Насельники святой веси

В 1916 г. мы поселились в Сергиевом Посаде. Слава о недавно почившем наместнике архим. Товии (Цымбале) жила в сердцах братии и лаврских богомольцев. Его заместил о. Кронид (Любимов), видный старец, высокий и звонкий голос которого отчетливо раздавался под сводами собора Святой Троицы. Торжественно проходила его служба. Мягкий в обращении, он владел большим навыком в обхождении с мирянами в бытность настоятелем лаврского подворья в Петербурге.

Вскоре последовали тяжкие дни для него и всей обители, которую закрывали. Братия разъезжалась кто на работу, кто на приход. Пожилыми уплотняли Черниговский скит, а небольшое число более молодых и активных вошли в ядро, оставленное при музее и охране Лавры. Отец наместник при своих обширных знакомствах и связях не бросил братии. Как рядовой инок, он поселился со старцами в Черниговском скиту, деля с ними скудость и тесноту их нового жития. Последовательно пройдя через узы, тюрьму и изгнание, он вернулся в родную весь и несколько лет жил в маленькой хатке недалеко от Кукуевского кладбища, где покоился близкий духу его старец Алексий (Соловьев). При нем неотлучно был его келейник о. Георгий (Потапов) – благодушнейший, добрейший инок, преданный и любящий слуга и друг о. Кронида. Трогательны были эти два старца, с таким благодушием, смирением и кротостью несшие и скудость жития своего, немощи и болезни, и благодарящие Господа за возможность жить у дорогих стен молчаливой тогда Лавры.

Духовником братии был игум. Михей (Владимирский). Был он и смотрителем лаврской больницы, и настоятелем Варваринской при ней церкви. К нему и мы прибегали с мамой, говея в Лавре. Он был равно всеми чтим и любим. Отец Михей, вероятно, лишь в крайних случаях покидал свою обитель. Духовником он был внимательным, чутким и твердым. Как смотритель – опытный, многопопечительный, как настоятель – вдохновенный, как инок – чистейший и взыскательный к себе и преданнейший сын Преподобного. Он окормлял всю нашу семью с духовной твердостью и беспредельной добротой. В ангелоподобном его облике мог с ним соперничать лишь о. Тимолай, инок истинно «не от мира сего». Совершенно необычными являлись они оба среди суеты многолюдной мирской волны, вечно вливающейся в гостеприимно отверстые врата святой Лавры.

Строжайшим в Лавре иноком знавали о. Потамия (Гужова). Ни одна женская нога не переступила порога его келлии. Даже во время голода сердобольные «жены мироносицы», приносившие ему подкрепление, должны были ставить его у порога.

Уроженец г. Вольска, сын богатой торговой семьи, он юношей бросает обеспеченную будущность, поступает в Лавру и отдает себя всего на служение Господу и на прославление Преподобного. Всегда сосредоточенно-серьезный, строгий на вид, с зорким взором из-под синих очков. Таким был этот лаврский соловей, когда мы застали его еще канонархом. С большой книгой он торжественно переходил с клироса на клирос легкой походкой и звеневшим необычайной силой голосом, совершенно особенным по красоте тембра. Когда в иеродиаконском чине служил он молебен около колодца под обелиском у колокольни, каждое произнесенное его слово отчетливо слышались входящим в святые ворота, такой обладал он чудеснейшей дикцией. Благоговейной была его и иеромонашеская служба.

С переменами в обители о. Потамий, энергичный и волевой, возглавил лаврскую охрану, и в этой работе, как и в заведовании художественной артелью, организованной при Лавре, был исполнительным, распорядительным и добросовестным. Выведенный из «затвора» своего обстоятельствами, он был очень осторожным и осмотрительным. Только людям, к которым он питал доверие, удавалось понять всю его душевность и трогательную отзывчивость. Пройдя тюрьму и изгнание, в терпении и силе духа, он в сане игумена попадает на приход и завоевывает большую любовь к себе прихожан. Поразившая его грудная жаба внезапно прервала его жизнь.

Отец Диомид (Егоров) – лаврский ризничий. Нельзя умолчать о преданности его своему Игумену и Преподобному, ради которой он все претерпел – и клевету, и досаждения, и поношения, дабы не оставить дорогую свою обитель без охраны и бдительного присмотра. Знаток в своем деле, он хранил и берег как великую святыню все лаврское достояние. Нервно-напряженный, впечатлительный, он тяжело, болезненно, мучительно переживал все ниспосылаемые Лавре испытания. Где в силах был, делал добро и помогал в страданиях сущим, чутко откликаясь на их нужды.

Отец Порфирий (Горшков) – старец и духовник Черниговского, а затем и Гефсиманского скита. Всегда радостно светлый бывший келейник старца Варнавы (Меркулова), много лег окормлявшийся его громадным духовным опытом, сам одарен был трогательным любвеобилием и глубокой добротой: ласковый, на вид простец, он обладал громадной силой благодатного воздействия на прибегающих к его руководству. Он вел оставленную ему старцем Варнавой обширную переписку с духовной его паствой. Господь сохранил о. Порфирия от уз и заточения. Мирно скончался он в сокровенном уголке, в окружении чад духовных.

Отец Израиль (Андреев). Не знаю человека, который более гармонично сливался бы с данным ему именем. Для меня он являлся лучшим образцом инока и человека. Крестьянский сын Смоленской губернии, занимавшийся сапожным ремеслом, он должен был вступить в брак. Перед этим решается поехать в Москву на поклонение святыням и навестить монашествующую родственницу. Кремль и святыня полонили его сердце, и он отдает свою душу в послушание Царице Небесной в Гефсиманской Ее обители.

Иванушку берет к себе в келейники известный тогда мудростью и строгостью жизни своей игум. Даниил. Чудесную школу проходит молодой инок. Самоотверженно служит о. Израиль своему игумену в годы его тяжких болезней, сыновне ухаживая до последней минуты. По кончине игум. Даниила в 1916 г. о. Израиля выбирают «строителем» Стефано-Махрищского монастыря, а затем и игуменом Гефсиманской скитской обители. Твердой рукой вел он братию, в труде и работе всегда впереди. С умом соединял глубокую духовность и большой опыт. Всегда осторожный, собранный, почти малограмотный самородок он был почитаем образованнейшими светскими людьми.

На его плечи легла вся тяжесть борьбы за жизнь родного скита. Превращенный в сельскохозяйственную артель, скит показывал образцы самоотверженных трудов: лучшие в округе овощи, богатейший пчельник. Как в памяти живет чудесный храм – Дом Богородичен. Ранние обедни, истовые, простые, но столь проникновенные и благодатные службы.

Отцу Израилю пришлось быть свидетелем закрытия возлюбленной обители, изгнания братии в артель «Параклит». Но недолго продержалась и она. Совершился переезд в Сергиев, в маленькую хатку с больными, престарелыми иноками, а затем узы, изгнание. Его мученический конец сокрыт был по воле Божьей от глаз людских и любящих сердец.

Н. А. Верховцева

Источник: Радость кроткого любящего духа. Монастыри и монашество в русской жизни нач. XX в. М.: Эксмо; ПСТГУ, 2017. – С. 278-284.