Слово на Крещение Господне

СЛОВО

НА КРЕЩЕНИЕ ГОСПОДНЕ

Празднуем мы день рождения своего: да и справедливо; ибо получаем тогда дух жизни, и входим в союз прочих тварей, вкупе с ними созерцать и прославлять дела премудрости Божия. Не важнейшая ли есть причина праздновать нам день отрождения своего; день, в которой посредством святаго крещения духовную получили мы жизнь, и стали новая тварь о Христе Иисусе? Длятого бо крещение и называется банею пакибытия (Тит. гл. 3, ст. 5), то есть: чрез таинство сие почитаемся мы так переродившимися, как бы нас дотоле совсем не было. Да и подлинно: кто так живет, что по наружности видим мы его движущася, но по внутренности все его душевные силы умерщвлены; кто так живет, что все его дела совсем противны тому пресвятому концу, для котораго он создан: тот заслуживает оное страшное из уст Божиих изшедшее изречение, что раскаяся Бог, яко созда человека (Быт. гл. 6, ст. 17); и потому неиначе он должен почитаем быть, как бы не числился между прямо живущими. А настоящая жизнь есть бытие, котораго и начало божественно, и продолжение свято, и конец блажен; каковою жизнию чрез крещение мы жить начинаем.

Но делают сему разсуждению некоторое затруднение оные Апостольские слова: Елицы, говорит он, во Христа Иисуса крестихомся, в смерть Его крестихомся; спогребохомся Ему крещением в смерть (Рим. гл. 6, ст. 3 и 4). Когда же мы крестимся в смерть; то каким образом таинство сие доставляет нам жизнь? Возлюбленнии! сия смерть есть превосходнее всякия жизни: сия-то смерть есть наша жизнь. Она умерщвляет в нас только тление одно: она умерщвляет самую нашу смерть, то есть, пороки и страсти. Душа умирать не может; а почитается она тогда мертвою, когда все ея силы страстями разслаблены, когда порок разума ея свет погасил, и сердце всякому добру учинил неприступным. Сию лютейшую смерть умерщвляет смерть оная, в которую крещаемся мы.

Дал бы всеблагий Бог, чтоб сия великая истинна в нас самым была делом! Не длятого сие говорю, акиб я усумневался о действии благодати Божия, и хотел бы уменьшать цену таинственнаго рождения нашего. Да не будет. Но страшат меня слабости наши, и приводят в боязнь, не разстроиваем ли мы дело Божие. Хотяб кто томимый жаждою, по нерадению ли, или по какому непонятному ослеплению, и не почерпал из чистаго источника; но источник тем не меньше остается ко утолению жажды действительным. Хотяб кто, мучимый болезнию, и не принимал врачевства ко излечению способнаго: тем не меньше оно остается ко исцелению сильным и нужным.

Благодать Божия всегда есть святейший источник и спасительное врачевство: но спешим ли мы утолять из онаго жажду свою, и прилагаем ли сей благодатный пластырь к болезненным ранам своим?

Промысл преблагий все истощил, чтоб только нужно было ко спасению нашему. Бог сам не возгнушался принять нашу плоть. В сем истощания крайняго образе открыл нам и заблуждение наше, и истинну свою; своею жизнию подал нам святейший пример; не имея греха благоволил принять крещение во Иорданских водах, дабы показать нам путь ко освящению; предложил к нашему питанию тело Свое и кровь Свою; напоследок поноснейшим образом умер по единой любви к нам. Чтоб еще осталось делать, чего б в пользу нашу не зделала неистощимая Благость?

Македонский Александр все военные величайшие подвиги сносил по одному честолюбию, и чтоб его имя во веки славным осталось. Как в то время Афиняне были красноречивейшие витии, коих писаниями уповал он на веки хвалим быть: и длятого при одном в походе бедственном случае, когда ему предстояла опасность жизни, из глубины сердца возопил! О Афиняне! сколь дорого мне стоит, что б только от вас похвалену быть! Не может ли несравненно справедливее с креста возопить к нам Спаситель наш: О Христиане! сколь дорого Мне стоит, чтоб снискать спасение вам!

Пусть бы мы никакова на себя не принимали обязательства! хотяб сие не облегчало несчастливую судьбу нашу; но легкомысленная человеческая слабость может быть возмнилаб найти в том свое извинение. Но мы обязалися торжественным образом: мы, елицы во Христа Иисуса крестихомся, в смерть Его крестихомся (Рим. гл. 6, ст. 3). Естьлиб кто по крайнему ожесточению хотел от того отрицаться: но свидетель верен на небеси, Дух Святый, крещаемаго покрывающий Своим осенением: но свидетель верен и на земли, святая церковь Его, от купели нас принявшая: да и имена наши написаны суть в книге животной, и не могут оттуду изключены быть, разве токмо с приписанием, что мы даннаго завета нарушители.

Может быть послужилоб ко извинению слабости человеческой; естьлиб мы, крестившеся в Христову смерть, обязаны были туже самую крестную смерть сносить, какую Он претерпел; также пригвождаемым быть ко древу нашим рукам и ногам; также острейшим копием прободаемым быть ребрам нашим. Сие может быть устрашило бы немощную нашу плоть; хотяб и от сего отрицаться нам строжайшая справедливость не дозволила: ибо естьли Он, по словам Писания святаго, за нас нечестивых и врагов Своих умер (Рим. гл. 5, ст. 6); то могли ли бы мы за таковую любовь не одною, но и тысячью смертями заплатить?

Но сего от нас не изыскивает Он. Мы умереть должны смертию самою счастливою, самою вожделенною для нас, смертию жизнь нам ходатайствующею.

Когда Праотцам нашим в раю дана заповедь: тогда им сказано: в тот самый день, когда оную преступите, в тот самый день вы умрете (Быт. гл. 2, ст. 17). Но они преступив заповедь не умерли, жив еще после того должайшее время: так по сему не уже ли осталось без исполнения угрожение Божие? Ни как! Истинен есть глагол Божий. В тот самый день, в который явилися преступниками, в тот самый день они умерли. Осталось подлинно у них сие дыхание, общее всем животным: но неповинность, но святость, но спокойствие совести в тот самый день погибли, в тот же самой час и постигло праведное осуждение Божие, что есть прямая и несчастливейшая для человека смерть.

Сею смертию страсти и пороки каждой день, каждой час нас умерщвляют. Во истребление сея смерти, мы в Христову смерть крещаемся, и обязуемся ходити во обновлении жизни. Взойдем в самих себя, и изследуем, чувствуем ли мы в себе умерщвление сея смерти, и новыя жизни обновление? О христиане! Церковь Божия ведает немощи наши, слабости наши, нерадение и развлечение мыслей наших заботами житейскими: и длятого уставила, ежегодным воспоминанием крещения Господня, приводить нам на память крещение наше: подобно как сердобольная мать, видя в неисправности сына своего, то увещаниями, то награждениями, то ласкою, то угрожением, то наказанием, то других примерами, то объятиями и слезами своими на путь истинны привести его старается.

Мы повинуясь сему матерьнему церкве Божия гласу день сей празднуем: но должны притом всегда памятовать, что празднование сие не состоит в одних наружных обрядах, но во умерщвлении пороков и страстей, и во обновлении жизни. Аминь.

Говорено в Успенском Соборе 1781.