II. СТЕНА МОНАСТЫРСКАЯ С БАШНЯМИ В НЕЙ — 160

II

СТЕНА МОНАСТЫРСКАЯ С БАШНЯМИ В НЕЙ

       Первоначальная деревянная стена. Расширение монастыря при построении каменной стены. Построение этой каменной стены. Ее размеры и устройство. Башни, находившиеся и находящиеся в стене. Наряд, или артиллерийские орудия, на стене в прежнее время. Прежние и нынешние жилые и нежилые помещения в стене и в башнях. Ворота в стене. Ров, бывший около стены, надол(о)бы и бастионы. Кровля стены.

Когда около пустынной келии преподобного Сергия образовался монастырек, он обнес его тыном. Но монастырек превратился в настоящий и большой монастырь еще при жизни его самого, и этот настоящий и большой монастырь еще им самим вместо не подобавшего такому монастырю тына обнесен был более или менее хорошей стеной, подразумевается деревянной, на святых воротах которой была поставлена церковь во имя великомученика Димитрия Солунского, ангела великого князя Дмитрия Ивановича Донского¹. После 1408 года, когда монастырь сожжен был Татарами, стена вместе со всем монастырем была восстановлена преподобным Никоном, причем по-прежнему на святых воротах ее была поставлена церковь святого Димитрия. В 1512 году великим князем Василием Ивановичем вместо деревянных святых ворот были поставлены в стене каменные ворота с церковью на них во имя преподобного Сергия, но с сохранением при новой, каменной, церкви и прежней, деревянной, церкви (см. выше, стр. 102–103). Наконец, вместо деревянной стены складена была каменная, существующая до настоящего времени.

При этой кладке каменной стены монастырь был несколько расширен. Расширение может быть предполагаемо на двух сторонах – восточной и северной, а на других двух сторонах – южной и западной – нельзя предполагать его, потому что иначе прежнее расстояние между стеной и Троицким собором нужно было бы представлять слишком малым. Не знаем, на обеих ли сторонах – восточной и северной – монастырь был несколько расширен, но несомненно, что он был расширен на первой из них. Надворотная церковь находится в настоящее время не в линии стены и не над воротами ее, а впереди стены, вовнутрь монастыря на 7 сажен, на особой арке, к задним углам которой примыкают линии келей (с обеих сторон), а в самой стене над воротами, против надворотной церкви – особая от нее и уже в собственном смысле надворотная башня. [См. на приложенных к книге фототипических таблицах II, V и XV и на современном плане лавры: надворотная церковь – № 8, в собственном смысле надворотная башня – № 28]. Это необходимо понимать так, что церковь стоит на линии прежней деревянной стены и что на 7 сажен, которые между церковию и теперешней стеной, была отнесена от прежней стены эта последняя. Что касается до северной стороны, на которой теперь расстояние стены от центра монастыря, или Троицкого собора, самое большее, то очень может быть, что и здесь монастырь был также расширен, однако и здесь, судя по местоположению житницы преподобного Сергия, находившейся в северо-восточном углу монастыря (см. ниже, в гл. IV), расширение не должно быть предполагаемо большим, чем на восточной стороне.

0тносительно строения каменной стены мы не имеем точных и обстоятельных сведений. 12 марта 1540 года, вследствие просьбы игумена монастыря Порфирия, разрешено было Троицким крестьянам брать беспошлинно и бесплатно на строение монастырской стены камень и известь, где бы и на чьих бы землях они их ни нашли; и должно думать, что с весны 1540 года и начата была кладка стены. В 1550 году игумен Серапион просил царя, чтобы Троицкие крестьяне уездов Переяславского, Дмитровского и Радонежского, быв освобождены от всяких работ по строению и починке «городов», или крепостей, в названных уездах, имели единственною своею повинностию в сем отношении поддержание стены монастыря; и должно думать, что в 1550 году и была окончена кладка стены. Таким образом, нужно полагать, что кладка была производима в течение 10 лет – для такого монументального сооружения, как Троицкая монастырская стена, это есть время очень непродолжительное. В течение последних 4 лет из 10 крестьяне Троицкие, на которых лежала поставка и доставка всякого материала, пользовались свободой от всяких государственных податей и повинностей, а в 1545 году, когда предпринят был поход на Казань, они освобождены были от сбора всяких военных запасов.

Опись монастыря 1641 года полагает длину стены, по измерению ее тогдашнею саженью, в 547¹/₂ сажени. Длина ее по нынешнему измерению есть 642 сажени.

Вышина стены – 4 сажени, а с южной и западной сторон, из коих первая представляет собою подгорие, а вторая – отчасти косогор, отчасти ровное место, имеющее впадину (овражек), она достигает 6–7 саженей и более.

О толщине стены обыкновенно говорят так, что людей, не видавших ее, вводят в заблуждение. Толщина стены, говорят, 3 сажени и более... 3 сажени, или 9 аршин, – это чрезвычайно большая толщина. На самом деле стена и имеет 3 сажени толщины и вовсе не имеет их, и в общем она представляет не такую массу, какую воображают себе люди, не видавшие ее, по простому показанию, что толщина ее 3 сажени. Стена состоит из двух частей – из самой стены и из прикладенной к ней с внутренней стороны галлереи, по которой бы ходить кругом ее (стены) и с которой бы действовать против лезущего на нее неприятеля. Стена, взятая вместе с прикладенной к ней галлереей, действительно имеет толщины 3 сажени и более, но без галлереи, сама по себе, она только полтора аршина с 2 вершками или 1 аршин и 10 вершков, чт( вовсе не будет толщиной стены малой по сравнению с другими тогдашними крепостями (каковую крепость представляла и наша стена), но, с другой стороны, не будет представлять и чего-нибудь необыкновенного. Галлерея, прикладенная к стене и имеющая ширины до 7¹/₂ аршин и более, и по сравнению с галлереями других стен и сама по себе очень широка (слыхали мы, что-де на стене Троицкой, причем разумеется именно галлерея, могут разъехаться две тройки, – с осторожностию действительно как будто могут разъехаться)². Хотя стена сама по себе вовсе и не 3 сажени толщины, но так как она идет на пространстве целых 642 сажен, то вместе с галлереей, не включая даже и башен, она, несомненно, представляет сооружение очень монументальное. Более или менее долгое время она представляла собой в Московской Руси совсем первую по массивности крепость, но и постоянно оставалась она крепостью первоклассною.

Поверху стены, как это и у всех старых крепостных стен, идут зубцы, а между зубцами, несколько пониже их, – косые отверстия вниз (амбразуры), чтобы можно было видеть подошедшего к стене неприятеля и можно было действовать против него. Над косыми отверстиями – небольшие прямые четвероугольные отверстия с неизвестным для нас назначением (тем назначением, чтобы в них вставляемы и выпускаемы были наружу брусья, на которые снаружи могли бы быть настилаемы палати, технически называвшиеся кроватями, для скатывания с последних на подступивших к стене неприятелей так называемых катков, или хорошо округленных бревен?).

Прикладенная к стене галлерея имеет два яруса – верхний, под зубцами стены (на 1 аршин с 5 вершками ниже их), и середний, то есть в средине ее (галлереи) вышины; снизу, под середним ярусом, не сплошная масса стены, а в уровень с землей идет в стене ряд полукруглых, или аркообразных, печур.

Сколько было поставлено в стене башен при ее сооружении – остается неизвестным. К 1641 году, когда произведена была опись монастыря, башен было 12. Они суть следующие: 1) над святыми воротами монастыря, против надворотной церкви (см. стр. 161), – плоская, или четвероугольная, башня Красная, называвшаяся так потому, что была главною башнею; 2) на юго-восточном углу – круглая башня Пятницкая, называвшаяся так по своему месту против Пятницкой церкви; 3) в средине южной стены – четвероугольная башня Луковая, называвшаяся так потому, что против нее, где теперь Пафнутьев сад, был луковый огород; 4) у юго-западного угла – четвероугольная башня Водяная, называвшаяся так потому, что под нею были ворота, ведшие к воде – на речку Кончуру и на пруд, который был устроен против нее на речке посредством плотины; 5 и 6) в южной половине западной стены – две четвероугольные башни, из которых первая от Водяной называлась Погребною и Пивною, потому что в монастыре были против нее погреба, а вне монастыря – пивной двор, и из которых вторая называлась Келарскою, потому что она была пристроена к келарской палате, составлявшей гостиные покои; 7) в западной стене, близ северо-западного угла или же на самом северо-западном углу – четвероугольная башня Плотничная (о названии которой см. ниже); 8) в северной стене, близ северо-западного угла, – круглая башня о двух верхах, называвшаяся Конюшенной, потому что против нее за оврагом и за речкой были монастырские конюшни, и Каличьей – не совсем ясно отчего (см. ниже); 9 и 10) в северной стене – две четвероугольные башни, из которых первая от Конюшенной называлась Соляной, по устроенному внизу ее амбару для соли, а вторая – Кузничной (о названии которой ниже); 11) на северо-восточном углу – круглая башня, называвшаяся Житничной от находившихся близ нее монастырских житниц; 12) в восточной стене между Житничной и Красной башнями – четвероугольная башня Сушильная, называвшаяся так, вероятно, от бывшего устроенным наверху ее сушила.

Из этих двенадцати башен в настоящее время остаются девять: 1) надворотная Красная; 2) Пятницкая, иногда потом называемая еще Пороховой; 3) Луковая; 4) Водяная, называемая теперь Соляной; 5) Плотничная; 6) Конюшенная, или Каличья; 7) Соляная, получившая потом название Звонковой; 8) Житничная, называемая теперь Красной и Утичьей, или Уточьей, и 9) Сушильная, называвшаяся потом еще Келарской и Ректорской. Что касается до остальных трех башен, то Кузничная уничтожена совсем (неизвестно когда), а Погребная, или Пивная, и находившаяся недалеко от нее Келарская обращены в жилье, так что уже не смотрят башнями (наместничьи кельи).

О пристройке митрополитом Платоном святых ворот к Красной башне или, собственно, о пристройке к ее святым воротам наружного портала читается в Кратком описании лавры: «при всей великолепности (монастырской) ограды не было особенных святых врат, кои бы приличествовали толь огромному строению; для того в прошлом 1807 году тщанием преосвященнаго митрополита Платона устроены вновь весьма красивыя святыя врата готической архитектуры пред башнею, над вратами стоящею: снаружи оныя украшены полуколоннами и карнизами из белаго камня; на куполе, покрытом белым железом, поставлено изображение преподобнаго Сергия с медным вызолоченным крестом, а пониже купола с передней и других двух сторон помещены пирамиды и другия очень искусно сделанныя фигуры» [Доплатоновский вид ее см. на приложенной фототипической таблице II-й]. В недавнее время, именно в 1855 году, Красная башня совершенно перестроена, причем внешний вид ее (фасад) значительно изменен против прежнего, равно как портал у нее сделан или к ней приделан иной против Платоновского. На перестроенной башне были было поставлены часы, но они скоро перестали ходить и были сняты (хотя циферблат остается и до сих пор)³.

Нынешняя Пятницкая башня не есть первоначальная, но на место упавшей первоначальной вновь построенная около 1640 года, о каковом построении говорит Симон Азарьин в «Чудесах преподобного Сергия»⁴. В середине башни находится круглый каменный столб, имеющий в диаметре сажень или полторы сажени и идущий от низу до самого верху сквозь все своды башни. О столбе этом ходят легенды. Называя его мешком, говорят, что он пустой, или полый, внутри и что его устроил царь Иван Васильевич Грозный, чтобы казнить опальных, именно что внизу столба, и без того очень высокого, была еще прикопана более или менее глубокая яма, что на дне ямы были натыканы ножи остриями вверх и что осужденных бросали с верха столба на эти ножи. Легенда усвояет устроение мешка царю Ивану Васильевичу, очевидно, потому, что при нем построена стена с башнями; только она по праву легенды не знает или не хочет знать, что стена с башнями построена при Иване Васильевиче задолго до того, как он стал тиранном, и не обращает внимания на ту великую несообразность, что местом для казнения опальных Грозный избрал именно Троицкий монастырь (устраняя эту несообразность, некоторые верующие в легенду и не желающие расстаться с нею предполагают, что в мешке казнимы были Грозным опальные Троицкие монахи, но предполагать это последнее – значит допускать ту еще большую и совсем колоссальную несообразность, что для казни четырех–пяти монахов, подвергшихся опале, царь приказал устроить наш столб, причем устроить его в башне уже готовой было весьма трудно, ибо нужно было проламывать все ее своды, и причем невозможно было устроить его в один час, по мановению волшебного жезла, тогда как Грозный, решив казнить подвергшихся его опале монахов, конечно, не откладывал казни на многие месяцы). Но, во всяком случае, легенда об ужасном назначении столба совершенно устраняется тем, что, как мы сказали, нынешняя Пятницкая башня построена не при Иване Васильевиче Грозном, а при Михаиле Федоровиче. Допуская, что столб действительно полый внутри и что только ходы в него теперь закладены (а в этом решительно уверяли нас), можно было бы признать вероятным делаемое некоторыми предположение, что, быв разделен каменными сводами или деревянными настилками на несколько этажей, столб служил местом тюремного заключения, или ареста, для преступников (из числа как самих монахов, так и монастырских мирских чиновников, или слуг, и крестьян). Но и это невероятно, ввиду того что в описи монастыря 1641 года нам прямо называются монастырские тюрьмы – одна для монахов и, вероятно, для чиновников, находившаяся в самом монастыре, у Конюшенных ворот, другая для крестьян, в селе Клементьеве. Действительное назначение столба Пятницкой башни, как со всею вероятностию надлежит думать, есть архитектурное, а именно то, чтобы, оперши на него своды башни, сделать последние более твердыми. Это заставляет предполагать Симон Азарьин, когда говорит, что на место упавшей первоначальной башни склали новую, но что у новой башни, когда она была складена, развалились все своды – и верхние и нижние⁵. Пороховой башня называлась иногда или иными в ХVIII веке, вероятно, от хранившегося тогда под нею пороха (о котором см. на стр. 170–171). По словам некоторых, под Пятницкой башней был тайный выход из монастыря. Но, сколько известно, тайного выхода из монастыря под башней не было, и нужно думать, что сказание о нем явилось от смешения нашей башни с Сушильною, близ которой действительно был тайный выход из монастыря (о чем см. в гл. ХIII, об осаде монастыря Поляками). Можно было бы думать, что за тайный выход были принимаемы те подкопы под башней, которые во время осады монастыря Поляками были ведены из монастыря навстречу подкопу, веденному под башню последними. Но необходимо думать, что при перестройке башни в царствование Михаила Федоровича подкопы были засыпаны.

Водяная башня описи монастыря 1641 года, называемая в настоящее время Соляной, не есть та самая башня, которая в описи, а новая и именно складенная во время самого производства описи (которая продолжалась начиная с сентября 1641 года, около трех лет). В описи при описании стены и башен говорится о нашей башне: «на воротах (водяных) башня четвероугольная, вверху поперег башни четыре сажени, вдоль по городу (т. е. по стене) пять сажен с полусаженью, внизу в воротех в проезде полторы сажени, затворы в воротех деревянные». Это, очевидно, не нынешняя башня, так как нынешняя не четвероугольная, а круглая и не на воротах, а сбоку ворот, рядом с ними. Но затем при описании казны монастырской в описи читается: «в наугольной башне от Водяных ворот меду сырцу в кадях две тысячи сто шестьдесят пуд... под Наугольною башнею в погребе астараханския рыбы». Это, очевидно, есть нынешняя Наугольная башня, ибо она подле Водяных ворот (а не на них), и под нею (а не под Надворотною башнею) мог быть погреб. Из сейчас сказанного и следует, что нынешняя башня построена во время производства описи. Остатки прежней башни до сих пор видны над воротами снаружи, из сада. Нынешнее название башни – Соляная, вероятно, оттого, что в ней хранилась соль; теперь внизу ее кухня для рабочих, а вверху живут певчие мальчики и послушники.

Когда Погребная, или Пивная, башня обращена в жилое помещение – точных сведений не имеем, но имеем то неточное сведение, что между 1745 и 1780 годами. В Лаврской библиотеке хранится книга с планами и фасадами зданий лавры, на белом переднем листе которой читаются две надписи, первая: «Сия книга по имянному Ея Императорскаго Величества словесному указу дана возвратно в Троицкую лавру июня 3-го дня 1745-го года для строения по ней. Арсений Архиепископ Переславский»; вторая: «По сей книге, какие есть на планах и фасадах наклейки, то сие учинено вновь по точному Лавры положению, в каком она находилася в 1789-м году. Платон митрополит Московский. 1790-го года августа 29-го д.». По наклейке на плане митрополита Платона видно, что до 1745 года башня оставалась еще башней, а затем в деле 1780 года о перестройке ризницы упоминается о жилом в ней помещении, именно тех же летних наместничьих покоев, что и в настоящее время. Впрочем, для помещения не жилого, а хозяйственного наша башня служила уже в половине ХVII века (см. несколько ниже, о жилых и нежилых помещениях в стене монастыря и в башнях).

Келарская башня не была построена вместе с самой стеной, а была пристроена к ней, именно к находившимся в ней (стене) келарским, или гостиным, палатам, позднее. Со всею вероятностию должно думать, что она была пристроена к келарским палатам при перестройке этих последних, которая имела место в 1643 году⁶. Быв построена в 1643 году, она попала в опись монастыря 1641 года потому, что, как немного выше сказали мы, производство описи тянулось около трех лет. Башня прямо и складена была с тем, чтобы служить жилым помещением, именно стать частью келарских палат.

Нынешняя Плотничная башня складена когда-то после описи 1641 года, взамен прежней, ибо, по описи, башня эта – четвероугольная, тогда как нынешняя – круглая. Если на виде лавры ХVII века верно показано место прежней башни в стене, то нынешняя и находится не на месте прежней – нынешняя на самом северо-западном углу, тогда как прежняя показана на виде в западной стене, близ угла. Название башни, вероятно, оттого, что в ней была плотничья мастерская (митрополит Платон производил князю Щербатову название башни, но, нужно думать, по простой собственной догадке, оттого, что прежде него, Платона, против башни был плотничный двор; самое название «плотничный двор» вместо «лесной двор» как будто есть название неупотребительное). В позднейшее время башня называлась еще Оружейной – или от находившейся поблизости ее Оружейной палаты, или же, вероятнее, оттого, что, по разобрании в 1779 году Оружейной палаты, в ней хранилось оставшееся в лавре оружие.

Конюшенная, или Каличья, башня была перестраиваема два раза – в 1651 году и в продолжение 1758–1771 годов. В описи 1641 года о первоначальной башне сказано: «на конюшенных воротех башня круглая о дву верьхах»; двуверхою она изображена и на виде лавры ХVII века. Название башни Каличья некоторые производят оттого, что около бывших под нею ворот собирались калики, или странствующие богомольцы. Но это совершенно неосновательно, ибо собираться у наших ворот каликам, или странствующим богомольцам, не было никакого смысла: в ворота эти только ходили конюхи, только выезжали и въезжали монастырские власти, так что ни о каких подачах милостыни, для которых бы калики собирались у ворот, не могло быть и речи. Должно думать, что название Каличьи есть сокращение из калитечьи и дано воротам потому, что в них была калитка, которая всегда оставалась отпертою, тогда как самые ворота отпирались и отворялись лишь в случае надобности. Опись 1641 года говорит, что в наших воротах была «решетка опускная деревянная». Это значит, что ворота в башне были устроены по-настоящему – по-крепостному, ибо опускные решетки были обычны в городовых, или крепостных, воротах.

Соляная башня получила нынешнее название Звонковой, вероятно, оттого, что на ней или у ней висел колокол, в который давали звонки семинаристам, когда учреждена была в монастыре семинария, занимавшая то место, которое занимает теперь академия, причем семинаристы именно жили в стене монастырской, между Каличьей и Соляной, позднейшей Звонковой, башнями (см. ниже, в гл. X, об академии). Название Кузничной башни остается для нас не совсем понятным. Нужно было бы объяснять тем, что близ нее находились кузницы. Но кузницы, как мы знаем, находились в другом месте (где именно – см. в главе IV, о кельях и прочих зданиях). Остается предполагать, что известное нам из описи 1641–1643 годов место кузниц было их новым местом и что прежде они действительно находились близ башни или под нею самой.

Башня на северо-восточном углу, называвшаяся прежде Житничной, а теперь называемая Красной и Утичьей, складена на месте прежней в 1650 году⁷. Называется она Красной или потому, что прежде одна из всех башен была окрашена в красный цвет, или же за свою архитектурную красоту, а Утичьей или Уточьей – потому, что на шпице ее поставлена утка (которая бывала прежде позолочена и стрелянием в которую будто бы забавлялся Петр Великий во время своего житья у Троицы)⁸.

Сушильная башня называлась еще Келарской и Ректорской, оттого что в корпусе келей, который стоял впереди нее и на месте которого стоит теперь Академический инспекторский корпус, жили сначала некоторое время келари монастыря, а потом ректоры Лаврской семинарии.

Монастырская стена представляла собой настоящую крепостную стену, а монастырь со своей стеной представлял собой настоящую крепость (и притом, по сравнительной твердости своей стены, крепость первоклассную). Само собою понятно, что крепость была вооружена артиллерией, а иначе она и не имела бы смысла. Когда последовало это вооружение артиллерией – мы не имеем прямых сведений, но необходимо предполагать, что тотчас же после того, как была сооружена стена. А весьма возможно и вероятно даже и то, что была вооружена артиллерией уже и деревянная стена, предшествующая каменной. Башни стены представляли собой бойницы; в каждой башне было по три боя – верхний, середний и нижний, или подошвенный, и все три боя всех башен и были вооружены артиллерией, или, как тогда говорилось, во всех трех боях всех башен был поставлен наряд.

В 1641 году, во время описи монастыря, на 12 башнях его находилось 90 артиллерийских орудий. По родам эти орудия были: пушки с пятипудовым ядром, которых было, впрочем, всего одна, стоявшая у Конюшенных ворот; пищали затинные (что значит «стенные», «застенные», от «затин» – «стена», «стенка», «перегородка», «закрытие», и причем под стенами разумеются брустверы городовых, или крепостных, стен, по-славянски называвшиеся забралами, греческое «promachon», латинское «propugnaculum»; ср. в словаре Мюллера и Мотеса сл. «Zinne», «Tinne» – Mauerspitze в Etymol. Wuerterbuch von Mueller’а (ч. II, стр. 554) – малые артиллерийские орудия, немного больше – ружья, соответствующие нынешним или недавно бывшим, «крепостным ружьям», пищали полковые (что значит «походные», «полевые») и полуторные (средние артиллерийские орудия, 12 и 13 пядей, или четвертей, длины, с ядрами в 6 гривенок, или фунтов), тюфяки (греческое «touphekion» – малые артиллерийские орудия, назначенные, как кажется, для стреляния картечью) и арганки (нужно «органки», немецкое «Orgel», «Orgelgesch(tz» – малые артиллерийские орудия, представлявшие собой старые митральезы, именно состоявшие из соединения трех и четырех стволов). Кроме орудий, на башнях находилось несколько коз со смолой (служивших к тому, чтобы растопленной смолой лить в лезущего на стену неприятеля), а на стене у Водяной башни стоял медный котел ведер на сто, который, по словам описи, держали для осадного времени на приступных людей, – варили в нем вар, а в самой башне не совсем для понятного нам употребления находилось восемь парусов.

Кроме орудий, расставленных по башням, был еще запас их в особом оружейном амбаре, или арсенале, и, вероятно за непоместительностию амбара, под навесом, но, вообще, запас не особенно большой, а по своему качеству, как кажется, более годный для музея, чем для действительного употребления. Впрочем, зелия, или пороху, было целых 600 пудов.

В описании первого стрелецкого бунта, или «Созерцании кратком», Сильвестра Медведева говорится, что цари Иоанн и Петр Алексеевичи с царевной Софией потому и удалились от стрельцов в Троицкий монастырь, что «монастырь каменный и оружия в нем много» и что, «пришедше в той монастырь, великия сторожи и караулы стенные учинили и по причинным (более опасным) местам пушки и всякое ружье ко опасению и на оборону уготовили и всякой полковой строй устроили»⁹.

От 1725 года мы имеем ведомость об оружии, находившемся в Троицком монастыре. По этой ведомости в монастыре было: пушек чугунных 22, тюфяков железных 3, пищалей полковых 134, ядер разных калибров 2832, коз осадных 1, сабель 1177, пистолетов 1583, винтовок 5, карабинов и карабинных стволов ветхих 482, мушкетов 336, фузей 632¹⁰.

Краткое описание лавры говорит, что оружие всякое древнее, от времени осады хранившееся в монастыре, в Оружейной палате, по указу 1756 года взято в Военно-походную канцелярию фельдцейхмейстера графа Петра Ивановича Шувалова¹¹. Но на самом деле взято было не все оружие. Миллер в своем описании лавры, составленном между 1770–1775 годами, говорит: «Военных орудий (в лавре) 15 пушек чугунных на станках разной величины от 8 до 15-фунтовых, из которых в высокоторжественные дни временем производится пальба; есть несколько пушек и без станков стариннаго маниру, которые весьма тонки и долги, – в обоих концах равно имеют в диаметре не более двух вершков, но оные не употребляются; в Оружейной палате¹² хранятся старинные шлемы, колчуги, мечи чрезвычайной величины и тяжести; было также немалое число и огнестрельнаго мелкаго оружия, но оное все почти взято по указу в прошлом 1756-м году в Военную походную покойнаго генерала фельдцейхмейстера графа Петра Ивановича Шувалова канцелярию». В одном деле Лаврского архива 1767 года говорится, что к приезду императрицы приготовлялось пороху на 500 выстрелов, считая на каждый выстрел по 1¹/₂ фунта. В описании посещения лавры императрицею Екатериною в 1775 году говорится, что Ее Величество вступила в лавру при колокольном звоне и 101 пушечном выстреле.

К 1823 году было в лавре 20 пушек, или больших пищалей, и некоторое количество мелкого оружия. Из 20 пушек 17 употреблены на ограждение обелиска (см. ниже, гл. VIII) и 3 лежат в святых воротах. Что касается до мелкого оружия, то в 1829 году по приказу императора Николая две сабли и седло, принадлежавшие Пожарскому и Минину, сданы для хранения в Московскую Оружейную Палату; ружья, бердыши, кольчуги и локотник от латы сданы в Кремлевскую экспедицию для отсылки в Петербург, к министру императорского двора. В 1872 году посланы были лаврою в Москву на Политехническую выставку и после выставки не были возвращены ей, так что по определению Учрежденного собора исключены из описи, железный каркас, пять железных наконечников, пищаль железная трехфунтовая, данная в 1633 году Дм. М. Пожарским, пушечка чугунная и два ядра. В настоящее время, за исключением трех указанных выше пушек, нет в лавре ни крупного, ни мелкого оружия (если не причислять к оружию так называемого «чесноку», который хранится в ризнице и о котором см. в описании последней, в гл. V). В 1865 году хотели было откуда-то прислать в монастырь большое количество старого оружия, но митрополит Филарет отписался от «множества бесполезных ветхостей» ссылкой на неимение в монастыре места для них.

Жилые и нежилые помещения в стене и башнях в 1641 году, во время производства описи, были следующие.

Недалеко от Водяной башни, в трех (тогдашних) саженях от нее на восток, к Луковой башне, была в стене палата (полатка) в 4 сажени, в которой жили и делали, то есть занимались своим мастерством, деревщики; палатка эта в наружную сторону выступала из стены, ибо находившаяся в ней пищаль поставлена была вдоль стены, дулом к Луковой башне («у Водяных ворот, в полатке у деревщиков пищаль полковая, стоит по стене к Луковой башне»).

Под Водяной башней был погреб и помещения для съестных припасов.

В Пивной башне были: в верхнем бою сушило, в середнем бою Квасная палатка, в нижнем бою пивная поварня, но при этом во всех боях стояли и орудия (как будто в стене же находилась перед Пивной башней Сытная палата, то есть палата для сычения медов, которая вместе с башней занимала в стене 13 тогдашних саженей).

Отступя 5 (тогдашних) саженей от Пивной башни и на протяжении 20 (тогдашних) саженей находилась в стене или заменяла собою стену келарская палата, с маслобойней, с гостиной и служней поварнями внизу.

В Плотничной башне, по всей вероятности, была плотничная мастерская (в описи 1641 года при описании наряда на городе, или артиллерии на стене, говорится о «жилетцком крыльце» у этой башни, но плотники жили далее, о чем сейчас).

В северной стене «после наряду, что на городе (на стене) от Конюшенных ворот» (разумеется наряд среднего боя Конюшенной башни, который был с боков ее на стене, ибо в ней самой были ворота), сделаны были три палатки, в которых жили стрельцы, кузнецы и плотники.

В той же северной стене – в середнем ее или ее галлереи этаже – в расстоянии 6 (тогдашних) сажен от Житничной башни была двухсаженная житничная палатка, которая называется в описи новою.

В 1892 году жилые помещения в стене и в башнях были следующие: в южной части восточной стены от святых ворот до Пятницкой башни помещается богадельня для монахов (по отношению к богадельне, находящейся у Зосимо-Савватиевской церкви, так сказать, второстепенная) и для сторонних людей; в Пятницкой башне, обращенной в жилое помещение в 1840 году, живут мальчики, обучающиеся иконописанию; в южной стене от Пятницкой башни к Луковой – аптека с лабораторией; в той же стене подле Соляной (Водяной) башни – помещение для певческих спевок; в Соляной (Водяной) башне, приспособленной для жилья в 1853 году, – внизу кухня для рабочих, вверху живут певчие мальчики и послушники; в западной стене на всем ее протяжении находятся монашеские кельи и вообще жилые помещения; в Плотничной башне – литография и фотография¹³; в северной стене между Плотничной и Каличьей башнями – столярная мастерская; в той же стене между Каличьей и Звонковой башнями – слесарная мастерская.

Южная часть площади монастыря представляет собою косогор. Так как дождевая вода должна сбегать с этого косогора под южную монастырскую стену, то в предохранение стены от размыва водою неизвестно когда вдоль нее с внутренней стороны, от Пятницкой башни и до Водяных ворот, был выкопан ров, из которого вода так или иначе, вероятно, была спускаема потом за монастырь. Ров этот был засорен при починке южной стены, в 1777 году был чищен (дело о чищении рва надписывается: «Рва вырытие около ограды с полуденной стороны», заставляя ошибочно предполагать, будто ров вновь вырыт). В 1832 году, после принятия других соответственных мер против воды, он был засыпан.

ВОРОТА  В  СТЕНЕ

По описи 1641 года, ворот в стене монастырской было четверо: Святые – под надворотной, или Красной, башней и под надворотной церковью; Конюшенные – под Конюшенной, или Каличьей, башней; Водяные – под Водяной башней, или, когда башня над самыми воротами была уничтожена и вместо нее была поставлена новая рядом с ними, на углу подле Водяной башни, и Пивные, а может быть, и никак не называвшиеся, – под Пивной башней, ведшие на Пивной двор, который находился за монастырем подле нашей башни. В описи не упоминаются нынешние въездные на монастырь ворота, находящиеся в восточной стене, в расстоянии от святых ворот на 8 или 8¹/₂ сажени к северу, против Успенского собора и потому называемые Успенскими. Неупоминание описью о воротах нужно понимать не так, чтобы она почему-нибудь опустила сказать о них, но так, что их еще не было, – это видно из речей ее о рве, который находился перед восточной стеной монастыря и о котором сейчас ниже. После описи ясно говорит о воротах Павел Алеппский, бывший в монастыре с Антиохийским патриархом Макарием в 1655 году. Следовательно, их пролом в стене, или их устроение, должно относить к пространству времени между 1641–1655 годами.

О святых воротах Павел Алеппский говорит, что они назначены были только для входа патриарха и царя. Если бы предположить, что так было и до устроения нынешних въездных, или Успенских, ворот, то нужно было бы предполагать, что для входа и для въезда в монастырь всех служили Конюшенные и Водяные ворота. Но предполагать это весьма невероятно, ибо тогда монастырь оставался бы невходным с своей главной, восточной, стороны и входить в него нужно было бы окольными и дальными путями, обошедши всю южную или всю северную его сторону. Поэтому свидетельство Павла Алеппского, признавая его надежность, нужно будет понимать так, что Святые ворота были затворены и закрыты для всех после того, как устроены были Успенские ворота. Через новые и как бы добавочные к Святым ворота все-таки не дозволено было въезжать в монастырь на лошадях, а только открыт был другой, пеший, вход через них в последний вместо Святых ворот, которые, быв с сего времени затворены, начали быть отворяемы только в торжественных случаях¹⁴. Запрещение въезжать в монастырь на лошадях, после ХVII века по временам нарушавшееся, оставалось в силе, по крайней мере, до 1852 года. В 1854 году, когда мы приехали в академию, как будто оно уже было отменено (по крайней мере, по отношению к академии, в которую привез нас наш ямщик). Во всяком случае, оно отменено со времени открытия железной дороги от Москвы до Троицы (12 августа 1862 года), когда в Посаде явились легковые извощики, чтобы доставлять богомольцев от станции железной дороги в монастырь, и когда интерес этих богомольцев потребовал, или заявил себя в том смысле, чтобы извощики не только довозили их до ворот монастыря, но и в самом монастыре до Троицкого собора¹⁵.

В настоящее время ворот также четверо – Святые, въездные Успенские, Водяные и Каличьи. Последние ворота, так как некому и не для чего в них входить, обыкновенно затворены. Пивные ворота, служившие специальной цели проезда на Пивной двор, закрыты, как нужно думать, с уничтожением Пивного двора, а это последнее случилось когда-то в самом конце ХVIII – в первой четверти ХIХ столетия. Над Успенскими воротами, не над пролетом их в стене, а над пролетом между кельями, в линию с надворотною церковию была неизвестно когда, после половины ХVII века, построенная башня с часами, называвшаяся потому Часовою, которая по причине ветхости была разобрана в 1826 году¹⁶.

Крепостные стены (что представляла собою Троицкая монастырская стена) были окружаемы у нас в старое время рвами и надолбами.

У Троицкой стены ров был не кругом ее, а по одной восточной стороне с некоторой частию северной стороны¹⁷. На бoльшей части северной стороны и на стороне западной ров был не нужен, а вместе и невозможен по естественным условиям местности, потому что с бо(льшей части северной стороны и со всей западной стороны монастырь стоит на оврагах. С южной стороны ров мог бы быть прокопан (как он и был прокопан в 1777 году), но так как южная стена идет по подгорью, по каковой причине здесь она выше, чем обыкновенно, и так как находится над уступом к дальнейшей низине, то, нужно думать, признавали здесь ров ненужным, считая стену достаточно безопасною от приступов, или штурмов, и без него. На северной стороне, на которую ров несколько заворачивался с восточной стороны, он сведен был в овраг, подходящий к стене монастырской против Соляной, или Звонковой, башни (а на юго-восточном углу он сходил в овраг, или в подгорие, против середины Пятницкой башни; ясное его изображение – в помянутой выше книге планов и фасадов лаврских зданий, см. фототипические снимки). Опись 1641 года говорит о рве: «около города (стены) ров; против ворот Красные башни мост деревяной на каменных сводах; в проезде мост трех сажен с получетвертью; под мостом полатка, а из полатки по рву на обе стороны пушечные бои; рву глубина две сажени с получетию, ширина четыре сажени с полусаженью; от Красные же башни по обе стороны мосту во рву от города (от стены) выкладено во всю стену (т. е. стену рва, которая от монастырской стены) каменем белым и кирпичем» (неупоминание описью о другом мосте и свидетельствует, что проездных Успенских ворот тогда еще не было). Палицын в описании осады лавры Поляками говорит, что подле Сушильной башни были из монастыря в ров потайные ворота. Ров засыпан не особенно давно, а именно северная половина до Святых ворот в 1823 году, а южная половина до Пятницкой башни когда-то потом, ранее 1836 года¹⁸. Расстояние между стеной и рвом приблизительно было сажени в три-четыре; между стеной и рвом можно было проезжать, как это видно из помянутой выше книги планов и фасадов (см. фототипические снимки).

Надолбы, или надолобы (происхождение названия которых неясно), представляли собою в старой фортификации совершенно то же, что в новейшей фортификации представляют собою палисады, то есть это были линии заграждений, которые делались из более или менее толстых столбов, вертикально врытых в землю на таком расстоянии один от другого, чтобы нельзя было пролезать между ними и чтобы нельзя было, охватывая их руками, выдергивать их из земли. Что касается до их верхов, то эти последние устроялись двояко. Если нужно было сделать заграждение от пеших людей, каковую цель имели все надолбы городовые, или крепостные, то верхи надолбин делались заостренными и верхнее поперечное скрепление их проводилось так или иначе через прибивку планок со стороны или чрез пропускание сквозь продолбленные внутри уши, под заострениями; если же нужно было сделать заграждение от конных людей, каковую цель имели надолбы, ставившиеся длинными линиями в степи от Крымских Татар, то на верхах надолбин нарезывались шипы, на которые, имея продолбленные соответственные шипам дыры или места, и набивались верхи, носившие техническое название наметов и наметных слег¹⁹.

У Троицкой монастырской стены были надолбы во время осады лавры Поляками. Но так как они не упоминаются в описи монастыря 1641 года, то можно думать, что они сделаны или поставлены были только на время осады, хотя, с другой стороны, в описи они очень могли быть и опущены. Не зная того, временно ли являлись или постоянно были у монастырей стены-надолбы, мы не знаем и того, насколько они окружали стену – всю ли или же только отчасти: у Палицына упоминаются надолбы на восточной стороне и потом как будто на северной. Если надолбы были у стены и после осады лавры Поляками в качестве постоянного крепостного дополнения к ней, то вероятно, что они уничтожены или снесены очень давно.

Против северо-восточного угла монастырской стены, или против прежней Житничной, а нынешней Утичьей башни, уцелел до сих пор некоторый остаток искусственного возвышения.

Относительно сего в Кратком описании лавры читаем: «четыре наугольныя башни и две средния, одна на восточной, а другая на северной стороне окружены регулярными крепостными бастионами... крепостныя бастионныя строения, окружающия башни, сделаны, по преданию, при государе Петре первом после спасения его в сем монастыре от стрелецкаго мятежа». А Миллер в описании лавры, ссылаясь на очевидных свидетелей, говорит, что бастионы сделаны по повелению Петра Великого содержавшимися в монастыре пленными Шведами в 1710–1711 годах (чертежи бастионов – в помянутой книге планов и фасадов, см. в приложении таблицы II, V, VI, XV и ХVI).

Кровля на монастырской стене и на башнях до 1812 года была деревянная. В сем году митрополит Платон покрыл железом восточную и южную стороны стены, а перекрытие железом остальных двух стен и башен произведено было после его смерти, в продолжение 1813 –1814 годов²⁰. Башни потом перекрыты по новому (нынешнему) рисунку начиная с 1829 или 1830 года.