День памяти страстотерпцев: царя Николая II, царицы Александры, царевича Алексия, великих княжон Ольги, Татианы, Марии и Анастасии – и праведного Евгения-врача

8 мар­та 1917 года ко­мис­са­ры Вре­мен­но­го пра­ви­тель­ства, при­быв в Мо­гилев, объ­яви­ли об аре­сте го­су­да­ря и необ­хо­ди­мо­сти про­сле­до­вать в Цар­ское Се­ло. В по­след­ний раз он об­ра­тил­ся к сво­им вой­скам, при­зы­вая их к вер­но­сти Вре­мен­но­му пра­ви­тель­ству, то­му са­мо­му, ко­то­рое под­верг­ло его аре­сту, к ис­пол­не­нию сво­е­го дол­га пе­ред Ро­ди­ной до пол­ной по­бе­ды.

9 мар­та аре­сто­ван­но­го на­ка­нуне им­пе­ра­то­ра пе­ре­во­зят в Цар­ское Се­ло, где его с нетер­пе­ни­ем жда­ла вся се­мья. На­чал­ся по­чти пя­ти­ме­сяч­ный пе­ри­од неопре­де­лен­но­го пре­бы­ва­ния в Цар­ском Се­ле.

Вре­мен­ное пра­ви­тель­ство при­ня­ло ре­ше­ние уда­лить уз­ни­ков из Цар­ско­го Се­ла. В ночь на 1 ав­гу­ста они бы­ли от­прав­ле­ны в То­больск. 6 ав­гу­ста 1917 года цар­ствен­ные уз­ни­ки при­бы­ли в То­больск.

Меж­ду тем к вла­сти в Пет­ро­гра­де уже при­шли боль­ше­ви­ки. Пер­вый боль­ше­вист­ский от­ряд при­был в То­больск во втор­ник 22 ап­ре­ля. Ко­мис­сар Яко­влев осмат­ри­ва­ет дом, зна­ко­мит­ся с уз­ни­ка­ми. Через несколь­ко дней он со­об­ща­ет, что дол­жен увез­ти го­су­да­ря, уве­ряя, что ни­че­го пло­хо­го с ним не слу­чит­ся. На­след­ник в это вре­мя был бо­лен, и вез­ти его бы­ло невоз­мож­но. Несмот­ря на страх за боль­но­го сы­на, го­су­да­ры­ня при­ни­ма­ет ре­ше­ние сле­до­вать за су­пру­гом; с ни­ми от­пра­ви­лась и ве­ли­кая княж­на Ма­рия Ни­ко­ла­ев­на. Толь­ко 7 мая чле­ны се­мьи, остав­ши­е­ся в То­боль­ске, по­лу­чи­ли из­ве­стие из Ека­те­рин­бур­га: го­су­дарь, го­су­да­ры­ня и Ма­рия Ни­ко­ла­ев­на за­клю­че­ны в дом Ипа­тье­ва. Ко­гда здо­ро­вье на­след­ни­ка по­пра­ви­лось, осталь­ные чле­ны цар­ской се­мьи из То­боль­ска бы­ли так­же до­став­ле­ны в Ека­те­рин­бург и за­то­че­ны в том же до­ме, но боль­шин­ство лиц, при­бли­жен­ных к се­мье, к ним до­пу­ще­но не бы­ло.

Усло­вия жиз­ни в «до­ме осо­бо­го на­зна­че­ния» бы­ли го­раз­до тя­же­лее, чем в То­боль­ске. Стра­жа со­сто­я­ла из 12-ти сол­дат, ко­то­рые жи­ли в непо­сред­ствен­ной бли­зо­сти от уз­ни­ков, ели с ни­ми за од­ним сто­лом. Как толь­ко го­су­дарь и го­су­да­ры­ня при­бы­ли в дом Ипа­тье­ва, их под­верг­ли уни­зи­тель­но­му и гру­бо­му обыс­ку. Спать цар­ской че­те и княж­нам при­хо­ди­лось на по­лу, без кро­ва­тей. Во вре­мя обе­да се­мье, со­сто­я­щей из се­ми че­ло­век, да­ва­ли все­го пять ло­жек; си­дя­щие за этим же сто­лом охран­ни­ки ку­ри­ли, наг­ло вы­пус­кая дым в ли­цо уз­ни­кам, гру­бо от­би­ра­ли у них еду.

Про­гул­ка в са­ду раз­ре­ша­лась еди­но­жды в день, по­на­ча­лу в те­че­ние 15-20 ми­нут, а по­том не бо­лее пя­ти. По­ве­де­ние ча­со­вых бы­ло со­вер­шен­но непри­стой­ным – они де­жу­ри­ли да­же воз­ле две­ри в туа­лет, при­чем не раз­ре­ша­ли за­пи­рать две­ри. На сте­нах охран­ни­ки пи­са­ли нецен­зур­ные сло­ва, де­ла­ли непри­лич­ные изо­бра­же­ния.

Ря­дом с цар­ской се­мьей оста­ва­лись лишь док­тор Ев­ге­ний Бот­кин, ко­то­рый окру­жил уз­ни­ков за­бо­той и был по­сред­ни­ком меж­ду ни­ми и ко­мис­са­ра­ми, пы­та­ясь за­щи­щать их от гру­бо­сти стра­жи, и несколь­ко ис­пы­тан­ных, вер­ных слуг: Ан­на Де­ми­до­ва, И. С. Ха­ри­то­нов, А. Е. Трупп и маль­чик Ле­ня Сед­нев.

1 (14) июля 1918 го­да от­цом Иоан­ном Сто­ро­же­вым бы­ло со­вер­ше­но по­след­нее бо­го­слу­же­ние в Ипа­тьев­ском до­ме. При­бли­жа­лись тра­ги­че­ские ча­сы... При­го­тов­ле­ния к каз­ни де­ла­ют­ся в стро­жай­шей тайне от уз­ни­ков Ипа­тьев­ско­го до­ма.

В ночь с 16 на 17 июля, при­мер­но в на­ча­ле тре­тье­го, Юров­ский раз­бу­дил цар­скую се­мью. Им бы­ло ска­за­но, что в го­ро­де неспо­кой­но и по­это­му необ­хо­ди­мо пе­рей­ти в без­опас­ное ме­сто. Ми­нут через со­рок, ко­гда все оде­лись и со­бра­лись, Юров­ский вме­сте с уз­ни­ка­ми спу­стил­ся на пер­вый этаж и при­вел их в по­лу­под­валь­ную ком­на­ту с од­ним за­ре­ше­чен­ным ок­ном. Все внешне бы­ли спо­кой­ны. Го­су­дарь нес на ру­ках Алек­сея Ни­ко­ла­е­ви­ча, у осталь­ных в ру­ках бы­ли по­душ­ки и дру­гие мел­кие ве­щи. По прось­бе го­су­да­ры­ни в ком­на­ту при­нес­ли два сту­ла, на них по­ло­жи­ли по­душ­ки, при­не­сен­ные ве­ли­ки­ми княж­на­ми и Ан­ной Де­ми­до­вой. На сту­льях раз­ме­сти­лись го­су­да­ры­ня и Алек­сей Ни­ко­ла­е­вич. Го­су­дарь сто­ял в цен­тре ря­дом с на­след­ни­ком. Осталь­ные чле­ны се­мьи и слу­ги раз­ме­сти­лись в раз­ных ча­стях ком­на­ты и при­го­то­ви­лись дол­го ждать – они уже при­вык­ли к ноч­ным тре­во­гам и раз­но­го ро­да пе­ре­ме­ще­ни­ям. Меж­ду тем в со­сед­ней ком­на­те уже стол­пи­лись во­ору­жен­ные, ожи­дав­шие сиг­на­ла убий­цы. В этот мо­мент Юров­ский по­до­шел к го­су­да­рю со­всем близ­ко и ска­зал: «Ни­ко­лай Алек­сан­дро­вич, по по­ста­нов­ле­нию Ураль­ско­го об­ласт­но­го со­ве­та вы бу­де­те рас­стре­ля­ны с ва­шей се­мьей». Эта фра­за яви­лась на­столь­ко неожи­дан­ной для ца­ря, что он обер­нул­ся в сто­ро­ну се­мьи, про­тя­нув к ним ру­ки, за­тем, как бы же­лая пе­ре­спро­сить, об­ра­тил­ся к ко­мен­дан­ту, ска­зав: «Что? Что?» Го­су­да­ры­ня и Оль­га Ни­ко­ла­ев­на хо­те­ли пе­ре­кре­стить­ся. Но в этот мо­мент Юров­ский вы­стре­лил в го­су­да­ря из ре­воль­ве­ра по­чти в упор несколь­ко раз, и он сра­зу же упал. По­чти од­новре­мен­но на­ча­ли стре­лять все осталь­ные – каж­дый за­ра­нее знал свою жерт­ву.

Уже ле­жа­щих на по­лу до­би­ва­ли вы­стре­ла­ми и уда­ра­ми шты­ков. Ко­гда, ка­за­лось, всё бы­ло кон­че­но, Алек­сей Ни­ко­ла­е­вич вдруг сла­бо за­сто­нал – в него вы­стре­ли­ли еще несколь­ко раз. Кар­ти­на бы­ла ужас­на: один­на­дцать тел ле­жа­ло на по­лу в по­то­ках кро­ви. Убе­див­шись, что их жерт­вы мерт­вы, убий­цы ста­ли сни­мать с них дра­го­цен­но­сти. За­тем уби­тых вы­нес­ли на двор, где уже сто­ял на­го­то­ве гру­зо­вик – шум его мо­то­ра дол­жен был за­глу­шить вы­стре­лы в под­ва­ле. Еще до вос­хо­да солн­ца те­ла вы­вез­ли в лес в окрест­но­сти де­рев­ни Коп­тя­ки. В те­че­ние трех дней убий­цы пы­та­лись скрыть свое зло­де­я­ние...

Боль­шин­ство сви­де­тельств го­во­рит об уз­ни­ках Ипа­тьев­ско­го до­ма как о лю­дях стра­да­ю­щих, но глу­бо­ко ве­ру­ю­щих, несо­мнен­но, по­кор­ных во­ле Бо­жи­ей. Несмот­ря на из­де­ва­тель­ства и оскорб­ле­ния, они ве­ли в до­ме Ипа­тье­ва до­стой­ную се­мей­ную жизнь, ста­ра­ясь скра­сить угне­та­ю­щую об­ста­нов­ку вза­им­ным об­ще­ни­ем, мо­лит­вой, чте­ни­ем и по­силь­ны­ми за­ня­ти­я­ми.

Вме­сте с им­пе­ра­тор­ской се­мьей бы­ли рас­стре­ля­ны и их слу­ги, по­сле­до­вав­шие за сво­и­ми гос­по­да­ми в ссыл­ку. К ним, по­ми­мо рас­стре­лян­ных вме­сте с им­пе­ра­тор­ской се­мьей док­то­ром Е. С. Бот­ки­ным, ком­нат­ной де­вуш­кой им­пе­ра­три­цы А. С. Де­ми­до­вой, при­двор­ным по­ва­ром И. М. Ха­ри­то­но­вым и ла­ке­ем А. Е. Труп­пом, при­над­ле­жа­ли уби­ен­ные в раз­лич­ных ме­стах и в раз­ные ме­ся­цы 1918 го­да ге­не­рал-адъ­ютант И. Л. Та­ти­щев, гоф­мар­шал князь В. А. Дол­го­ру­ков, «дядь­ка» на­след­ни­ка К. Г. На­гор­ный, дет­ский ла­кей И. Д. Сед­нев, фрей­ли­на им­пе­ра­три­цы А. В. Генд­ри­ко­ва и гофлек­трисса Е. А. Шней­дер.

Вско­ре по­сле то­го, как бы­ло объ­яв­ле­но о рас­стре­ле го­су­да­ря, свя­тей­ший Пат­ри­арх Ти­хон бла­го­сло­вил ар­хи­пас­ты­рей и пас­ты­рей со­вер­шать о нем па­ни­хи­ды. Сам Свя­тей­ший 8 (21) июля 1918 го­да во вре­мя бо­го­слу­же­ния в Ка­зан­ском со­бо­ре в Москве ска­зал: «На днях свер­ши­лось ужас­ное де­ло: рас­стре­лян быв­ший Го­су­дарь Ни­ко­лай Алек­сан­дро­вич... Мы долж­ны, по­ви­ну­ясь уче­нию сло­ва Бо­жия, осу­дить это де­ло, ина­че кровь рас­стре­лян­но­го па­дет и на нас, а не толь­ко на тех, кто со­вер­шил его».

По­чи­та­ние цар­ской се­мьи, на­ча­тое уже Свя­тей­шим Пат­ри­ар­хом Ти­хо­ном в за­упо­кой­ной мо­лит­ве и сло­ве на па­ни­хи­де в Ка­зан­ском со­бо­ре в Москве по уби­ен­но­му им­пе­ра­то­ру через три дня по­сле ека­те­рин­бург­ско­го убий­ства, про­дол­жа­лось, несмот­ря на гос­под­ство­вав­шую идео­ло­гию, на про­тя­же­нии несколь­ких де­ся­ти­ле­тий со­вет­ско­го пе­ри­о­да на­шей ис­то­рии.

Па­мять свя­тым стра­сто­терп­цам – им­пе­ра­то­ру Ни­ко­лаю, им­пе­ра­три­це Алек­сан­дре, их ча­дам: Алек­сию, Оль­ге, Та­ти­ане, Ма­рии и Ана­ста­сии – со­вер­ша­ет­ся в день их уби­е­ния, 17 июля, и в день со­бор­ной па­мя­ти но­во­му­че­ни­ков и ис­по­вед­ни­ков Церкви Русской 7 фев­ра­ля, ес­ли этот день сов­па­да­ет с вос­крес­ным днем, а ес­ли не сов­па­да­ет, то в бли­жай­шее воскресенье по­сле 7 фев­ра­ля.

Источник: жур­на­л «Мос­ков­ские епар­хи­аль­ные ве­до­мо­сти», 2000. № 10-11. - С. 20-33.