Слово в день восшествия на Всероссийский престол Благочестивейшаго Государя Императора Николая Павловича

CXLIV.

89. СЛОВО
в день восшествия на Всероссийский престол Благочестивейшаго
Государя Императора Николая Павловича.

(Говорено в кафедральной церкви Чудова монастыря, ноября 20 дня;
напечатано отдельно и в собраниях 1835, 1844 и 1848 г.)

<1830 год>

Настоящий день Господь сотворил нам, сынове России, да возрадуемся о Царе, нам дарованном: и благодарение Богу, что сему радостному дню довольно почтительно уступают дни скорби, внезапно нашедшие на град сей. Град Царев выздоравливает, чтобы не проводить дня Царева в неблаговременном унынии.

Предоставляю испытателям природы, по должности, или по охоте, потрудиться над изысканием причин сей благоприятной перемены: они найдут, вероятно, более одной и будут иметь случай состязаться о том, которая из них истинная, или которая сильнее другой. Что касается до меня, без труда нахожу одну причину, которая удовлетворительнее и приятнее многих изысканных изъясняет происходящее. Сия благотворная причина есть милость Божия к Царю и Царству.

Так, по выражению Пророка, день дни отрыгает глагол (Псал. XVIII. 3), один день говорит другому, все происшествия каждый день говорят людям то, что написано у Пророка: вси путие Господни милость и истина взыскающим завета Его и свидения Его.

Что такое путие Господни? Неограниченному нельзя определять путей; Вездесущему некуда шествовать. Он уже везде присутствует. Соединение понятий милости и истины с понятием путей дает разуметь, что Пророк сие последнее слово употребил в значении нравственном.

Путие Господни суть действия Провидения Божия в отношении к нравственным существам, направление управляемых Богом средств к достойным Божества целям.

На каких же путях Господних, или в каких действиях Провидения, указует нам Пророк милость и истину? Добрый благополучен: очевидно, что тут есть истина взыскающим завета Божия. И грешный не лишен временнаго благополучия: очевидно, что это милость. Но милость и истина в сих случаях так видимы, что, кажется, Пророку не стоило бы труда указывать на сии явления, довольно понятныя и без Пророка.

Пророк говорит выразительно: вси путие Господни милость и истина. Здесь приметно опасение, чтобы некоторые непроницательные люди не усомнились о некоторых путях Господних. О каких же действиях Провидения могут усомниться непроницательные? Приходит на людей бедность, болезнь, голод, смерть: путь ли это Господень? Где тут милость? Бедствия сии постигают многих, злых и добрых, без приметнаго разбора: путь ли это Господень? Где тут истина? Зло естественное от естественных причин рождается, естественными же средствами не редко и отвращается: где же тут путь Божий? Не примечаем ли, как недоумения сего рода охотно выдумываются и проповедуются людьми века сего, как будто новыя открытия, как будто познания законов естества? Подлинно, здесь не излишен чистый, возвышенный взор Пророка, чтоб усмотреть путь Божий в делах природы, чтоб открыть милость и истину Господню сквозь смешение невинности и виновности человеческой. И Давид сие видит; и задолго предупреждает наших поздных мудрователей, чтобы они не делали неуместных исключений из законов и власти, сколько всеблагаго, столько же и всеобъемлющаго Провидения. Вси путие Господни милость и истина.

Поелику Бог безконечен, вездесущ и всемогущ: то нет во вселенной никакого состояния тварей, которое было бы Ему недоступно, чрез которое бы не лежал какой нибудь путь Господень: нет происшествия, которое бы не было ведено путем Господним, впрочем так, что путь Господень никогда не стесняет путей свободы для существ нравственных. Поелику Бог вездесущий и всем управляющий есть также Бог премудрый, праведный и всеблагий: то все действия Провидения Его, все происшествия мира, касающияся существ нравственных, ведутся так, чтобы все было средством к добру и противу зла; чтобы то, что называют злом по неприятному ощущению и разрушительным действиям в видимой природе, сие, так сказать, поверхностное явление зла, было врачевством или противуядием против зла более глубокаго и подлиннаго, которое, раждаясь из злоупотребления свободы существ нравственных, повреждает их внутренно и делается источником безчисленных и безконечных злых последствий, внутренних и внешних, если пути онаго не пресекаются¹ путями Господними. Вси путие Господни, в сем числе и, так названныя, стези гнева (Псал. LXXVII. 50), или карательныя действия Провидения, и бедствия, повидимому, случайно находящия, повидимому, без разбора поражающия, суть милость и истина, относящаяся преимущественно ко взыскающим завета Его и свидения Его; – истина, когда поражается грешник, и предупреждается умножение грехов и распространение греховной заразы; – истина, когда в общем бедствии спасается праведник; – милость, когда пощажен бывает грешник, в котором или уже возбуждено, или предусматривается имеющее возбудиться покаяние; – милость и истина вместе, когда бедствием, которое угрожало многим, и постигло не многих, многие приведены к познанию своего греховнаго состояния и возбуждены к исправлению.

Еще Иовом слышанные, и еще и ныне слышимые утешителие зол (Иов. XVI. 2), (то есть такие утешители, которые, думая утешить во зле, ложным утешением производят новое зло) говорят: будьте спокойны: истребительная болезнь совсем не есть гнев и наказание Божие. Так что же она, други мои? Разве благоволение и награда от Бога? вероятно, что такой награды не пожелал бы себе такой утешитель; а то верно, что нам не позволит человеколюбие пожелать оной для него.

Когда в храмине добраго отца покажется розга: увидевший ее тотчас подумает: видно, между детьми есть провинившияся. Вселенная есть дом Отца небеснаго. Человеков, особенно детей веры, бережет Он более, нежели мать детей своих (Иса. XLIX. 15). Общественное бедствие, без сомнения, не венок, а розга. И так, когда вижу сию розгу: не умею думать иначе, как что земныя чада, видно, заслужили наказание от Отца небеснаго.

Возражают: как может быть наказанием, например, болезнь, от которой в числе прочих и невинный младенец умирает? – Уже много веков прошло, как сие возражение решил Премудрый: восхищен бысть, да не злоба изменит разума его, или лесть прельстит душу его (Прем. IV. 11). Иное умертвить невиннаго; – нельзя вдоволь ужасаться жестокой несправедливости человека, отъемлющаго у безвиннаго ближняго дар Божий, коего отъемлющий ни возвратить, ни заменить не в силах; – иное умереть безвинно, под владычеством Провидения, которое путем жизни временной, кратким или долгим, ведет к блаженному покою жизни вечной; безвинно умирающий ничего не теряет, а приобретает жизнь безопасную и лучшую, и в ней блаженство, или приготовление к блаженству, по способности, награду по достоинству; следственно человек не обижен; Провидение право. Таким образом, поздняя или ранняя, легкая или тяжкая, всегда честна пред Господем смерть преподобных Его (Псал. CXV. 6) и спасительна: но также всегда смерть грешников люта (Псал. XXXIII. 22) и наказательна. И поелику от начала мира грехом смерть во вся человеки вниде (Рим. V. 12), как наказание: то и ныне увеличение власти ея над человеками вообще означает увеличение их наказания. И Владычествующий жизнию обыкновенно угрожает смертию, как наказанием за грехи и беззакония: беззакония сотвори; смертию умрет (Иезек. XVIII. 13)! Посему как смерть не согрешивших по подобию преступления Адамова не препятствовала всеобщей смерти человеков быть следствием всеобщаго осуждения (Рим. V. 14–18): так смерть невиннаго младенца от истребительной болезни не препятствует сей болезни оставаться общественным наказанием Божиим, и, может-быть, сверх того в частности, наказанием, или средством духовнаго возбуждения, для тех, которые лишились сего младенца, и его будут оплакивать.

Если думают, что бедствие пришло не путем истины и милости Господней, наказующей зло, и обращающей к добру: то спрашиваю: как же пришло в мир бедствие? Украдкою? – Нельзя. Бог всеведущь. Насильственно? – Нельзя. Бог всемогущь. По слепому движению сил природы? – Нельзя. Ими управляет Бог премудрый и всеблагий. Куда ни обращайся с догадками, отвсюду принужден будешь возвратиться к одной неоспоримой истине, что, если как нибудь допущено в мир бедствие, то допущено не иначе, разве как средство Провидения, наказательное и исправительное, а иногда испытательное и усовершительное, – как истина и милость путей Господних.

Но еще говорят: еслибы болезнь была наказанием Божиим; то непозволительно было бы избавляться от нея врачеванием: ибо когда Государь определяет преступнику наказание, тогда покушение избавиться от сего наказания почитается новым преступлением. Неверное уподобление, и от того ложное заключение! В том самом случае, когда болезнь действительно есть наказание Божие, врачевания от болезни отнюдь не должно сравнивать с побегом от наказания. Можно виновному избежать от рук правосудия человеческаго; и тем сделать новое преступление, тем более тяжкое, что им пролагается путь к другим преступлениям: побег от правосудия всевидящаго и всемогущаго Бога невозможен; сим правосудием можно только быть прощену и отпущену; а о сем стараться не есть преступление. Убегающий от определеннаго ему наказания человеческаго есть мятежник: совсем не то врачующийся от болезни: он делает сие по дару и власти Того же Господа, Который наказует его: ибо Господь созда от земли врачевания (Сир. XXXVIII. 4); от Вышняго есть исцеление (2). Убегающий от определеннаго человеческою властию наказания нарушает определение сея власти; сего никак не делает врачующийся от болезни; успехом врачевания открывается только то, что ему определена была болезнь не смертная. Исправим уподобление и окончим спор. Оковы суть одно из таких орудий правосудия человеческаго, которыя не для невинных назначены, хотя впрочем пребывание в оных Иосифа не виною его должно быть изъясняемо. Подобно сему болезнь телесная есть одно из орудий правосудия Божия, хотя болезнь Иова, Езекии и многих других приходила и приходит особенными путями Господними, в которых, впрочем, при внимательном разсмотрении, всегда открывается милость и истина.

Случаи сынов человеческих, которые многоразличная премудрость Божия ведет путями праведнаго и благаго Провидения, так многочисленны, так разнообразны, так соплетены взаимными отношениями, так глубоко сокрыты своими началами в сердцах, которыя един Сердцеведец испытует, так далеко простерты своими последствиями по смертному и безсмертному бытию человеков, что желать все темное в оных понять, все трудное изъяснить, значило бы хотеть пересчитать песок, или горстью вычерпать море.

Умей же и мудрствовать, и добровольно мудрованию своему полагать границу, по необходимости ограниченный человек! Поверь здравым понятиям о Боге всепромыслителе, которыя согласно тебе внушают и разум и откровение; удовлетворись несомнительными примерами людей, над которыми, и естественно, и чудесно, не над всеми одинаково, над каждым верно, явилась правда и благость Божия; согласись, не только умом, но и сердцем, с словом Пророка, и с неисчислимыми свидетельствами слова Божия, что вси путие Господни милость и истина взыскающим завета Его и свидения Его. Уверенность, сколь удовлетворительная для ума, столь же отрадная для сердца, и благотворная для жизни!

Мудрствующий по стихиям мира скажет: «воздух был заражен; – воздух освобождается от заразы». – Первое горько; да и во втором не много вкуса. Но когда говорят, что Отец Небесный умилосердился над нами, и когда слушают сие с верою: человек получает такия чувствования, по которым он становится в одно время и счастливее, и нравственно лучше прежняго.

Благо есть исповедатися Господеви, и пети имени Твоему, Вышний, возвещати заутра милость Твою и истину Твою, на всяку нощь (Псал. XCI. 2. 3).

Да не изменяем никогда сей, сколько священной, столько же блаженной обязанности. Исповедаем истину Божию, наказующую бедствиями грешников, и освящающую оными праведников; исповедаем милость Божию, являемую нам ныне; призовем благоподательную милость и истину Господню на дни грядущие, Благочестивейшему Государю нашему и Августейшему Дому Его, царствующему Граду сему, России, и наконец всякой душе, по вере и взысканию завета Божия способной к причастию милости Божией. Аминь.