XХI. Слово в неделю третию великаго поста

СЛОВО

О ИСПОВЕДИ.

В прошедшую неделю беседовали мы с вами, что исповедь есть древнее в церкви установление, и что она грешнику есть нужна необходимо. Ибо без того грехи наши остаются неразрешенны, мы непримиренны с Богом и с церковию, совесть пребывает в безпокойстве и в смятении, и не можем без того, разве безстыдно и нагло, приступить к святому и страшному причащению. Говорили мы о сем, и желаю, да сия беседа пребудет в вашей мысли и сердце не изгладима.

Теперь предложить я вам намерен, в чем состоять должна сия исповедь, и всегда ли она может действительна быть к разрешению наших грехов, и ко успокоению совести. Ибо всякое благое дело тогда бывает действительно, когда оно таким образом, как должно, происходит. А без того и доброе дело имеет только вид один дела добраго: но самою вещию есть превратно, и потому нас ни мало не пользует.

В чем же состоит действительная исповедь? Покаяние и исповедь по существу своему суть едино, с тем только различием, что покаяние относится до сердца, а исповедь до уст. Что кающееся сердце в себе чувствует, то уста исповеданием открывают.

Покаяние и исповедь, как суть одно, то требуют вопервых признать свой грех. Здесь тотчас стретятся три препятствия, невежество, мудрование и самолюбие. Невежество иногда не узнает некоторых грехов, что они грехи суть. Мудрование грех свой всемерно извинить старается, почитая оный или маловажным, или никому вреда не приносящим, или делом с склонностию естественною сходственным: а потому уже и грехом не признает. Самолюбие побуждает человека ни в чем себя не осуждать винным, и акибы то было бы некоторым образом себя унизить и обезчестить, чтоб самому самого себя признать неисправным и непорядочным. Сии препятствия всемерно прежде надлежит от себя удалить, чтоб прямое учинить в грехе своем признание.

Дабы невежество не препятствовало, потребно довольное иметь знание закона Божия: он показывает, что с волею Божиею есть сходственно, и что оной противно. Великаго подлинно требует труда и разума, чтоб закон Божий узнать совершенно. И как суть различныя человеческия состояния, и многими человек занят попечениями и заботами, то потому и не возможно всякому совершенное в законе Божием снискать просвещение.

Но вот тебе путь кратчайший! изучи токмо десять Господних заповедей. Изучить их каждому и простолюдину ни мало не затруднительно: а потому, естьлиб кто их не знал, уже не извинительно. Изучив, когда придет тебе благая мысль разсмотреть свое сердце, чисто ли оно, или зазорно, приложи тогда ко всякой заповеди свои дела, так как иногда смотришь ты лице свое в зеркале, не замарано ли оно чем? приложи свои дела ко всякой заповеди, не спеша, со вниманием и с подробностию, тотчас тебе откроется, сходны ли твои дела с сим святым правилом, или нет. Естьли же бы и таким образом узнать тебе свое сердце было не довольно, прочти, или попроси прочесть катихизис, где кратчайшим и ясным образом истолкованы оные Господни заповеди: и потому уже весь мрак невежества твоего изчезнет, и яко в зеркале узришь свои деяния. Когда притом к сему приступишь с истинным исправления своего намерением, то и Сам Бог, яко хотящий всем человеком спастися, и в разум истины приити, и Сам Бог тайным образом мысль твою руководствовать не оставит.

Что же надлежит до мудрования, дабы оно в сем деле не ослепляло, то помысли, что требуемое Богом, уставленное всею церковию, утвержденное безчисленным числом премудрых и святейших мужей, что все сие есть несравненно важнее и основательнее, нежели что тебе слабое твое разсуждение противу того представляет. Не высокомудрствуй, но бойся. Многие мняще себе бы ти мудрых, объюродеша (Рим. гл. 1, ст. 22). Лучше и безопаснее итти по пути, коего следы великих мужей шествием освященны, нежели, чтоб тебе новую для себя изобретать дорогу, а заблудить с настоящей.

Не дерзай извинять свои погрешности, что акибы они были маловажны. Все то, что нарушает закон Вышним изреченный, все то есть важно и тяжко. Когда же подлинно преступления твои маловажны, то с одной стороны благодари Богу, от важных тебя предохранившему: с другой, тем более потщися и оныя истребить: не только потому, что как они маловажны, то и ко истреблению удобны: но более для того, что от малых грехов родятся великие. Никто вдруг самым великим преступником не становился. Начиная от малых грехов до великих доходит грешник. Блюдися от малых, и тем удалишь от себя великия.

Не помысли также, что твои преступления другим вреда и обиды не наносят. Пусть так: но сколь уже великое для тебя несчастие, когда ты свой естественный разстроил порядок, и учинился злотворящим самому себе. Но притом, какбы мы ни думали, нет и малейшаго греха, который бы вреда не приносил и другим. Ты в союзе со всеми людми. Малейшее твое от должности удаление, делает уже тебя в должности неисправным. Когда тем не наносишь другому обиды, то по крайней мере уже ты не столько для других полезен: а потому не принося всей той пользы, какуюб ты мог своею исправностию другому принести, тем самым становишься винным пред ближним твоим.

Что же надлежит до того, что иное дело кажется тебе быть сходственно с естественною склонностию, а потому и безгрешным, то в сем великая заключается опасность. Надлежит присем тебе всеприлежно изследовать, что сия естественная склонность, сходственна есть с естеством чувств, или с естеством разума и закона Божия. Ежели сходственна с естеством разума и Божия закона, то она непредосудительна и похвальна: но естьли токмо с естеством чувств наших сходственна, то неизвинительна и безчестна. Плоть воюет на дух, и дух на плоть. Всегдашняя есть брань между чувствами и разумом.

Не разумей же здесь разум собственный твой. Он бывает не редко погрешителен: ибо пристрастием часто помрачается, и делает, что иногда то кажется тебе быть действием разума, что только есть действием чувств и плоти. Разум твой приложи к разуму других в истинном просвещении и добродетели прославившихся мужей, паче же к разуму закона Господня. В нем обрящешь истинное понятие добра и зла, и разсуждение твое на нем основанное будет безошибочно.

Естественно подлинно человеку иметь самолюбие: но оно бывает источником добра и зла. По самолюбию человек всегда себе добра желает: но в том погрешает очень не редко, что мнимое добро берет за истинное, а истинное пренебрегает, яко мнимое. По самолюбию не хочется человеку самого себя обвинить, и признать неисправным и непорядочным. Ему представляется, что былоб то самого себя акиб унизить и обезчестить. Но сие то есть самого себя обманывать. Мы теперь говорим о признании своих погрешностей пред Богом. Как же бы дерзнул человек самого себя пред Богом оправдать? Он и без твоего признания все ви дит, и суд Его праведен есть. А потому былоб крайняго безумия дело чтолибо скрывать пред Всевидящим.

Он же не для того требует собственнаго твоего на тебя самого суда, да тебя посрамит, да опозорит, да осудит. Нет! человеколюбив Он есть и милостив: требует, чтоб ты себя осудил, дабы Он тебя оправдал: требует, чтоб ты самого себя поверг, дабы Он тебя подъял: требует, чтоб ты самого себя связал: дабы Он тебя разрешил. Нет здесь в признании твоем ни стыда, ни срамоты: а едина честь и слава и спасение. Когда ты скрываешь пред Ним раны свои: то ты не любишь себя, а ненавидишь: понеже врачевания не желаешь и не ищешь. Тогда твое самолюбие есть похвально, тогда ты прямо себя любишь, когда пред Ним себя осуждаешь: и чрез то от Него оправдание приемлешь: будь ты самолюбив, но в добрую, а не в худую сторону.

И тако зри, что оныя три к признанию грехов препятствия, невежество, мудрование и самолюбие, не сильны, ежели ты по сказанному теперь наставлению поступати будешь. В чем тебе Господь Бог да поможет! После сего сле довалоб изъяснить и другия свойства покаяния и исповеди: но о них, аще Бог изволит, скажем в следующую неделю: вы же, между тем сия, молю, памятуйте: да предъидущая с последующими соединить возможете. Аминь.

Говорено в Чудове, Марта 19 дня, 1783 года.