СЛОВО в неделю двадесять третию

СЛОВО

В НЕДЕЛЮ ДВАДЕСЯТЬ ТРЕТИЮ

       Ныне чтенное Евангелие описало нам страдание и исцеление человека беснуемаго. Беснование в человеке есть, когда его мысль помраченна и разстроенна, а дух развращен и мятежен. При таковом мысли и сердца страшном разстройстве не льзя, чтоб и тело, по тесному между ими союзу, осталось спокойно. Оно также должно быть превращенно и в волнении.

       Тело тогда все колеблется и трясется, очи искривленны, и взор их дик, язык смутен, и препинается, уста яко огнем возженны, лице яростно и багрово, руки в непостоянном и к убийству склонном напряжении, глас, или паче вопль не человеческий, но зверский. Глава, яко со основания своего совращенная, кружится, и грозное на всех кидает стремление. Словом: из человека делается он ужасным страшилищем, и лютейшим паче всякаго зверя. Никто к нему приближиться не смеет; ибо всяк боится от него растерзан быть. Стоят сродники, и ближние сожалеют, плачут, однако со всем тем его вяжут и приковывают, остерегая и себя и других и самаго его от крайняго вреда.

       Сколь таковое человека состояние есть бедственно и несчастливо, я объяснять нужды не имею. Довольно оно видно из одного вышесказаннаго сея мучительныя болезни описания: то только скажу, и скажу утвердительно, что никак не льзя таковому быть в теле страданию и превращению, разве когда мысль разстройна и сердце мятежно. Ибо никак не льзя понять, чтоб мысль была в целости своего просвещения и разсудка, а сердце было бы спокойно и мирно, и совесть ни чем не угрызаема: никак не льзя, чтоб тело тогда столь было разстройно, и толикому страданию подвержено. Душа здрава и тело здраво. А хотя и случаются в человеке болезни и при душе здравой: но оныя болезни суть не такова рода, и при душе здравой бывают они сноснее; поелику дух совестию не мучимый или их облегчает здравым разсудком и упованием на Бога, или сносит их великодушно; а притом всякаго возбуждает к сожалению об нем, и возможную заставляет подавать ему помощь. А беснование есть болезнь, или страдание совсем инаго рода. Редко мы в человеках такия страдания видим.

       Редко! должныб мы почесть сие счастием нашим и благословением Божиим; но что, ежели мы осмелимся сказать, когда видим то часто, и весьма часто видим, и не признаем ни мы, ни сам страждущий. Ибо беснованием самая справедливость велит почитать все те действия человеческия, которыя происходят от мысли помраченной, и развратнаго сердца, и от совести, страха Божия не чувствующей.

       Приняв сие положение, о коль много найдем мы ежеденно беснуемых! Когда судия продает правду, муча невиннаго, и бедствию его повергает, он тогда беснуется. Когда жадно кто ищет корысти и обогащения, не полагая тому ни меры, ни конца, он тогда беснуется; а когда еще с нарушением правды и с обидою других, то и зело беснуется, и едва ли не легеон в нем нечистых духов. Кто потопляет себя в сладострастии, не храня ни стыда, ни здравия, ни совести; тот беснуется. А ежели еще с нарушением ближняго супружескаго ложа, то и зело таковый беснуется, и в нем бесов легеон. Кто единственно помышляет о возвышении своем, и каким-то ни было, хотя подлейшим образом, да и то, чтоб попирать ногами всех ему подверженных, а не пользовать их, тот беснуется. Кто так сребролюбив и скуп, что от великаго имущества нимало не помогает, видя пред очами своими страждущих, яко Евангельский богачь Лазаря, тот беснуется. Кто гневлив зельно, и в гневе много творит безчинств, со оскорблением других, и с собственным своим терзанием, тот беснуется.

       Многих видим мы беснуемых: ибо всякая страсть, всякой порок и грех не может быть, разве когда мысль превратится, и сердце с праваго пути соблудит. Видим мы таковых беснуемых, видим, но не признаем. Ибо по наружности видим их здравых и не страждущих, так как в Евангелии поминаемый беснуемый: так почему же их почитать за беснуемых? Мы не так расположены, чтоб не благодарить Бога, что их внутреннее души беснование удерживает благодетельная Его десница, дабы оно не сообщило свою заразу и телу их? Сие отнесем к судьбам Божиим: хотя не можем удержаться, чтоб со Апостолом не сказать: Ярость и гнев, скорбь и теснота на всякую душу человека творящаго злое (Рим. гл. 2, ст. 8 и 9).

       Но желаю я, вкупе с вами, взойти в размышление, кто счастливее? Тот ли, кто и духом и телом беснуется; или кто только беснуется одним духом, а тело от того страдания свободно? Без сумнения всяк из вас скажет: сохрани Бог, чтоб бесноваться не только духом, но и телом; таковое страдание было бы сугубое, и несравненно мучительнее, нежели только беснование одного духа. Духа беснование есть людям не приметно; да и сам тако беснуемый не только сего не чувствует, но и не признает: а тела беснование мучительное не только для самого страждущаго, но и других всех приводит в страх и ужас.

       И я бы желал быть такова мнения: но принуждаюсь думать, что беснование одной души, без беснования и страдания наружнаго тела, едва ли не есть несноснее и опаснее. Всяк, мню, признает, что беснование, прямо сказать, есть одной души без тела. Ибо беснование души есть причиною, что мучится и тело. Тело само собою не грешит: ибо есть только машина души; а страдает тело, когда беснуется душа. Сравним же теперь беснуемых только духом, а тело их остается без всякаго страдания; сравним с теми беснуемыми, кои страждут и духом и телом.

       Беснуемые телом и духом возбуждают во всяком сожаление об них, и склоняют всех, возможную подавать им помощь. Ибо страдание их бывает хотя по праведным, но неиспытанным судьбам Божиим: но нет их в том воли и произволения. Кто таковым мучительным образом сам страдать захочет? Но беснуемые духом страждут произвольно; и сие мучение не только сами на себя охотно наводят, но еще им некоторым образом и услаждаются. Беснуемый, на пример, сребролюбием, или похотию, или гордостию своего беснования не чувствует, но еще в нем находит свое удовольствие. Кто же об них сожалеть будет? Всяк добрый их отвращается, ненавидит; даже проклинает, что они таковому беснованию и охотно себя отдают, и удовольствие еще в том находят, и онаго избавиться не желают, котораго тотчас избавились бы, ежелиб только восхотели. А таковое всех от них отвращение и проклинание должно заставить каждаго думать, что их беснование есть несчастливее, нежели беснуемых и духом и телом.

       Духом и телом беснуемые сами только страждут, а никому вреда причинить не могут. Ибо ежели они иногда вредят и другому, но не произвольно, и то одно могут уязвить тело, ежели кто не предостережет себя, но не могут вредить душе: а напротив некоторым образом душу каждаго пользуют. Ибо взирая на таковое страдание, человек может притти в умиление, помыслить о своих грехах, и истинным в них покаянием и удалением от них может отвратить от себя гнев Божий. Но беснуемый только духом, о колико вреда, колико бедствия всем причинить может! Ибо его беснование только в том и состоит, чтоб свою мнимую пользу умножать, и свое мечтание насыщать на щет других, или с соблазном их, или со вредом и разорением. И трудно в том себя от него предостеречь. Ибо по наружности, кажется, не опасен, приятен, дружен: но все лукавство в мысли, а в сердце злоба суть сокровенны. Как же его предостеречься? Ловит в тайне, яко лев во ограде своей, ловит, еже восхитити нищаго, и егда привлечет его, в сети своей смирит его (Псал. 9, ст. 30 и 31).

       Беснуемый духом и телом, таковое терпя страдание, дает нам помыслить, что не есть ли сие Божие к нему милосердие. Ибо хотя Он его очистить от грехов, и облегчить его судьбу наказания в вечности, сие насылает на него страдание. Сим временным и кратким грехов его наказанием правда Божия будет удовольствована, и суд обратится на милость. Но беснуемый только духом, а не телом, носит на себе, и всем показывает явные знаки гнева Божия на него. Ибо Бог как бы его забыл, и яко не радит, чтоб каким либо чувствием его привести в раскаяние и исправление. Бог его забыть, и не радеть о нем не может: но видно, что благодать Божия в его ожесточенном сердце никакого места к принятию, никакой надежды ко исправлению не находит. И потому оставляется дом его пуст (Деян. гл. 1, ст. 20), и одно жилище бесов.

       Представьте себе двух сынов единаго отца, оба они развратны: но одного из них отец наказывает, и все способы, и наказательные употребляет, чтоб его исправить и на путь правый привести; а другаго совсем оставляет, и попускает ему жить по воле своей, по прихотям своим; кто из сих двух счастливее? Конечно первый, а не вторый. Первый не лишен отеческой любви и попечения, и потому подает надежду исправления; а вторый может почитаться яко назначенный на погибель.

       Беснуемый духом и телом удобнее может исцелен быть от врача душ и телес. Беснование его духа страданием тела яко облегчается и очищается. А не имея по беснованию воли и произволения, не имеет и ожесточения и сопротивления Богу. Весь остается в воле всех тварей судьбами управляющаго Бога. Богу свободно оказать ему Свое милосердие, когда с его стороны никакова нет противу того препятствия, или сопротивления. А мучительное страдание его тела приводит всех в сожаление, и заставляет молиться о нем Богу, чем отеческая и человеколюбивая утроба может к помилованию подвижена быть, так как и открылось на ныне исцеленном беснуемом. Но беснуемаго одним духом не только не удобно, но, смею сказать, и не можно исцелить Богу, по оному всеми за истинное признаваемому слову: что Бог мог создать нас без нас, но не может нас спасти без нас. От беснуемаго духом требуется его произволение, его согласие; требуется, чтоб он в своих грехах принес истинное покаяние, оставил бы свои страсти, и твердое бы положил намерение от них отстать, и паки к ним не возвращаться. Но сего от беснуемаго духом, яко беснуемаго, и доколе свое произвольное беснование не отложит, ожидать трудно. А потому Божие, хотя безконечное милосердие остается без действия. Стоит врачь при дверях сердца его, и толкает в них, да отверзутся: но не отверзаются. И так по многом долготерпении врачь отходит скорбя, а больной умирает.

       Смотрите вы на Фарисеев. Беснуемаго и духом и телом Христос исцеляет: а Фарисеи, беснуемые завистию, злобою, лицемерием, и сребролюбием, остаются не исцельны в бесновании; да не только в бесновании своем умирают и погибают, но еще темже беснованием движимые и самого Врача, к ним для исцеления с небеси посланнаго, умерщвляют и распинают. Таково-то есть едино беснование души! и видеть вы могли, сколь оно есть несчастнее и пагубнее, нежели беснование духа и тела.

       Сказали мы прежде, что беснуемых духом и телом мало где случится нам видеть: но беснуемых только духом едва ли не исполнена земля, и мы сами едва ли от сего недуга совсем свободны.

       Что же нам делать? что делать? Се свинии! из беснуемаго вышли бесы, и вошли во свинии; и свинии возбесились и утопли. Ты человек, а не свиния. Ты Христианин, и выше человека. Оставь сие беснование свиниям; нечистыя животныя пусть будут жилище нечистых духов. Порочныя страсти, не суть свойства души, по образу Божию созданныя: но суть свойства нечистых животных. Изжени их от себя, яко не свойственных тебе. Почто тебе столь унижать благородство свое, и из человека, даже из Христианина, делать себя свиниею? Пусть бесы живут в беснуемых, яко, судя по нечистому своему житию, в свиниях. А ты соблюди человечество; ты возносися выше человечества; ты приближайся к Богу, да и моли Его непрестанно не о себе токмо, но и о всех беснуемых, да исцелит их всесильным словом Своим. Аминь.

       Говорено в Вифании 1805 года.