В неделю тридесятую

CЛОВО

В НЕДЕЛЮ ТРИДЕСЯТУЮ

Не может быть важнее того вопроса, какой предложил Иисусу Христу, ныне в Евангелии поминаемый юноша: Учителю благий! что сотворив, живот вечный наследствую? (Лук. гл. 18, ст. 18). Вопрос сей решить весьма удобно, и весьма трудно. Удобно словами; но зело трудно делами. Словами тотчас можно решить, сказав вопрошающему: соблюди заповеди. Но великая трудность состоит, чтоб оный решить самым делом: то есть, чтоб заповеди исполнить.

И хотя похвалился юноша, что сохранил заповеди от самыя юности своея; а имянно, что он не прелюбодействовал, никого не убил, не крал, не лжесвидетельствовал, чтил отца своего и матерь свою. Но сию его о самом себе похвалу никак принять не можно. Он сие сказал, или по хвастовству, или по безразсудности, или не зная в точности силы закона и суда Божия. Может быть он в преступлении тех заповедей не был виновен пред судом человеческим, который судит только по одной наружности. Ибо на кого нет ни от кого ни в чем доносу; или хотя и был, но он в том не уличен и не доказан, тот судом человеческим почитается прав. Но совсем иное дело суда Божия. Он не по наружности судит: но проникает внутренность, испытывает самыя мысли, душевныя желания, намерения, и сокровенныя тайны сердечныя. Пред таковым судом едва ли кто оправдиться может: едва ли кто дерзнет сказать: вся сия сохраних от юности моея (Лук. гл. 18, ст. 21). И для того лучше сего хвастливаго юноши, Давид отзывается к Богу: не вниди в суд с рабом твоим: яко не оправдится пред Тобою всяк живый (Псал. 142, ст. 2).

Да и самое следствие открыло, что тот юноша не столько был добродетелен сердцем, сколько сам себя выхвалял. Ибо когда ему Спаситель предложил: еще единаго не докончал еси: вся, елика имаши, продаждь, и раздай нищим, и имети будеши сокровище на небеси, и гряди в след Мене (Лук. гл. 18, ст. 22). Не только на сие юноша не согласился, но и прискорбен бысть; бе бо богат зело (Там же, ст. 23).

Сие предложено ему было, не для того точно, чтоб он все свое имение продал и раздал нищим: но дабы пред всеми его постыдить, и открыть, что он исполнением всех заповедей более хвалится, нежели самою вещию таков есть. На что бы ему скорбеть, слыша таковое предложение? Когда он столько Бога возлюбил, что по любви к Нему преодолел самаго себя и всеми затруднениями пожертвовал, толькоб сохранить все заповеди от юности своея: то для чего же бы таковой любви не принести в жертву и имения своего? Особливо, что сколь ни велико было его богатство, но за потерю его предлагаемо ему было сокровище на небеси, которое безконечно превосходнее было его богатства. Нет! видно, что он более любил богатство, нежели Бога: или любовь его к Богу была раздвоенна: половина его сердца была в Боге; а другая в богатстве, или паче, все его сердце было в богатстве. Ибо не может в едином сердце вместиться любовь к Богу и любовь к богатству. Не можете Богу служити и мамоне (Матф. гл. 6, ст. 24). А по тому, чтоб оный юноша все сказанныя заповеди точно сохранил от юности своея, зело сумнительно. А паче истинно есть Господне Слово: како неудобно имущии богатство в царствие Божие внидут. Удобее бо есть вельбуду, сквозь игольныя уши пройти, нежели богатому в царствие Божие внити (Матф. гл. 19, ст. 24, 23).

Но долг от нас требует изъяснить сии Слова Господни, дабы всех богатых не привести во искушение о сей истинне усумниться; или бы не ввергнуть их в отчаяние своего спасения.

Не всяк богатый должен почитаться богатым; и не всяк нищий, нищим. Богат был Авраам: но был же и страннолюбив: да и столь охотно и усердно страннолюбив, что в самый жаркий час полуденный сидел при пути, наблюдая прилежно, дабы стретить какого либо страннаго, и его упросивъ к себе, угостить, напитать и успокоить. Богу столь любо было сие Авраамово страннолюбие, что он послал Ангелов, или паче, Сам явился ему под видом Ангела, дабы сею его добродетелию насладиться. Он, видимо по сему, что не богатство любил; но любил только, как бы его полезнее и богоугоднее расточить. Можно ли Авраама назвать богатым в той силе, в какой силе Спаситель сказал: яко неудобно имущие богатство в царствие Божие внидут. Авраам казался быть богатым; но самою вещию был нищ духом. Ибо он не был обладатель богатства, но был строитель и разпорядитель, на то употребление, на какое ему дому Владыка держать определил.

Был богат и Иов, и богатство его не малое в Слове Божием описывается. Но он же был око слепым, нога хромым, и от вóлны овец его согревалися плеча убогих. Как его можно назвать богатым?

Представьте себе управителя у какого нибудь богатаго господина, который своего имения ничего, или очень бы мало имел: но впрочем бы имел великое порученное себе господское богатство; однако с тем, чтоб он его верно держал на те расходы, какие ему от господина предписаны. Можно ли бы сего управителя назвать богатым? Он бы сказал: я собственнаго своего почти ничего у себя не имею; а все, что имею, и то есть господское, и я его держу на то только, на что мне держать от моего господина приказано. Таков был Авраам: таков был Иов. Они не почитали богатство своим, но Господним. На то его употребляли, на что им употреблять Господним законом повелено. А сами они были только богаты тою добродетелию, что верно и усердно Господне имение употребляли: а своим собственным не почитали ничего.

Ежелиб господин управителю приказал здать с своих рук его господское богатство или самому ему, или другому кому: оскорбел ли бы тот управитель, и возроптал ли бы? Никак! он бы ему порученное здал с охотою, да еще и с радостию; поелику бы чрез то избавился трудов и забот. Таковы были Авраам и Иов, и подобные им. Они бы все богатство отдали не только без скорби, но и с радостию, как только бы узнали, что на то есть воля Господина их, и Господина богатства их. Так точно и поступил Иов. Он, когда лишился всего своего богатства, не возроптал, не возскорбел; но сказал прямо Философския словà: Господь даде, Господь и взят. Буди имя Господне благословенно от ныне и до века (Иов. гл. 1, ст. 21). Так можно ли таковых назвать богатыми? И можно ли к ним приложить оное Господне Слово? Яко не удобно, имущие богатство в царствие Божие внидут.

Я могу сказать, что таковые богатые еще удобнее в царствие Божие внидут, нежели иные нищие. Ибо они двоякую, или троякую мзду получить имеют. Вопервых за то, что богатством своим снабжали бедных и нужных. Второе, что верны были и благоразумны во употреблении богатства, порученнаго им от Господина своего. Третие, что мужественно победили то искушение, в какое обыкла слабых ввергать любовь богатства, то есть, чтоб оное почесть, яко собственным своим, и употреблять его на гордость, лакомство и роскош.

Так кто же прямо есть богатый? Тот, который почитает богатство своим, а не Божиим: тот, который его не употребляет на благодетельство других: тот, который его разточает на сладострастие, на суету и роскош: тот, который к нему так привязывает сердце свое, что, ежели бы случилось его лишиться, почитает, что он не возвратил его господину, яко единственно ему принадлежащее, но аки бы лишился собственнаго своего, аки бы лишился жизни своей; и по тому жалуется, плачет, рыдает и приходит в отчаяние. Вот таковый-то есть богатый; и таковые-то богатые неудобно внидут в царствие Божие!

Притом приметьте, что Евангелие не сказало, что богатые не внидут в царствие Божие, но имущии богатство, то есть, к нему приверженные, к нему пристрастные, в нем жизнь свою и душу полагающии. А таковых, каков был Авраам и Иов, можно назвать богатыми, но не льзя назвать имущими богатство. Ибо они не почитали себя обладателями богатства, но только строителями и разпорядителями.

Но кто же есть нищий? Нищий прямо есть имущий богатство, то есть, пристрастный к богатству, и ненасытный его любитель и искатель. Ибо как он не нищий? Нищий, по народному понятию, есть тот, который ничего не имеет, который во всем нуждается, который ежедневно насущнаго хлеба ищет, и о том только помышляет. Не таков же ли есть ненасытимый богатолюбец? Он, сколькоб безчисленно ни собрал богатства, однако день и нощь о том помышляет, как бы собрать бóльшее, о том заботится, сохнет, мучится не иначе, как заботится, сохнет и мучится нищий, ничего не имея. Но еще, могу сказать, беднее и нищаго. Ибо нищий, когда соберет малое что милостынею, успокоевается, и собранным насыщается. А пристрастный богачь, стоит в море по горло, просит пить, а напиться не может. К собранному богатству прикоснуться не смеет, как бы ничего у себя не имел; и тем окаяннее, что от многих своих забот, и трудов, и напастей никакова удовольствия, кроме мучения, не чувствует. – Таковый то богачь есть прямо нищий.

Но есть и нищий богат; но так богат, что неудобно внидет в царствие Божие. Нищий, который весьма мало, или почти ничего у себя не имеет, но иметь всего, всегда алчет, богатым завидует, осуждает их, на свою бедность ропщет, негодует, свой жребий проклинает, и все способы хотя и безчестные, богатство приобресть, охотно бы принял, ежели бы только они открылися; таковый нищий есть весьма богат: не богатством имения, не богатством денег; но богатством ненасытныя алчбы, зависти, роптания, злости. И таковый богатый злым по внутренности богатством, хотя по наружности есть и нищь, неудобно внидет в царствие Божие. И тем он, не только пред очами Божиими, но и пред очами человеческими есть несноснее, что самым нищеты наказанием не приводит себя в целомудрие и в терпеливое воле Божией себя покорение. И по тому Слово Святое негде говорит: возненавиде душа моя нища горда (Сирах. гл. 25, ст. 3, 4). Нещастлив он сугубо. И по телу нищь, и по душе. Ибо хотя по внутренности мы и почли его богатым, но сие богатство есть злое, и пагубнее самой нищеты наружной.

И так узнав, кто есть прямо богат, и кто есть прямо нищь, и кому двери царствия Божия отверсты, и кому заключены, потщимся отвергнуть пристрастие к тленному богатству, употребляя его на благия делá, и почитая себя не обладателями богатства, но строителями. А нищие и бедные да сносят свой жребий без роптания, с терпением и благодарением. Тако бо и нищие и богатые удобно внидем в царствие Божие. Аминь.

Говорено в Троицкой Лавре, Декабря 12 дня, 1795 года.