В 1915 году я по смерти своего отца посетил два скита, лежащие недалеко от Троице-Сергиевской Лавры: Черниговский и Гефсиманский.
В первом я познакомился со старцем Порфирием, учеником знаменитого старца Варнавы. Портрет последнего, написанный масляными красками, во весь рост, красовался в его келье. Отец Порфирий человек простой, из народа. После беседы с ним он предложил мне остаться посидеть у него на сундуке – обстановка его приемной кельи очень простая. Рядом со мной лежала куча писем, присланных ему с разных концов.
Службы в монастыре длинные. За всенощной, как только началось чтение бесконечных кафизм на малопонятном языке, я поразился звучным шепотом и говором, вдруг раздавшимся по всему храму, – это, оказывается, монахи, стоящие длинными рядами по бокам, мирно беседуют между собой. Стоя изо дня в день на длинных службах, притом не все понимая из читаемого, они не выдерживают и переходят к разговорам.
В Гефсиманском скиту принимает старец Иаков (Шеманов) – совсем непохожий на о. Порфирия. Это суровый, властный и строгий аскет, в то время как Порфирию более свойственны умиление, улыбка и даже шутка...
Я ждал в соседней келье, пока он кончит беседу с посетителем.
Мое внимание привлекло какое-то писание на стене. Оказывается, это была присяга на верность государю. Изложена она была в той же форме, в какой она обычно требуется от каждого чиновника, начинаясь словами: «Клянусь Всемогущим Богом...»
На меня она произвела подавляющее впечатление, как отражение того печального кесаропапизма, господства светской власти над духовной, которою добровольно угашает свою свободу наша иерархия.
Когда старец позвал меня к себе, я направил главную часть разговора на вопрос, которым так болел тогда – на тему об отделении Церкви от государства... На это старец сурово и сухо сказал мне: «Оставь этот вопрос вовсе... А лучше, как учат наши подвижники, внимай себе». «Внимай себе», – еще раз строго сказал он мне на прощание.
На дворе я встретил пожилого монаха, исполняющего черные работы. Мы о чем-то разговорились с ним, он не выдержал и высказал свою скорбь но поводу развратной и праздной жизни некоторых монахов близлежащей Троице-Сергиевской Лавры.
Я посетил также находящиеся в монастырском дворе глубокие подземные пещеры, в которых в старину известные иноки предавались тяжкому подвигу аскезы. Этот род сурового самоумерщвления характерно отражался в облике старца Иакова. Оба старца воплощают в себе две существенные стихии православия, давшие два типа, – аскетизм и любовь.
Кончились дни, когда я мог проживать в монастырской гостинице. Мне предложили ночлег в Гефсиманском скиту. Старик-монах принес мне и ужин из трапезной – гречневой каши с постным маслом.
Спать там мне не удалось – ибо, лишь только я улегся, зашевелилось очень неприятное население – оно и понятно: комната посещалась богомольцами со всея Руси. Пришлось спасаться немедленно. Монах удивился такой моей чувствительности и отпустил меня. Я пошел куда глаза глядят, хоть на вокзал.
Было поздно. На пути встречаю новое здание – оказывается, это был новый монастырский лазарет, еще не открытый для приема больных. С улицы видны были светлые, только что выбеленные коридоры.
«Дай, думаю, попрошусь сюда ночевать...»
Вхожу. Навстречу выходит послушник, худощавый блондин средних лет с приятным цветом лица и русыми волосами. Как ласково и смиренно он принял меня! Сразу засуетился, отвел меня в чистенькую комнату, где были железная кровать и стол; принес маленькую лампу. Наутро стучится и входит с самоваром. Словом, принял меня как родного, с таким усердием и истовым русским странноприимством, – «как для Господа». Я прожил там несколько дней и отогрелся соприкосновением в лице этого послушника с подлинной народной, русской добротой. Он усмотрел во мне тоже как бы инока и убеждал меня всегда ревновать о благочестии «ради Христа и Его Пречистой Матери».
Источник: Радость кроткого любящего духа. Монастыри и монашество в русской жизни начала XX века, 1900-1939: живые голоса эпохи / Сост. В. А. Гончаров. М.: Эксмо: ПСТГУ, 2017. – С. 174-176.
Разработка сайта - компания Омнивеб
© 2000-2025 Свято-Троицкая Сергиева Лавра