Нравоучение тридесятое

НРАВОУЧЕНИЕ ТРИДЕСЯТОЕ

По причине теперешняго о тайнах толкования, не не прилично быть кажется, ежели поговорим несколько о том, что в читании Священнаго Писания, духовнаго и сокровеннаго разума доискиваться надобно, в котором истинно, по Давиду, безвестная и тайная сокрываются¹; и оно-то есть, по Павлу, премудрость Божия в тайне сокровенная, юже никтоже от князей мира сего разуме². Понеже, ежели таинства знамение, как теперь говорили, ничего не пользует, без того, что тем духовно означается: так и Священное Писание мало услаждает и пользует, ежели одна только наблюдаема будет наружность, а внутренность сокровенная не будет доискиваема. Священное Писание, Слушатели, подобно человеку, которой состоит из тела и души: тело видимая, а душа не видимая и честнейшая человека часть. Что мы ни видим разумное, островымышленное, прекрасное, преполезное, удивительное, а оно зделано от человека: то мы должны приписывать душе, духовной его части, которая тело, как орудие только, на совершение разных тех своих хитростей употребляет. Так разсудите, ежели кто, минув душу невидимую, человеческое достоинство стал бы вычислять из одного только тела, которое и двинуться без души не может; то сколько бы он унизил знатную сию разумную тварь, и что бы тут такое нашол, которое бы его в удивление привело, которое бы усладило, упользовало? Так, говорю, и Священное Писание имеет свое тело, имеет свою душу. Тело или плоть, самая та наружность, или инак письмя, в словах состоящее, к духовному чему не восходящее, которое тотъчас читающим попадается глазам: а душа или дух есть самая внутренность под словами, как под цветами плод, крыющаяся и божественная и чудесная, которая по многом богомыслии благочестивому открывается уму. Так от сего видите, сколь низко о Священном Писании тот должен разсуждать, и как мало получить себе пользы, которой наружности, как тела, держится; а в сокровенность, как в душу, не проходит. Да пройдут облака, чтоб солнцу явиться в светлости своей; да возмется покрывало от твоего сердца, ежели хочешь откровенным лицем славу Божию созерцать: иначе неупользует тебя тое тело духом не оживляемое, повредит тебе внешность, внутренностию не растворяемая. Ищешь ли сему свидетельств? вот тебе Павел: письмя, де, убивает, а дух животворит³: вот и Сам Христос: дух есть, иже оживляет, плоть не пользует ничтоже: глаголы, яже аз глаголах, дух суть и живот суть⁴. Не твердое ли уверение отсюду, что читающим слово Божие не надобно держаться писмени, то есть, одних только написанных слов; сие бо убивает: не надобно прилепляться к плоти; то есть, к плотскому разсуждению, сие бо не пользует ничимъже. Хощете ли, докажу вам сию истинну гораздо известными в Священном Писании примерами, из которых один пал на Иудеев, другой на язычников? Об Иудеях Святый Павел негде пишет: что даже до днесь, де, егда чтется Моисей, покрывало на сердце их лежит⁵. Какая бы была сих речей Павловых сила? Такая, что Иудее чрез покрывало Священное Писание читают. Понеже Моисей как сошел с горы, нося с собою богописанной закон; то явилося его лице так светло, что не можно было никому на него взирать: то для сего возложил Моисей на лице свое покрывало, чтоб тем самая светлость будучи утаена их допускала бы до смотрения Моисеева лица, с некоторым хотя испусканием лучей. Что сие значит так прославленное Моисеево лице? Послушайте, прошу, что, как не самую в Писании Священном сокрываемую истинну, которую Павел славою Господнею называет? Что же и покрывало положенное на лице? Внешность писания, истинну некоторым образом приосеняющую и сокрывающую: этое, де, покрывало отнимается в том человеке, которой обращается ко Господу, понеже оно перестает быть пришедшу Христу. Прошла при Христе сень, сияет истинна; проображения исполнились, наступила вещь; идет прочь покрывало Моисеево, сияет лице Христово в слове Божием пресветло являемое: скрывается плоть; является дух: и сие покрывало должно взято быть от того, которой обращается ко Господу Христу. А у Иудеев, де, и до сих пор, когда читают они Моисея, покрывало на сердце их лежит. А истинна ли то, то посмотрим. Они напр. читают, что Бог повелел обрезывать младенца: читают так, а ничего более умом не достигают; не разсуждают, на что сие обрезание определено? Для чего обрезуется крайняя плоть, и что под сим обрезанием кроется? И не плоть ли это? Не покрывало ли сие? Что, тое кровавое младенца обрезание, да еще и на крайней плоти, без духовнаго разума, не смешное ли? Не вредное ли? Опять когда читая находят, что за грехи закалался козел или овца, кровь проливалась, труп сожигался; а ежели при таком чтении не понимают Христовой жертвы, которая за всех грехи на кресте принесена: то не суетно ли будет чрез козлюю, или овечью кровь искать отпущения грехов? И оно-то есть покрывало, сие-то есть писмя, и плоть. Сие покрывало в не обращающемся Иудеи на сердце лежит, писмя его убивает, плоть не пользует ничтоже. А в том, которой обратился ко Христу, нет уже покрывала; в нем есть свет истинны; в нем властвует тайна, его оживотворяет дух. Так видите, как писмя убивает, а дух животворит. Но посмотрите тож самое случившееся и на язычниках, которыя, называя себя мудрецами, мудрость Божию в тайне сокровенную не постигли. Слово крестное, говорит проповедник языков Павел, погибающим убо юродство есть⁶. Что сие за слово? А оно, сказывает, то, что Апостольская проповедь о безчестной на кресте Христовой смерти учащая чрез тую смерть всякому спасения искать, не только от разумных тех язычников за истинную не принята, но и почтена от них за самое безумие, и в смех обратилось спасение мира. Вот, здесь как на бумаге проповедию написан Христос на безчестном вися древе, всем спасение обещающий: читают сие письмо и простыя Апостолы и премудрые язычники. Сии мудрецы, не достигая внутренней сокровенности, почитают это за юродство, и смеются в свою погибель: а верныя мы, проходя за внутренняя завесы, великую Божию премудрость в том кресте усматриваем, и спасающимся нам сила Божия есть. Еще тож видим случившееся и во время преславнаго онаго Духа Святаго сошествия на Апостолы. Сколь сие чудо ни великолепно было, сколь ни преславно: помыслите бо только нечаянной и ветр, и дым, и шум, и огнь, и верьхи Апостольские огнем освещаемые, и язык на несколько языков разливающийся, и умудрение внезапное, и дерзновение не победимое, и ужасную перемену: однако некоторым погибающим дало притчину ругаться сему, и духом умудренныя главы пияными называть. Видели они сие чудо, но не такими глазами; не проходили бо внутрь тайны сея, тем огнем не возжигалися, и тот шум до их не проходил души. Такого же понятия были и все вновь обращаемые Христиане, которые скоро высоких и таинственных христианства вещей не понимали: почему Павел принужден был снисходить их немощи, одно открывая, другое сокрывая, третияго некоторую часть показывая, четвертое некоторыми знаками изъясняя; и для сего-то так пишет к Коринфянам: и аз, братие, немогох вам глаголати, яко духовным, но яко плотяным, яко младенцам о Христе⁷. Не младенцы ли были? Напр. когда получивши крещение, иные от Павла, иные от Петра, иные от Аполлоса, один пред другим крещение свое превозносил, почитая за лучшее крещение от руки Павловой принятое? И я, Слушатели, могу вам с Павлом сказать, немогох вам о многом глаголати яко духовным, но яко плотяным, яко младенцам о Христе. Не плотстии ли вы, когда ищете, дабы вам то говорено было, что в ваших мыслях давным, но худым обыкновением вкоренено? Не плотстии ли вы, когда оставивши самыя начальныя основания веры, в некоторых наималейших вещах не согласимыя споры имеете? Не плотстии ли вы, когда много допытываетесь о пришествии Антихристове и о околичностях его; а о пришествии Христовом не разумеете и единаго слова подвигнуть? млеком вас напоих, а не брашном. Что сие? не плоть ли, когда в дальных некиих местах Бога ищете; будто Бог более услаждается каким местом, а не паче сердцем твоим, которое ежели на всяком месте искрою веры возжешь, а огнем любви воспалишь: то и будет жертвенник приятен Господеви, жертвенник благоухающий верою и молитвами; а сими жертвами благоугождается Бог? Все сие происходит от того, что в читании Священнаго Писания одна только поверхность ловится, а оставляется внутренняя тайна; плоть осязается, а душа не усматривается. Осязай плоть, но для того, чтоб самую очувствовать душу. Вот еще вам достопамятной пример: Давид когда из дому Аведдарова в свой град переносил кивот Господень, которой был знамением благодати Божия в кивоте благочестивыя души обитающия: то с великолепною честию провожал сие Божие благословение. Он сам, чудно говорить! облекся в белую тонкую ризу, до самых стоп простирающуюся, пел на органах, стал из Царя священным певцем; кидает царскую власть, когда в свой дом принимает Царя Царей; внутренностию кипит, не зная, что на встречу Господеви принесть; играет душею, да сия игра двигает и тело. Скачет сердце, да сие скакание движет и ноги; поет гласом Божию милость, да и рука не стоит бряцая в гусли: тщится Давид, чтоб как сим Богу угодить, и всего себя отдает в священное сие действие. Сие Давидово дело сколь ни похвально было, сколь ни ревностно: однако Мелхоле Сауловой дочери не полюбилося, и тое играние за подлое почла, не разсудивши внутрь таимаго духа, и что он играл пред Господем. И так праведно Павлово слово: что душевный человек не приемлет того, еже духа Божия; юродство бо ему есть⁸. Того ради, Слушатели, потщимся читать так Священное Писание, чтоб нам о наружность не претыкаться, но оживотворяться духом. Читаем мы напр. что Авраам двух сынов имел, одного от свободныя жены Сарры, другаго от рабы Агари. Бог приказывает Аврааму Агарь, за не послушание ея, выгнать от себя и с сыном, глаголя: изжени рабу и сына ея⁹. Здесь мы, прочетши сии слова, не минем доискиваться духа, и поищем сокровеннаго разума; а он есть сей, что всякой человек зделавший себя сыном и рабом греха, как Измаил, вместе и с грехом, как с Агарею, от Бога выгоняется, и выключается от наследства небеснаго. Еще читаем, что когда Бог обещал девяностолетной Сарре родить сына, то она тихо в себе разсмеялась. Что это за чудной смех, и что означает Сарра? А означает она благочестивую душу, которая чрез все время будучи безплодна, при старости своей, обращается к Богу, и милостивое от Него получивши о животе вечном обещание, радуется. Опять, когда слышим, что Авраам некогда Самаго Бога угостил принявши в свой дом и представивши трапезу; и это писмя: а дух что? То, что человек когда любовию горит и к Богу и к человекам: то приходит в него Бог, и обитель у него сотворяет, не питаяся, но питая его боголепно. А что, когда читаем, что Авраам сына своего возводит на гору, на заклание, нося с собою и нож и дрова и огнь? Что это за плачевное зрелище? А оно есть то, чтоб мы Богу душу свою на служение посвятили, только так, чтоб восходя на высокую гору добродетелей, и верою приближалися к Богу, нося с собою нож воздержания, которым закалается плоть, и дрова учения христианскаго, которым возжигается огнь веры и любве. Еще же, когда написано, что Моисей, странствуя по пустыне, увидел нечаянно купину горящую огнем, а в том пламени Самаго присутствующаго Бога; то пал на землю стыдясь взирать на Бога; а ему приказывается не обувенными ногами к Богу приступать? Что и сие за чудесное видение? А оно есть то, что человеку, в пустыни мира сего с различными искушениями борющемуся, является во утешение Бог Сам, и повелевает чрез тот огнь и воду доходить в покой свой. И сие из Ветхаго Завета, которой весь таким духовным наполнен толкованием. А и в Новом Завете таких сокровенных таин неисчерпаемая бездна. Вся не могу изчесть: довольно помянуть крестную Христову смерть, которая Иудеям соблазн, Еллинам безумие; а обоим претыкание, от котораго в конец падают. Христовой, говорю, смерти снаружи что безчестнее? Что соблазнительнее? А внутри, что честнее, что дражае, что спасительнее? Висит на кресте; и сие плоть: но для того, чтоб искупить нас от клятвы; сие дух: умирает от нечестивых рук; сие писмя: но для того, чтоб избавить всех от смерти; сие живот. Разумеете теперь, Слушатели, и плоть и дух, и как то писмя убивает, а дух животворит. Так мы, писмя читая, духа да держимся, чтоб нам с Павлом откровенным лицем на славу Господню взирать, преобразующимся от славы в славу, якоже от Господня духа¹⁰. Аминь.

Говорено Июня 7 дня.