XIX. Слово в неделю первую великаго поста

СЛОВО

Сей день уставлен празднован быть после несчастливаго для церкви случая. Трудно понять, до чего дойти может развратность мыслей человеческих! некоторые дерзнули изображений Господа Иисуса, Пресвятыя Девы, и протчих в святости и добродетели великих мужей, не только не принимать, но и безчестить их, и извергать и сокрушать. Сие бы меньше странным должно показаться, естьлиб таковые дерзновенные люди ни как уже не почитали тех самых особ, кои на образах были представляемы. Но напротив они тех, кои были изображаемы, судили быть достойными почтения: однако совсем тем по странной некоторой мыслей превратности изображений их не терпели. К сему неистовству пристали и самые некоторые верховные начальники, которые впротчем не могли сносить, чтоб кто их изображения безчестил и презирал: и таковой изображений их ругатель неминуемой предаваем был казни.

Притчиною же развратнаго поступка своего поставляли то, что, де, таковое святым изображениям воздаваемое почтение вводит идолопоклонство, которым Христианское Богопочтение делается похожим на языческое идолослужение. Но ктоб из благоразумных Христиан мог когда помыслить, чтоб таблицу или дску, на которой представляется какоелибо святое изображение, чтоб таковую таблицу или дску почитать за самое Божество? Церковь Божия никогда таковаго учения не преподавала: а напротив всегда учила и наставляла, что Бог един есть и на небеси и на земли, непостижимый, неописанный и невместимый, и что един Он духом и умом Божественною честию должен покланяемь быть. А изображениям воздаваемое почтение доказывает нашу любовь и усердие к тем святейшим лицам, коих они представляют, и дабы мы взирая на них подражали святости и житию их. Да и Святый собор Никейский в защищение святых образов собравшийся, громогласно возгласил: яко честь воздаваемая образу восходит на первообразное. Что в сем учении есть, кроме похвальнаго, благоразсудительнаго и благочестиваго?

Естьли же бы некоторая малейшая людей часть изображения святыя почитали несходственно с таковым церкви учением, то никак не следует, чтоб потому и самыя изображения безчестить и извергать: а только настоит долг, особливо пастырям и учителям церковным, дабы невежество просвещали, и ясное давалиб наставление, какое надлежит воздавать сходственно с разумом церкви святым иконам почтение. Почему за благоразсудил святый вселенский Собор ругателей и презрителей святых изображений, и в том не раскаевающихся предать Анафеме.

Сей обряд, более нежели тысящу лет в Христианстве уставленный, и доселе в православной церкви нашей соблюдается, ко утверждению благочестиваго мнения, и ко устрашению развратников. Но может ли сие столько действовать, сколько намерение установления требует, разсмотрим, взяв в разсуждение сие слово, Анафема.

Сие слово, Анафема, есть Греческое, еще у язычников Еллинов бывшее в употреблении. Как они по своему заблуждению признавали многих и безчисленных богов: иных поставляли на небеси, иных на земли, иных в воздухе, иных в воде, а иных и в преисподнем аде, то и каждым из них особенные в жертвы приношения были уставлены, и те жертвоприношения различными именами были называемы. Между протчими богами и адские боги также жертвами заслужили у них почитаемы быть. Вещь ли какая или человек, когда адским богам посвящаемь был, сия вещь или человек адским богам посвящаемый, назывались на Греческом языке, анафима. Как Богом просвещенные Христиане не могли тех адских языческих богов иначе почитать, разве только нечистыми и неприязненными духами, то уже сие слово, анафема, у Христианских учителей не иное что стало означать, как человека удаленнаго от Бога, и яко в несчастливую жертву преданнаго диаволу.

Но может ктонибудь тотчас при сем помыслить, что сходственно ли с благостию Божиею и с тихостию церкви Его, таковый страшный на человека произносить суд: страшен ли должен быть таковый для человека суд, или нет, о сем после разсмотрим: теперь только то покажем, что таковый суд есть необходимый, и нимало не противен святейшему порядку вещей.

Церковь есть общество на подобие тела, которое яко члены составляют все истинные Христиане: а глава сего тела есть Сам Бог, премудро им управляющий. Ежели все сии члены суть здравы и благожизненны в вере, нравах, добродетели: то и все церкви тело есть здраво и благожизненно. Но когда некоторые члены немощны, болезненны, или в вере, или во нравах и добродетели, тогда и церкви тело немоществует и страждет. Не оставляет она таковые члены всемерно врачевать, и паки в первое здравие привести. Естьли в том успеет, радуется и торжествует: но естьли все ея попечения будут безуспешны, и член между тем не только не исправляется, но в большую еще развратность и упорство приходит: да еще и другие здравые члены, или своим примером, или и нечестивыми внушениями заражает: что в таком нещастном случае церкви делать остается? Не иное что, как что делает всякое на земли благоучрежденное общество, которое развратнаго и злодейственнаго гражданина из общества своего извергает: или как делает благоразумный врачь, который согнившую часть тела отсекает, дабы она не заразила и здравые части тела, и не пресекла бы тем и самую жизнь человека.

На сем же истиннаго благоразумия основании поступает и церковь Божия, которая Христианина заблуждающаго в вере, развращеннаго во нравах, и по многом исправлении и долготерпении не раскаяннаго, изключает из числа Христиан, который уже злонравием и заблуждением своим сам себя изключил. Сказали мы, что тела церкве глава есть Сам Бог: следовательно отверженный от тела церковнаго, тем самим отвержен есть и от Самого Бога, а от Бога отверженный что уже иное есть, как плачевная жертва преданная во власть духа неприязненнаго, есть Анафема.

Страшен подлинно для человека таковый суд: но тем самым истинные Христиане более торжествуют: не для того, акиб они не соболезновали горько о нещастливом жребии человека. И соболезнуют они и состраждут: но радуются, видя себя от таковаго нещастия удаленных, и чрез то побуждаются более со страхом и трепетом совершать свой подвиг спасения. Страшен подлинно для человека таковый суд: но чем он страшнее, тем более обнадеживает, что развратник может чрез то притти в чувство и в разум истинны. Нет греха побеждающаго человеколюбие Божие. Приемлет Он всякаго кающагося, так, что по Златоустову учению ежелиб и самый злый дух покаялся, не отвергла бы его покаяния Божия безконечная благость. Сему же человеколюбию подражает и святейшая Его церковь: приемлет покаяние по Его заповеди, и отторженнаго от тела своего паки присвояет, ежели узрит его раскаяние и исправление. Какое лютейшее может быть злодеяние, как умертвить и пролить святейшую кровь Сына Божия, но многие и из распинателей Его чрез покаяние приняты Его благостию, и сами стали по благодати сынами Божиими.

И так страх анафемою поражающий, для церкви служит ко утверждению добродетельных, для развратных есть спасителен. Естьли же бы кто до таковаго развращения степени сошел, чтоб и от таковаго грома, поражения не чувствовал, тем есть нещастливее. Болезнующий тяжко, и не признающий своей болезни, близ смерти есть: грешник не узнающий своей развратности, близ осуждения есть. В день оный последний, возопиет к нему Судяй праведно: Иизраилю! погибель твоя от тебе есть. О щастлив тот, кто другаго бедствием умудряется и исправляется! сей гром проклятия на других несчастных провозглашаемый да устрашает нас, да не когда совратимся с пути истинны.

Церковь сему грозному определению подвергла некоторых, которые развратное учение в церковь Христову ввести силились. Но не заслуживают ли и те от святейшаго церкви тела отлучены быть, которые развратны во нравах, и нераскаянны в беззакониях? Явный грабитель и мздоимец, известный прелюбодей и кровосмешник, злодейственный клеветник и наветник, достойны ли того, чтоб им не возбранен был вход в сие святейшее место, и чтоб они могли предстоять вкупе с верными, и приносить Господеви милость мира, жертву хваления: кольми паче питаться от Божественныя трапезы телом и кровию Господнею? А хотяб таковые дерзновенно и входили в сей отверзстый дом Божий, но невидимо поражает их Ангел Господень, и произносит на них суд, яко на недостойных стояти на месте святе.

Но мы по богатству благодати Божия, суще чада церкве, хотя не можем фарисейски оправдать себя пред Богом, но и не столь ожесточенны, чтоб не признавали с мытарем своих согрешений, и не уповали покаянием очистить оные. Се к тому ныне время благоприятно. Возсияли нам спасительные поста дни. Когда нас самих страсти не допускали избрать удобное время к покаянию, то уже Сам Бог благоволил нам его назначить. Обратим оное в пользу свою, да не когда постигнет нас нещастливая судьба, что и поищем времени к покаянию, но оно удалится от нас. Аминь.

Говорено в Успенском соборе 1783 года, Марта 5 дня.