Слово на Сретение Господне

СЛОВО

НА СРЕТЕНИЕ ГОСПОДНЕ

При случае, когда отрок Иисус блаженною Материю Своею принесен был во святилище, предстал праведный Симеон, летами и добродетелию созревший муж. Он, держа на руках своих великий небеснаго благоволения Залог, и воображая, что достиг маститой старости, а притом сподобился узреть очами своими Того, на котораго дотоле он и весь Израиль взирал одними очами веры, в восторге радостном возопил: Владыко! ныне отпущаеши раба Твоего с миром (Лук. гл. 2, ст. 29). Естества всего премудрый Уставитель, и милостивый Промыслитель! взошел я в мир сей Твоими судьбами: их же уставом днесь оный оставляю. Благодарение Тебе приношу и за благословенный вход и за спокойное с ним разлучение. Я не жалею о протекших многих летах жизни моея. Твоею благодатию спомоществуемый так жил; что не стыжуся жизнию моею, не зазираюся совестию, не боюся суда человеческаго, и в благом уповании спешу предстать праведному суду Твоему.

Блажен, кто при последних минутах жизни своея может таковую же песнь воспеть без зазору совести! Ибо, по мнению всех мудролюбцев, никого в жизни сей счастливым почесть не льзя прежде окончания оныя: и слово Божие велит нам взирать на скончание жительства, и потому судить о человеческой судьбе (Евр. гл. 13, ст. 7). Мы все к сему стремимся концу; но он придет и сам собою, хотяб мы об нем и не помышляли. Наше всегдашнее размышление и тщание должно быть о том, чтоб с миром, в спокойствии духа скончать подвиг течения своего. Сие зависит от нас, а потому и взойдем мы в сие разсуждение.

Чтоб препятствовало при нашем с сим светом разлучении удержать нам тот дух мужества, какой при сем по-видимому страшном случае необходимо есть нужен? Многия, скажут некоторые, суть причины смущения и боязни. Как! Оставить прекрасный мир сей, любезное с приятелями обхождение, различное чувств наших различными предметами услаждение, претерпеть разрыв с самим собою, и желания простирающияся к безчисленным вещам вдруг потерять, и обратиться аки в ничто; не поразит ли одно о сем помышление страхом и ужасом? Взаимно вопрошаю я таковаго; уверен ли он, что по смерти добродетельный человек в лучшем имеет быть состоянии? или думает, что при разрушении тела и дух разлиется по воздуху, и с ним в один состав смешается? Естьли кто, чего не дай Бог! в сем последнем остается мнении: тот пусть вообразит, какими мир сей исполнен суетами и бедствиями. Не напрасно святое слово говорит: что мир весь во зле лежит (1 Иоан. гл. 5, ст. 19). По самой справедливости, опытами всех известной, должно признаться, что и самые счастливейшие люди больше находят дней, приносящих оскорбления, скук и безпокойствий, нежели чистаго ведра, никакими печалей облаками не смущеннаго. Когда же наступит дряхлая старость, и болезненные припадки тело разслабят, чувства все притупят, дух отяготят, и человек сам себе станет бременем: тогда не самое ли благодетельное естество приуготовляет нас великодушно оставить то, чем мы уже пользоваться не можем; и хотя некоторое малое к чему нибудь желание простирается, но ослабевшия орудия не сильны исполнить волю желания, и тем более дух в смущение приводят?

Но как сие разсуждение само собою не есть довольно ко успокоению совести, всегда чего либо и после смерти ожидающия, или чего либо боящияся: то не есть ли в сем случае и нужно и сильно уверение Христианское? Положив, что сия жизнь есть путь, а прямое наше отечество есть на небесех; что жизнь сия есть гостинница, а неразрушаемое пребывание предоставлено нам в вечности; что жизнь сия есть место подвига, а венцы наши и награды предуготованы на горе Сионстей, во граде Бога живаго; что земля есть свойственным вместилищем тлению нашему, а нетленный дух чает обрести храмину нерукотворенну, вечну на небесех: есть ли все сие причиною смущения и боязни, а не паче радостнаго с Давидом восклицания? Коль возлюбленна селения Твоя, Господи сил! желает и скончавается душа моя во дворы Господни (Псал. 83, ст. 2). Или с праведным Симеоном: Ныне отпущаеши раба Твоего с миром? Разве бы кто совершеннаго о сем не имел уверения. Но ктоб был столь мало себя любящий, чтоб не желал себе быть благополучным в вечности, так, как он всегда желает счастливым быть в мире сем?

Не естественно, скажет кто, не желать себе счастия; особливо, котороеб ничем никогда разрушиться не могло: но надобно иметь надежду к получению того не суетную. Но почемуб сия надежда была и сумнительная? С стороны Божией Посланник Его уверяет, что верен есть обещавый (Рим. 4, ст. 21); и понеже не имел Бог большим чем, или кем клятися, клялся Самим Собою (Евр. 6, ст. 13), и сею клятвою утвердил обещание Свое.

Есть подлинно некоторое затруднение с стороны нашей. Чтоб вознестися на горнюю высоту; надобно облегчить себя добродетелию, и сложить с себя тяжкое бремя страстей и пороков: но сие по немощам и слабостям нашим потчас представится трудностию непреодолеемою. Кажетсяб и должно на сие согласиться; естьлиб с другой стороны не примечаемо было в нас и отважности к предприятиям трудным, и терпеливости в побеждении оных. Но в каких случаях? Где дело идет о снискании прибытка; где открывается надежда к получению блистательных честей; где льстит жаркая страсть. Не жалеем мы в таких случаях ни трудов, ни истощания сил, ни здравия, ни имения; а иногда смело жертвуем и самою жизнию. О христиане! Не осудит ли нас самая истинна, что мы к получению скоропреходящаго счастия более с ревностию стремимся, нежели твердаго и постояннаго; и не опровергает ли наше извинение, аки бы к достижению того подлинно были мы слабы и немощны? Постыдно и предосудительно для Христианина таковое разслабление; особливо, что и самое мирское счастие не мешает приобретать вечное, естьли токмо во всем сами себе поставим благоразумные пределы и законы.

Но наше пристрастие до того простирается, что естьли уже необходимость велит нам преселяться в вечность: мыб желали, по мудрованию плотскому, чтоб с нами вкупе преселились тудаже и приятели, и сродники, и чести, и богатства, и, коли можно, когдаб с нами вкупе тудаже преселился и свет сей, да и самыя страсти наши. О! откуду приходят человеку столь прихотливыя и неограниченныя желания? На что там чести, где все исполнено славы присносущныя? На что там богатства, где есть безсмертный всякаго удовольствия источник? К чему там перемены света сего, где все есть непременяемо и нетленно? На что там страсти, которыеб могли и в горних селениях все доброе превратить, так, как оне играют на земле жребием нашим? А приятели и сродники иные уже нам предшествовали, и ожидают нас принять в свои объятия: другие скоро нам последуют, и мы с ними разделим общую радость. Симеона и Анну в одно время и в одном месте живших конечно соединяла дружба добродетели; можем ли мы усумниться, чтоб они теперь не вкупе наслаждались блаженства удовольствием?

Оставим сии низкие и просвещенному Христианину постыдные мысли: поревнуем мужам в самих себе пример оставившим: о том наипаче всегда с праведным Симеоном да помышляем, чтоб нам с света сего отпущенным быть с миром. Аминь.

Говорено в Чудове Монастыре 1781 года.