Слово в среду седмицы 5-й Великого поста. Архиепископ Иннокентий (Борисов)

«Господи и Владыко живота моего, дух любве даруй ми, рабу Твоему!»

Даруй: ибо аще языки человеческими глаголю и ангельскими, любве же не имам, был (яко) медь звенящи или кимвал звяцаяй.

Даруй: ибо аще имам пророчество, и вем тайны вся и весь разум, и аще имам всю веру, яко и горы преставляти, любве же не имам, ничтоже есмь!

Даруй: ибо аще раздам вся имения моя, и аще предам тело мое во еже сжещи е, любве же имам: никая пользами есть (1 Кор. 13:1–3).

Так высоко ценит дар любви святой апостол Павел, у коего заимствовали мы слова сии. Он называет ее союзом или совокупностью всех совершенств; ставит ее не только превыше пророчеств, дара языков и знаний, но и выше самой веры и надежды: болши же сих любы (1 Кор. 13:13). Иначе и нельзя ценить сию добродетель; ибо Сам Господь Бог наш, по свидетельству святого евангелиста, любы есть, и только пребываяй в любви, в Бозе пребывает, и Бог в нем пребывает (1 Ин. 4:16).

Но что это за любовь, так высоко ценимая? Очевидно, не та, что господствует в мире; ибо и мир исполнен любовью, но какою? Все, еже в мире, – говорит тот же апостол, – есть похоть плотская, похоть очес, и гордость житейская (1 Ин. 2:16). Сия нечистая любовь не успокаивает, а раздражает, не созидает, а превращает. От сей любви рушится тишина и благо семейств; стонут веси и грады; льется иногда рекою кровь человеческая. Любовь сия хуже самой ненависти мирской: ибо ненависть заставляет быть осторожным и убегать сетей вражиих, а любовь плотская заставляет добровольно стремиться в пропасть.

Хотите ли знать свойства чистой любви христианской? – Нельзя лучше изобразить ее, как она изображена у святого апостола Павла. Любы, – говорит он, – долготерпит, милосердствует: любы не завидит: любы не превозносится, не гордится, ни безчинствует, не ищет своих си, не раздражается, не мыслит зла, не радуется о неправде, радуется же о истине: вся покрывает, всему веру емлет, вся уповает, вся терпит, любы николиже отпадает (1 Кор. 13:4–8).

Очевидно, такой любви нет в мире. Были все мы созданы для сей святой любви и имели ее некогда, но не умели сохранить. Пришел дух злобы и возмутил адским дыханием своим поток любви в нашем сердце. С тех пор мы во вражде со всем миром и с самими собою. В самом деле, что теперь любовь наша? Большею частью сокрытая ненависть. Если мы любим Самого Бога, то потому, что Он всемогущ, и мы опасаемся впасть в руки Его правосудия, – подвергнуться Его гневу и мукам вечным. Отнимите пламень ада, – и у многих угаснет любовь к Самому Богу. Что же это за любовь, которая имеет нужду возгреваться от пламени адского? – Если мы любим ближних, то потому, что они служат к нашей пользе и удовольствию; потому, что видим в них необходимые орудия для своего самолюбия, своих страстей и прихотей. В противном случае тотчас заступает место отвращение и даже ненависть, вражда и преследование. Что, наконец, выходит из любви нашей к самим себе, которая, по-видимому, так беспредельна и неизменна? То, что мы, раболепствуя всю жизнь похотям и страстям своим, погибаем, наконец, телом и душою. Посему-то слово Божие не находит для нашего блага другого средства, как предписать нам вместо нечистой любви чистую ненависть к самим себе. Такова наша любовь!

Кроме сего злополучного превращения в нас дара любви, в сердце нашем есть другое, ужасное зло, – дух ненависти и злобы. Как мы ни скрываем этого пришельца из бездны, но он нередко проглядывает во многом, – в явной и тайной гордости, с коею небрежно презираем подобных себе и не терпим высших себя, – в постоянной зависти к малейшему совершенству ближних, особенно когда его нет в нас самих, – в некоем злорадстве при огорчениях и неудачах не только чуждых нам людей, но самых ближних и друзей наших. Пламень прирожденной злобы, в нас гнездящийся, хотя сокрывается во глубине духа, подобно огню подземному, производит нередко ужасные взрывы и потрясения, от коих превращаются домы, грады и целые царства. У него есть притом, как у огня подземного, постоянные отверстия на поверхности уст наших, в кои выходит чад из студенца бездны (Откр. 9:2), в виде слов бранных и зловонных. Вместе с сим чадом извергаются, как камни из гор огнедышащих, брани и ссоры нередко за самые ничтожные и пустые вещи, – распри и ненависти между такими лицами, кои связаны всем, что природа и дружество имеют у себя самого крепкого. Наконец, как огненная лава, текут обманы наглые, явные хищничества, жестокости и убийства, особенно во времена браней и междоусобий.

Взирая с сей стороны на мир человеческий, ощущая вокруг себя бурное дыхание злобы и ненависти, усматривая в собственном сердце николиже оскудевающий источник злобы и лукавства, кто не почувствует нужды возвесть очи к небу и вместе с святым Ефремом воззвать: «Господи и Владыко живота моего, дух любви даруй ми, рабу Твоему! Даруй, да не увлекусь всемирным потоком самолюбия и зависти, да возмогу любить всех, кого Ты любишь, любить так, как Ты любишь, не тою мирскою любовью, которая во всем ищет своих си, а любовью возлюбленного Сына Твоего, которая готова положить душу за братию, тем паче умеет сносить все недостатки ближнего и оскорбления, готова прощать и любить самых врагов Своих!»

Но, ожидая и испрашивая таким образом огня чистой любви свыше, мы, братие, и сами не должны оставаться в бездействии, а уготовлять души и сердца свои, как светильники, к тому, чтобы огонь небесный, сошед на них от Духа Святаго, мог удобно воспламенить их. В чем должно состоять сие приготовление? После молитвы, всего более в размышлении о любви Божией и о том блаженном союзе, коим во Христе связаны неразрывно все потомки Адамовы.

В самом деле, Отец Небесный объемлет Своей любовью всех человеков; Он сияет солнце свое равно на праведные и неправедные; мы именуемся и хотим быть чадами Его: если именумся не напрасно, если хотим быть чадами не на словах токмо, а и на самом деле, то как ненавидеть тех, коих любит общий Отец наш?

Единородный Сын Божий, возлюбленный Спаситель наш, пришел на землю и умер для спасения всех; любовь Его к бедным грешникам не отвергает никого: ни мытаря, ни прелюбодеев; Он подал прощение со Креста самым распинателям Своим и молился за них. Мы сознаем себя грешниками; хотим, чтобы грехи наши были очищены Его Кровью, прикрыты Его заслугами: услышится ли наша молитва о сем, подастся ли нам прощение во грехах наших, если мы не будем подражать великодушию и любви нашего Искупителя, не отпустим долгов ближним нашим, кои, в сравнении с нашими долгами, составляют такую малость?

Дух Святый, Коим знаменовались мы в купели крещения и от Коего получили обручение живота вечного, положил драгоценное, неизгладимое знамение Свое не на одних нас и не на одних тех, кои любезны нам, но на всех и каждом; Он силен из Савла соделать Павла, из мытаря – евангелиста, из разбойника, на кресте висящего, – наследника рая; будем ли мы после сего смотреть на кого-либо, как на отверженного, лишать совершенно любви своей того, кто не лишен знамения и любви Духа Святаго?

И к чему стремимся мы? К наследию царствия небесного, в которое не может внити никая злоба и ненависть. Посему, если бы кто-либо из ближних наших и заслуживал своею нечистотою наш гнев, то мы не должны питать к нему ненависть из любви к нам самим, дабы сия ненависть, как вещь запрещенная, не помешала нам войти в царство любви и мира.

Подобными размышлениями, братие, должны мы разогревать хладное сердце свое для любви к ближним, и таким образом приуготовлять его для принятия огня любви небесной от Самого Духа Святаго, твердо памятуя, что доколе сей огнь не низойдет на нас, душа наша может теплеть, разгорячаться, даже дымиться, так сказать, любовью; но никогда не произведет из самой себя чистого, постоянного и неугасающего пламени любви Христовой. Аминь.

Источник: Иннокентий Херсонский (Борисов), архиеп. Молитва Великого поста (толкование молитвы прп. Ефрема Сирина)