Молитва - связь и язык всех времен и миров...

Летняя ночь осенила Лавру и сквозь прозрачный сумрак еще в большем величии возвышались древние соборы и башни. Две из них, как два белых исполина, стояли по краям южной ограды, над которою устроена длинная галерея от Архиерейских покоев; — я ходил по ней уединенно, и наслаждался картиною ночи. 

Все засыпало в Лавре после долгого всенощного бдения; еще быть может иные старцы стояли на молитве в келиях, но тайною оставалась их молитва. Мало по малу утихала окрестность, так что и слабых слышался шорох и воздух наполнялся странными звуками, которые доступны слуху только в совершенной тишине ночи. Свежесть её росистых испарений растворялась еще ароматным запахом сена, скошенного кругом ограды. С одной стороны высокий Архиерейский терем и готическая трапеза Св. Сергия, где пред его иконою теплилась одинокая лампада, закрывали от меня прочие здания Лавры; но в тесном их промежутке легко стремилась к небу величественная колокольня в златом венце своем , и две златыя главы Троицкого собора над мощами Святых двух Игуменов сияли в ясном небе, как их невечерняя слава.

Молодой месяц, в колыбели облаков, выглядывал из-за остроконечной крыши древней Водяной башни и кротко озарял предо мною окрестность. Сад монастырский, у самой подошвы высокой стены, обсаженный аллеями лип и окруженный прудом Келарским и Московскою дорогой, за ними, на крутом берегу речки Кончуры и на летописных высотах Волкуши, - пять церквей Троицкого посада, с их слободами, а еще далее обширные поля и рощи, рассеянные по оврагам, — такой пространный обзор развивался с высокой террасы!

Кое-где между дерев еще мелькали огни в домах посадских, постепенно угасая; иногда нечаянно отзывался вдали человеческий голос и казался близким посреди всеобщего безмолвия, или внезапный лай чутких собак обличал невидимое присутствие мимоидущих запоздалых богомольцев. Иногда топот копыт и стук колес глухо будил гул на соседнем мосту, и встревоженный сторож сонною рукою начинал стучать в свою доску; или был слышен пронзительный крик ворона в башне и шум его крыл, бьющих об железную крышу. Изредка заливался вдали почтовый колокольчик по Московской дороге и звонко приближался к Лавре, которая от времени до времени отвечала ему гармоническою октавою своего часового колокола, - и потом все опять замолкало.

Это только впечатления внешние; но кто выразит все тайные чувства, волнующие грудь посреди подобной древности, подобной святыни? Они прирастают к сердцу и не идут с языка! Часто немеет он и для выражения одною великого подвига, а здесь пять славных веков подавляют душу грузом своих событий, здесь представляются воображению две таинственные лествицы: одна, по бесчисленным ступеням деяний глубоко низводит на дно священной старины Русской, другая молитвенно возводить к небу - рядом чудесных подвигов Св. Серия, уже в ангельском его сане заступника своей родины, - и в созерцании обоих смущается мысль, блуждая в дольних, теряясь в горних! Сочувствие сих двух миров: былого, где все уже обратилось в призрак, и вечного, где все живет не нашею жизнию, проникает невольным трепетом душу: в столь торжественные минуты, и кладет на уста молитву, cию связь и язык всех времен и миров!