Слово в день Воздвижения Креста Господня. Святитель Иннокентий Херсонский

Святая Церковь торжественно вспоминет ныне, братие, обретение Честного Креста Господня. Радостное событие сие последовало, как известно, спустя три века по Воскресении Господа, и совершено святой Еленою, матерью равноапостольного царя Константина. Когда благочестивая царица сия посещала места, освященные жизнью и страданиями Богочеловека, то Дух Святый возбудил в ее сердце желание – обрести Крест Господень, который до того времени, по смутным обстоятельствам Церкви, удручаемой гонениями, оставался в неизвестности. Трудно было и для порфироносной искательницы совершить это обретение; ибо иудеи и язычники, не терпя поклонения Распятому, старались уничтожать все следы Его жизни. Крест Господень, вместе с крестами распятых с Ним на Голгофе, зарыт был в земле, и на том самом месте воздвигнут потом римлянами храм одному божеству языческому. Но усердие равноапостольной царицы препобедило все трудности. Место Креста найдено, по указанию одного иудея, и капище, на нем стоявшее, разрушено. Когда потом начали раскапывать землю, то сначала ощущено было неизреченное благоухание; потом открылось три креста, из коих на одном была надпись, та самая, которую Пилат положил на Кресте Господа. Несмотря на это указание, просвещенное благочестие царицы искало еще вернейшего признака. Святый Макарий, тогдашний патриарх Иерусалимский, употребил для сего такое средство, какое могла внушить только самая живая вера в Распятого. По его повелению, принесен был один больной, находившийся при смерти. Святитель прикоснулся к нему сначала одним, потом другим крестом, но без всякого действия; когда же прикоснулся третьим, на коем была надпись, то больной встал и сделался совершенно здоровым. Чудо сие вразумило всех, что это подлинный Крест Того, Который есть Воскресение и Жизнь. Найденный таким образом Крест перенесен был с торжеством во храм Иерусалимский, где святой Патриарх воздвиг его перед народом с амвона, дабы все: и великие и малые – могли насладиться зрением Животворящего Древа. Церковь же Святая, обрадованная стяжанием Божественного сокровища, положила, чтобы память обретения Креста Господня ежегодно была совершаема в настоящий день. Таково происхождение нынешнего празднества. (Руфин. Церк. Ист. Кн. 1, гл. 7).

Великий и важный урок, братие, заключается для нас в сем событии. И каждый христианин, если только он не напрасно носит сие звание, имеет свой крест, на коем он должен распинать греховную плоть свою с ее страстями и похотями. Крест сей должен состоять в благодушном перенесении недостатков нашей падшей природы и бедствий естественных, – в борьбе с общей всем нам наклонностью к злу и с соблазнами мира, – в исправлении, при содействии благодати, нашего злого сердца и в обновлении сил души и духа. А посему, празднуя обретение и воздвижение Креста Господня, каждый должен со всем тщанием рассмотреть, сохраняется ли в целости его собственный крест? Не погребен ли в земле, в суетных попечениях о земном и тленном? Не стоит ли в душе и сердце, вместо Креста Господня, крест разбойничий, или капище какой-либо безстудной страсти?

Мы сказали, что присутствие истинного Креста Господня обнаружилось тремя признаками: благоуханием, изображением имени Господа Иисуса и оживлением болящего. По сим же самым признакам и каждый может отличить в самом себе истинный крест от ложного: крест истинный должен благоухать невинностью или покаянием, должен иметь на себе начертание сладчайшего имени Иисусова и, наконец, должен быть животворящим.

В мире, братие, весьма много бед и скорбей, потому что еще более грехов и страстей; но страдания, происходящие от наших грехов, не составляют сами по себе креста христианского. Честолюбивый мучается ненасытным желанием отличий и преимуществ; завистливый снедается скорбью о благе ближнего; сластолюбца терзает невозможность удовлетворят ь своим нечистым вожделениям; все сии и им подобные люди страдают, и нередко более тех, кои страдают правды ради; между тем, кто не признает их страданий произвольными мучениями греха, заслуживающими не уважение, а укоризну? Кто не скажет, что они несут крест разбойничий?

После сего казалось бы совершенно невозможным и ошибаться в распознании таких крестов и принимать их за истинные, но на самом деле бывает совершенно противное. Когда мы смотрим на бедствия других людей, то действительно по какому-то злополучному дару проницательности скоро узнаем, что они восприемлют по делам своим; даже нередко находим их достойными сего и тогда, когда в них не обретается никакой вины, но так ли поступаем, когда обращаем взор на собственные бедствия? О, в таком случае обыкновенно не почитается и нужным входить в рассмотрение своих поступков; предполагают, что всякое озлобление, нам причиненное, никак не может иметь причины в нас самих; смотрят на себя как на Ангелов, утвержденных в добре, для коих невозможно падение, и потому при первом появлении бедствия вопиют: какое искушение! какой крест! Действительно, мог бы сказать нам в сем случае кто-либо, какое искушение, когда вы сами искушаете себя и других своими преступными замыслами, дерзкими мечтами, противоборством истине и долгу? Какой крест, когда ты сам соорудил его себе своим забвением о Боге, нарушением прав человечества, гордостью и лукавством? «Поверзи жезл твой на землю, – сказано было некогда Богом Моисею, – и верже и на землю, и бысть змий; и отбеже Моисей от него» (Исх. 4:3). Повергните и вы, можно сказать многим из хвалящихся мнимыми, или действительными, только заслуженными, страданиями, повергните кресты свои на землю, отвергнитесь пристрастия, с коим вы смотрите на них, судите здраво и право о своем предшествующем поведении: не увидите ли и вы, подобно Моисею, ужасного превращения? Не откроется ли, что почитаемое вами доселе искушением есть не крест, а змий, грех вами соделанный, и что вы восприемлете по делам вашим?

Истинный крест благоуханен. Он, как мы сказали, состоит собственно в благодушном перенесении страданий, нами не заслуженных. Есть бедствия естественные, от коих никакая невинность укрыться, никакая мудрость защититься не может. Таковы болезни, потеря друзей и родственников, разрушительное свирепство стихий и прочее. Кто не изнемогает верой под ударами несчастья, тот несет истинный крест: свидетель Иов, который, лишась всего, в прахе и пепле, благословлял имя Господне (Иов. 1:21). Его бедствия, проистекающие от злых, подобных нам, человеков: собственность наша может быть похищена тайными или явными врагами; честь наша может быть помрачена клеветой, и мы лишены всего; при сем случае недостает иногда и средств доказать свою невинность и обличить лукавство. Кто с упованием на Судью небесного терпит неправду земную, тот несет истинный крест: свидетель Иосиф, который за невинность лишен был всего, но пребыл верным Богу отцов (Быт. 39:9–10). В собственном нашем сердце происходит непрестанная борьба добра со злом, совести с вожделениями: надобно непрестанно бдеть над собой, умерять себя, лишать, обуздывать, наказывать, чтоб не пасть под наклонностью к злу, не сделаться игралищем страстей, не опустеть добрыми делами, не сделаться мертвыми для Бога. Кто проходит мужественно сей путь внутреннего самоисправления и с бодростью стоит на страже сердца, тот несет истинный крест: свидетель Павел, сражавшийся с пакостником плоти, ангелом сатаниным (2 Кор. 12:7), и все подвижники благочестия.

Кресты сии, не завися в происхождении своем от воли человеческой, возлагаются Самим Богом. Но для ревности к подвигам открыто поприще и произвольного крестоношения. Твое состояние обещает тебе в жизни радости и удовольствия; между тем ты можешь составить счастье для многих, если пожертвуешь сим состоянием: принеси эту жертву, это будет истинный крест; его носил Моисей, не захотевший называться сыном дочери царевой, а лучше согласившийся страдать с людьми Божиими (Евр. 11:24). Ты не можешь без сокрушения сердца видеть, как оскудевает вера между христианами, умаляется любовь, усиливается нечестие; питай в себе сие спасительное сокрушение, это будет истинный крест: его носил Илия за то, что не мог сносить нечестия в Израиле (3 Цар. 19:14). Какой-либо могущественный человек, предавшись страстям, ненаказанно попирает права истины и человечества; многие терпят, все тайно осуждают, и нет обличающего; если на тебе лежит долг обличить неправду, обличи; опасность, коей через это подвергнешься, составит истинный крест: его понес на себе Иоанн Креститель, обличавший Ирода и Иродиаду (Мк. 6:18). Кратко сказать: всякий подвиг благочестия, всякий труд любве есть истинный крест, ибо издает благоухание невинности.

«Так, скажет кто-либо, но что делать с теми бесчисленными крестами, кои возлагают на нас страсти и грехи наши? Есть ли какое-либо средство отнять у них зловоние греха? Есть, братие, есть. Разбойник со креста, без сомнения разбойничьего, пошел в рай. Краткие слова: «Помяни мя, Господи, егда приидеши во Царствии Твоем» (Лк. 23:42), все переменили. То же самое может быть и со всяким страждущим грешником. Вера, покаяние и молитва совершенно вознаграждают недостаток правды, ибо благость Божия не только прощает, даже обращает в некоторую заслугу нам страдания, нами заслуженные, коль скоро мы освящаем их верой в заслуги нашего Искупителя.

Уже из сего одного видно, братие, как нужен второй признак для отличения истинного креста, и как необходимо, чтобы на нем было начертано всеосвящающее имя Господа Иисуса; ибо большая часть крестоносцев, будучи грешниками, могут соделаться истинными крестоносцами только через покаяние и веру в Искупителя. Но кроме сего есть и другие причины, по которым ничей и никакой крест не может иметь цены без освящения заслугами Сына Божия.

И во-первых, когда мы говорим о невинности и праведности человеческой, то разумеем эти добродетели не в строгом смысле. Собственно говоря, между людьми нет ни одного праведника, нет ни одного страждущего совершенно невинно. В самом деле, пусть мы не заслужили известных страданий нашими известными грехами, но разве не было за нами грехов, кои остались ненаказанными? И разве они перестали быть грехами, потому только что остались без печальных для нас последствий? Разве Промысл, допустив на время нашим преступлениям оставаться ненаказанными, чтобы преклонить нас к покаянию милосердием, не имел права воскресить для нас наказание, когда мы, любуясь своей добродетелью, забыли, что мы грешники? Но пусть, мы не заслужили, предположим невозможное: «Кто бо чист будет от скверны: никтоже, аще и един день житие его на земли» (Иов. 14:4–5), пусть мы не заслужили своего несчастья никакими собственными грехами; разве греховное естество наше не составляет само по себе предмета гнева небесного? Ах! Мы непрестанно содержим в памяти права наши, когда нужно участвовать в наследии высокого имени и какого-либо имущества от предков, а того не памятуем, что и грехи отцов могут быть отданы на чад, что кроме того у нас есть общее наследство от общего отца человеков – грех прирожденный, та наследственная порча нашего естества, которая одна способна отнять цену у всех наших добродетелей и страданий. Как же мы дерзнем предстать к небесному Мздовоздаятелю с самыми, так называемыми, невинными страданиями нашими, если они не будут освящены верой в заслуги Божественного Искупителя? Только соединение нашего креста в духе веры с Крестом Христовым может соделать наш крест достойным взора небесного Судии; только под кровом заслуг Христовых мы можем говорить с апостолом: «стражду, но не стыждуся!» (2 Тим. 1:12). Ибо действительно тогда нам нечего стыдиться; в нас пятен греха не остается мрачных; все убеляется «Кровью Агнца» (Откр. 7:14). Посему вера в заслуги Искупителя должна быть непременным отличием всякого истинного креста и крестоносца.

Само крестоношение истинное без благодати Иисуса Христа вовсе невозможно. Земная мудрость много мудрствует о терпении среди напастей, о мужестве среди опасностей; но ученики ее еще не показали опытов истинного крестоношения. Что видим в них в минуты тяжких искушений? Или гордое нечувствие, или малодушный ропот, равно недостойные человека. Человеческая крепость не редко вызывалась на сражение с напастями, но редко, редко не падала при самом начале, тем паче в продолжение ударов несчастья. Так и должно быть: когда человек опирается только на самого себя, то он слабее трости, ветром колеблемой. Только страждущие о имени Иисуса и в духе живой веры в Него умеют страдать без ропота и даже радоваться среди страданий, ибо, кроме уверенности, что «легкое печали... тяготу вечныя славы соделовает» (2 Кор. 4:17), они чувствуют, что вся могут «о укрепляющем их Иисусе Христе» (Флп. 4:13), что Провидение, попустив им страдать, не попустит искуситься паче, нежели могут перенести, но «сотворит со искушением и избытие» (1 Кор. 10:13). Посему-то истинные страдальцы всегда были пламеннейшими любителями Креста Христова, и ни на шаг не удалялись в духе с Голгофы, ибо твердо знали, что, выпустив из вида Крест Иисусов, они вместе с тем потеряют собственный крест или падут под ним.

Но для чего, убеждая к соединению наших крестов с Крестом Иисуса, я говорю все о нужде сего соединения для нас? Разве нет у тебя, христианин, кроме нужды, других уз, соединяющих тебя с твоим Спасителем? Чего не сделал и не делает Он для приобретения любви твоей? Кому же приличнее могут быть посвящены твои слезы и вздохи, как не Тому, Кто пролил за тебя Кровь Свою? Кто более имеет права на твой крест, как не Тот, Кто Сам претерпел за тебя Крест и Кто вернее оценит твое терпение, твое борение с греховной природой, твое отречение от того, что для сердца часто драгоценнее всего, как не Он, Который отрекся для нас от всего, оставил престол Отца, явился в образе раба, и умер смертью преступника?

Представляя все сие, братие, истинно нельзя не пожалеть от всего сердца о том пагубном невнимании к истинной пользе от наших страданий, по коему мы небрежем освящать их верою в заслуги нашего Ходатая! Когда подвергаемся бедствиям за наши неправды, то еще изредка вспоминаем о Нем и призываем Его на помощь; но когда терпим, не сделав ничего худого, то обыкновенно почитаем совершенно ненужным прибегать к Нему. В сем случае у нас бывает одно и в сердце и на языке – наша невинность. Как будто Крест Христов должен принимать нас под сень свою только тогда, когда мы приходим к нему отягченные всеми неправдами! Как будто Иисус Христос назначен быть «служителем нашего греха» (Гал. 2:17), а не совершителем нашей правды! За то, что и бывает следствием сея неблагодарности! То, что наши страдания не приносят нам плодов духовных, что мы вскоре изнемогаем под тяжестью их, и нередко, начав страдать за правду, оканчиваем страданием неправды. Мы, по лукавству сердца нашего, уделяем в жертву нашему Спасителю худшую часть нашего креста, очерненную нашими грехами, и оставляем для себя лучшую, на коей изображается наша невинность; и Его правда отъемлет от нашего креста то, что в нем есть лучшего – его животворность, и оставляет то, что в нем есть худшего – мертвость, нас отягощающую.

Между тем, истинный крест, братие, по самому существу своему, всегда животворящ, и это, как мы сказали, должно служить третьим признаком, отличающим его от креста неистинного. Пусть бы кто провел весьма долгое время в служении миру, в удовлетворении своих страстей, в рассеянии и забвении Бога, в нерадении о душе и вечности; если Промысл найдет его достойным, чтобы послать на него искушение, и если он перенесет его в духе покаяния и веры, то с ним произойдет необыкновенная перемена: он почувствует в себе такое возвращение от прежней греховной жизни, какого в нем дотоле никто не примечал; в душе его откроется такая сила к совершению добродетелей, о существовании коей в себе он сам никогда не воображал. И это весьма естественно. Ибо от чего в нас умаляется и, наконец, совершенно оскудевает жизнь по духу? От чего мы изнемогаем в творении добра до того, что для нас, наконец, обращается как бы в закон делать одно зло? От того, что перестаем бдеть над своими помыслами, управлять своими желаниями, оставляем, так сказать, без надзора вертоград души нашей. От того, что, развлекаясь нуждами и забавами, не находим времени посмотреть на себя в зерцале слова Божия, тем паче исправить усматриваемые в себе недостатки. От того, что, кружась в вихре суеты мирской, забываем, что мы не свои, но принадлежим Тому, Который купил нас Кровью Своею, что нас ожидает вечность, что нам предлежит суд. Вот главные причины нашего духовного нечувствия и смерти! Но бедствия, нами претерпеваемые, если только мы умеем пользоваться ими, по необходимости прекращают действие всех сих гибельных причин. Они заставляют нас, углубиться в самих себя и видеть нищету нашего духа и сердца; обращают нас к вере и ее вечным обетованиям; делают для нас приятным упражнение в слове Божием и в молитве; приводят на память нашу то, что сделал для нас Спаситель наш, и что должно делать для Него нам; обнажают пред нами суету благ мирских и заблуждение тех, кои ограничивают ими все свои желания. Все это по необходимости отрешает наше сердце от земли и устремляет его к небу, отвращает нас от временного и располагает к вечному. А посему, если кто, подвергаясь скорбям, чувствует, что его вера не делается через то живее, упование возвышеннее, любовь к Спасителю и добродетели пламеннее, отвращение от греха решительнее; то это несомненный знак, что крест, от коего он страдает, не есть ещд истинный крест, потому что неживотворящ. Все сие бывает большей частью от того, что дри нашествии напастей и искушений, предаются одь ой своей чувствительности, не обращаясь к мысли о Боге, ограничивают свой взор жизнью настоящей и не принимают труда подумать о высокой и благотворной цели человеческих страданий для жизни грядущей. Удаление этих причин возвращает кресту его животворность, и он начинает производить спасительное действие на оживление и укрепление сил духа. А вместе с тем и несение креста становится делом не так ужасным, как оно бывает, когда несущий предан чувственности. Духовная сладость креста заставляет забыть вещественную его горечь, подобно тому как забывают горечь врачевства, когда видят, что оно спасает от смерти.

Из рассмотрения свойств истинного креста, уже само собой открывается, братие, в чем должно состоять его духовное воздвижение. Чем совершеннее правда, за которую мы подвергаемся страданиям, или чем искреннее покаяние, с коим переносим страдания заслуженные; чем теснее соединяем наши страдания с верой в заслуги Иисуса Христа, и чем более посредством молитвы привлекаем на себя благодать Его; чем, наконец, охотнее обращаем посылаемые на нас Промыслом искушения в средства к тому, чтобы очистить себя от всякия скверны плоти и духа, тем вообще выше бывает наш крест, тем более приближаемся мы к великому Образцу всех истинных страдальцев – Господу Иисусу. Если кто из нас стяжал такое свойство, что может по смирению переносить равнодушно обиды, наносимые ему людьми, им нимало неодолженными, то пусть научится переносить с таким же равнодушием огорчения от тех, коих он почитает в числе друзей, им облагодетельствованных; – и его крест воздвигнется. Если кто из нас отрекался доныне только грубых удовольствий, пристрастий ощутительных, то пусть отречется самых тонких прихотей, пусть откажется от самолюбия, по которому ищут чудесного и необыкновенного даже в делах благочестия, и хотят превосходствовать над другими в самых строгостях и смирении, – и его крест воздвигнется. Если кто-либо не уклоняется креста потому, что воображает блаженство рая, которое должно последовать за перенесением его, то пусть приучит себя обходиться без сего, хотя позволительного, но еще не совершенно чистого побуждения, – и его крест воздвигнется. Уже высок крест того, кто умеет без ропота переносить бедствия, посылаемые на него Провидением, хотя позволяет себе молить Отца Небесного о том, чтобы они прекратились; еще выше крест того, кто, будучи проникнут убеждением в достоинстве и пользе напастей века сего, подобно Давиду, молит Господа, чтобы Он искусил его веру и терпение сими напастями (Пс. 138:23); еще выше крест того, кто, по своему преспеянию в самоотвержении, нося крест, и не примечает того, что он носит крест, а видит в нем только одну волю Божию, благую и совершенную. Вообще сказать, степени духовного воздвижения креста столь же безчисленны, сколь безчисленны степени в отвращении от зла в приверженности к добру, столь же многоразличны, сколь многоразличны выражения нашей веры и любви ко Господу.

О, когда бы мы могли быть уверены, что каждый из нас знает о сих степенях не по одной памяти и слуху! Когда бы Спаситель наш, принимая ныне со Креста наши поклонения, обрел в сердце каждого из нас хотя слабое изображение Его собственного Креста! Тогда мы смело могли бы взирать ныне на воздвигаемый Крест Его; ибо видели бы в нем знамение нашей победы над миром, залог нашего будущего блаженства. А теперь он воздвигается для некоторых из нас, может быть, только как знамение будущего суда и отвержения. По крайней мере, братие, да не останемся навсегда праздными зрителями чуждого воздвижения и потщимся внити в участие страданий нашего Господа; будем очищать себя, хотя мало-помалу, от скверн плоти и духа. Великий Крестоносец, положивший за всех нас душу Свою, да поможет нам в сем святом подвиге крестном, и да совершит его в нас силой Святаго Духа Своего! Аминь.