Замысел иконы Андрея Рублева «Троица»

Из большого числа научных, научно-популяр­ных и просто популярных работ об иконописи, которые печатались до начала революции, выделяются статьи профессора философии Евге­ния Николаевича Трубецкого (1863-1920). Его мнение о рублевской «Троице» как об идеальном выражении заветной мысли прп. Сергия Радонеж­ского в точности соответствует мнению П.А. Флоренского, который в своей статье «Троице-Сергиева Лавра и Россия», напеча­танной через год после последней лекции Е.Н. Трубецкого, в полемически заостренной форме утверждал, что «Троица» Рублева яв­ляется не столько творением художника, сколько воплощенной средствами живописи мечтой «печальника земли Русской». Предлагаем к прочтению отрывок из лекции Е.Н. Трубецкого «Россия в ее иконе». 

Е.Н. Трубецкой

Чтобы понять эпоху расцвета русской иконописи, нужно продумать и в особенности прочувствовать те душевные и духовные переживания, на которые она давала ответ. О них всего яснее и красноречивее говорят тогдашние жития святых.

Что видел, что чувствовал св. Сергий, молившийся за Русь в своей лесной пустыне? Вблизи вой зверей да «стражи бесовские», а издали, из мест, населенных людьми, до­носится стон и плач земли, подневольной татарам. Люди, звери и бесы – все тут сли­вается в хаотическое впечатление ада кромешного. Звери бродят стадами и иногда ходят по два, по три, окружая святого и обнюхивая его. Люди беснуются; а бесы, описываемые в житии, до ужаса похожи на людей. Они являются к святому и разом кричат: «Уйди, уйди из места сего! Чего ищешь в этой пустыне? Ужели ты не боишься умереть с голода, либо от зверей, или от разбойников и душегубцев!» Но молитва, отгоняя бесов, укрощает хаос и, побеждая ад, восстановляет на земле тот мир человека и твари, который предшество­вал грехопадению. Из тех зверей один, медведь, взял в обычай приходить к преподоб­ному. Увидел преподобный, что не злобы ради приходит к нему зверь, но чтобы полу­чить что-либо из его пищи, и выносил ему кусок из своего хлеба, полагая его на пень или на колоду. А когда не хватало хлеба, голодали оба – и святой, и зверь; иногда же святой отдавал свой последний кусок и голодал, «чтобы не оскорбить зверя». Говоря об этом послушном отношении зверей к святому, ученик его Епифаний замечает: «И пусть никто этому не удивляется, зная наверное, что когда в каком человеке живет Бог и почивает Дух Святой, то все ему покорно, как и сначала первозданному Адаму, до преступления заповеди Божией, когда он также один жил в пустыне, все было по­корно». Эта страница жития св. Сергия, как и многие другие, подобные, представляет собою ключ к пониманию художествен­ных замыслов иконописи XV в.

Икона Святой Троицы. Прп. Андрей Рублев. ГТГ

Вселенная как мир всей твари, человечество, собранное вокруг Христа и Богоматери, тварь, собранная вокруг человека в надежде на восстановление нарушенного строя и лада, – вот та общая заветная мысль русского пустынножительства и русской иконо­писи, которая противополагается и вою зверей, и стражам бесовским, и зверообразному человечеству. Мысль, унаследованная от прошлого, входящая в многовековое церковное предание. В России мы находим ее уже в памятниках XIII в.; но никогда русская рели­гиозная мысль не выражала ее в образах столь прекрасных и глубоких, как русская ико­нопись XV в.

Тождество той религиозной мысли, которая одинаково одушевляла и русских подвиж­ников, и русских иконописцев того времени, обнаруживается в особенности в одном ярком примере. Это престольная икона Троицкого собора Троице-Сергиевой Лавры – образ Живоначальной Троицы, написанный около 1408 г. знаменитым Андреем Руб­левым «в похвалу» прп. Сергию, всего через семнадцать лет после его кон­чины, по приказанию ученика его – прп. Никона. В иконе выражена основная мысль всего иноческого служения преподобного. О чем говорят эти грациозно склонен­ные книзу головы трех ангелов и руки, посылающие благословение на землю? И отчего их как бы снисходящие к чему-то низлежащему любвеобильные взоры полны глубокой, возвышенной печали? Глядя на них, становится очевидным, что они выражают слова первосвященнической молитвы Христовой, где мысль о Святой Троице сочетается с пе­чалью о томящихся внизу людях. «Я уже не в мире, но они в мире, а Я к Тебе иду. Отче Святый! соблюди их во имя Твое, тех, которых Ты Мне дал, чтобы они были едино, как и Мы» (Ин. 17, 11). Это – та самая мысль, которая руководила св. Сергием, когда он поставил собор Святой Троицы в лесной пустыне, где выли волки. Он молился, чтобы этот зверообразный, разделенный ненавистью мир преисполнился той любовью, которая царствует в Предвечном Совете Живоначальной Троицы. А Андрей Рублев явил в красках эту молитву, выразившую и печаль, и надежду св. Сергия о России.

Источник: Троица Андрея Рублева. Антология. – М.: Искусство, 1981.