Преподобный Алексий Зосимовский: наставления мирянам

О святом причащении батюшка говорил так: «Плоды святого причащения — здоровье души и тела, мир душев­ный, какая-то радость духовная, легкое отношение к внешним скорбям и болезням. Бывает, например, так. Больной, причастившись святых Таин, говорит: „Если бы я еще дольше не причащался, давно бы умер“.

Эти плоды действуют, если мы не оскорбляем святыню. Ес­ли же оскорбляем ее, то в тот же день причащения она пере­стает действовать. А оскорбляем мы святыню чем? Зрением, слухом и другими чувствами; многословием и осуждением. Потому в день причащения надо преимущественно хранить зрение и больше молчать, держать язык за зубами.

Если мы не получили плодов после святого причащения, надо раскаиваться, смирять себя, считать себя недостойным этих плодов. Быть может, и недостойно причастился. Рассе­ялся во время службы: можно ведь рассеяться не только блуд­ными, а и другими посторонними мыслями. Отчаиваться же и скорбеть, что не получил плодов святого причащения, не нужно. Иначе оно будет для нас как некий талисман. Такое от­ношение к таинству — своекорыстно».

Если кто-либо спрашивал батюшку о чтении молитв, нуж­но ли вычитывать все или можно что-либо пропустить, то он иногда отвечал так: «Лучше перемолиться, чем недомолиться». И, кажется, это он не от себя говорил, а ссылаясь на кого-то.

За новопреставленного, как говорил старец, полагается утром и вечером делать по двенадцать поясных поклонов. Один брат сказал батюшке: «Вот я несколько дней забываю сделать эти поклоны, потом уж сделаю сразу поклонов сто, чтобы пополнить пропущенное. Можно ли так и впредь по­ступать?» Батюшка сказал: «Хорошо все делать когда полага­ется, в свое время».

Об осуждении отец Алексий как-то сказал: «Осуждаем, детонька, оттого, что за собой не смотрим и себя наперед не осуждаем. Не осуждай никого, не клевещи и не давай неправильных советов ближним, ну а если тебе придется сделать это, то спеши исправить зло. Скажи, что ты неправильно сделала, предупреди, извинись письмом, наконец, если не мо­жешь увидеться, а то, знаешь, много неприятностей от этого бывает».

О гордости и помыслах тщеславия старец говорил следу­ющее: «Гордиться нам нечем, ведь если и есть что хорошее в нас, то не наше, а Божие. Нашего ничего нет. Когда тебе в голову придет гордый и тщеславный помысел о себе, так ты гони его сию же минуту и говори прямо вслух: „Знаю я, какая я хорошая. А это кто сделал, а это кто сделал?" И начни пере­бирать свои грехи — помысел и отойдет».

Жалующиеся на свою тяжелую жизнь и на множество недо­статков и грехов слышали от него следующие слова: «Не роп­щи, детонька, не надо; если бы Господь забыл тебя или не был к тебе милостив, то жива-то не была бы. Только ты не видишь Его милостей, потому что хочешь своего и молишься о сво­ем, а Господь знает, что тебе лучше и полезнее. Молись всегда об избавлении от скорбей и от грехов, но под конец молитвы всегда добавляй, говори Господу: „Обаче, Господи, да будет во­ля Твоя“».

Евгения Леонидовна Четверухина как-то сказала старцу о том, что поет и читает в церкви, но это ее рассеивает в мо­литве и в смиренных чувствах: во время пения и чтения сму­щают помыслы тщеславия и теряется спокойствие совести. На это батюшка ответил: «Читай и пой в церкви, на это я те­бя очень и очень благословляю. Я очень желал бы, чтобы ты принимала в службах деятельное участие. А насчет помыслов я тебе вот что скажу Перед тем как выйти читать, вспомни обо мне, детонька, вспомни, что далеко-далеко в пустыньке есть у тебя старичок отец Алексий, и скажи про себя: „Госпо­ди, молитвами отца моего духовного старца иеросхимонаха Алексия, помоги мне“. И посмотри — как будешь читать, все помыслы отойдут».

«Я часто жаловалась старцу на то, — вспоминала Елена Лео­нидовна, — что не могу держать постов из-за домашних усло­вий. Много неприятностей было от этого, и поститься значи­ло для меня ничего не есть. На все мои просьбы разрешить нарушить пост старец говорил решительно и твердо: „Не могу, детонька, не могу я тебя на это благословить. Я мо­нах, и пост положен у нас в уставе. Смотри сама, молись, Бог видит условия твоей жизни. Только на исповеди не забывай каяться в нарушении постных дней".

Поведала я старцу как-то и о своих смущениях, возникших у меня в душе из-за некоторых не понятых мной поступков ду­ховного отца. На это старец очень внушительным и строгим тоном сказал: „От раз избранного духовного отца не уходи по причинам, выдуманным тобой. Знай, что диавол любит отво­дить нас от того, кто наиболее может быть нам полезен! Не слушай его внушений, если он будет шептать, что духовный отец невнимателен-де к тебе, он-де холоден с тобой и не хо­чет иметь тебя около себя. Кричи ему прямо вслух: ‘Не слу­шаю тебя, враг, это все неправда, я люблю и уважаю отца мо­его духовного’".

Спрашивала я как-то старца, можно ли играть на рояле и танцевать. Батюшка сказал так: „Играть на рояле благослов­ляю только классические вещи, например Бетховена, Шопе­на. Есть и некоторые легкие вещички хорошие, но вообще легкая музыка служит только страстям человеческим, там, знаешь, и аккорды-то все страстные. Ну а танцы — это совсем дело бесовское, унижающее достоинство человека. Знаешь, я как-то, когда был еще в миру, смотрел раз из своего окна и увидел в окне напротив бал. Так мне со стороны смешно даже смотреть было — кривляются люди, прыгают, ну точь-в-точь как блохи".

„Батюшка, — сказала я как-то старцу на исповеди, — я очень жестокая, не умею жалеть несчастных и больных людей". На это старец ответил мне: „Надо быть милостивой, детонька: блажени милостивии, яко тии помилованы будут (Мф. 5, 7). Главное же, милуй души согрешающих ближних, потому что боль­ных и страждущих душой надо жалеть больше, чем больных и страждущих телом. Милуй и не причиняй страданий даже животным, потому что и о них в Писании сказано: блажен, иже и скоты милует... “ (ср.: Притч. 12, 10).

О духовных подвигах и работе над собой батюшка гово­рил так: „Не вдавайся очень в подвиги и желания через ме­ру, выше твоих сил, можешь легко погибнуть. Иди средним путем. Средний путь — царский. Нет цены умеренному дела­нию. Когда на молитве ты вдруг заплачешь, если вспомнишь, что кто-то тебя обидел или на тебя гневался, эти слезы не на пользу душе. Вообще, нужно подавлять слезы, чтобы не пре­возноситься, что "вот я какая — уже молюсь со слезами!" Если будешь думать о своих грехах и читать покаянные молитвы — это спасительно. Вообще же, знай, что враг всегда настороже, всегда за тобой следит, смотрит на выражение твоего лица, твоих глаз и старается уловить твою слабую сторону, слабую струнку: гордость ли, тщеславие ли, уныние".

О помыслах нечистых и хульных и о борьбе с ними ста­рец постоянно говорил так: „Все такие помыслы отгоняй молитвой Иисусовой, а когда они очень уж будут докучать те­бе, то ты, незаметно для других, плюнь на них и на диавола, тебя смущающего. Ведь когда при крещении христианин со­четается со Христом, он и на диавола, и на дела его и дует, и плюет — так и ты делай! Святые отцы учат, что на хульные помыслы совсем не следует обращать внимания — сами тог­да отскочат. Нужно только сказать врагу: это не моя мысль, а тобой навеянная. Если он возразит: нет, твоя, — то ответь ему: мой духовник мне приказал так говорить, — и тотчас враг отбежит от тебя.

Светские люди всегда удивляются, что мы, монахи, видим злых духов, а они — никогда. Нет ничего удивительного, ибо они находятся во власти злых духов и те оставляют их в по­кое. Монахов же не оставляют в покое, потому что они бо­рются с ними и им не поддаются.

Против скуки, уныния есть несколько средств: молитва, дело, поделье и наконец завернуть себя в мантию и уснуть. Когда на монаха надевают мантию, тогда начинается борьба сатаны с ним.

Может быть, ты будешь когда-нибудь монахиней-игуменией. Я всегда о тебе молюсь. Если тебя будут пугать, что будто ты заразилась от мамы (у нее был рак), то отвечай так: кого я оставлю: мужа или детей? Ведь от смерти не уйти, бли­же буду к Царству Небесному, к соединению моему с мамой и с моим родителем. Чего бояться страдания?

Отца твоего (лютеранина) нельзя поминать во время цер­ковных служб: ты уж по нем не заказывай парастаса и заупо­койных служб. Я тебе дам молитву, составленную отцом Леонидом Оптинским (канонизирован в Соборе преподобных отцов Оптинских в 1996 г.), которая как раз подходяща для твоего отца. Благословляю тебя с сегодняшнего дня начать молить­ся о нем. Еще при жизни отца Леонида были извещения о пользе этой молитвы“. Старец вручил следующую молитву: „Помилуй, Господи, аще возможно есть, раба Твоего (имя), отшедшего в жизнь вечную в отступлении от Святой Твоей Православной Церкви. Неисследимы судьбы Твои. Не постави мне в грех сей молитвы моей, но да будет святая воля Твоя“.

„Когда во время Херувимской или в другие важные минуты богослужения приходят в голову разные житейские мысли, нужно тотчас прибегать к Иисусовой молитве. Твори крест­ное знамение и произноси молитву Иисусову тихонько вслух, это поможет не блуждать мыслями. Нужно собрать мысли и молиться с умилением, с сердечным сокрушением и дет­ским доверием. Господь за такое доверие пошлет умиление, тогда и ощутишь великий плод от такой молитвы. Понуждай себя. Итак, если не будешь себя понуждать к молитве, то за­глохнет в тебе молитвенный порыв. Сначала трудно, а затем как бы потечет внутренняя молитва, но принуждать себя на­до непременно.

Ты говоришь, что нет памяти смертной. Вот и смиряй­ся, и кайся в этом. Ты еще должна каяться в том, что у тебя нет должного чувства благоговения к святейшему патриарху и к его сану. Столько благодати излилось на него при его по­священии. Без умиления нельзя было стоять при его посвящении“».

Евгения Леонидовна рассказала старцу свой сон. Будто он к ней подошел, благословил двумя руками и тихо удалился, произнося: «С самоукорением и с молитвой». Старец ей отве­тил: «Да, эти слова знаменательны. Помнишь, что старец Ам­вросий велел молчать и не рассказывать своих снов о нем?» И старец погрозил пальцем. «Будешь верить в Промысл Бо­жий, поручишься ему — и обрящешь великий мир. Только тогда будешь всегда спокойна. Что бы ни случилось с тобой, никогда никого не вини, кроме самой себя. За все неприятно­сти и невзгоды благодари Бога. Старец отец игумен говорил: „У кого больше смирения, тот больше преуспеет в Иисусовой молитве. Если вас прервали по делу, то потом снова начинай­те ее, и так всегда. Господь, конечно, видит ваше желание со­единиться с Ним в молитве"».

Евгения Леонидовна спросила старца, не грешно ли ду­мать, что когда приобщаешься святых Таин, то теснейшим образом соединяешься и с Божией Матерью. Старец ответил: «Твоя мысль не еретическая, но лучше совсем не думать о та­ких вопросах, иначе додумаешься до ненужного и можно да­же дойти до сумасшествия. Достаточно думать только о Спа­сителе и сознательно приобщаться тела и крови Христа».

«Если ты и идешь утром в храм, то все равно полагается читать утренние молитвы. Нужно их прочесть дома, можно опустить только по болезни или если проспишь».

«В первый год моей замужней жизни, — рассказывает Ев­гения Леонидовна — у меня было такое искушение: ежеднев­но, за вечерним правилом, которое мы с мужем читали вслух, начинали смущать помыслы о том, что завтра приготовить к обеду, и до такой степени было сильно это искушение, что я совершенно не могла молиться. При первой возможности я пожаловалась об этом старцу и получила от него мудрый совет: „Чтобы не было у вас подобных искушений, я советую вам каждое воскресенье вечером сесть с вашим Ильей Нико­лаевичем за столик, взять бумажку и расписать на всю буду­щую неделю меню. Вы тогда будете покойны и думать об этом каждый день не придется". Я была благодарна за этот совет, мы им воспользовались, и искушения как не бывало. Кроме того, составлять расписание обедов нам доставляло даже удо­вольствие.

Однажды я спросила батюшку: „Нужно ли кланяться пер­вой всем знакомым, которые встречаются, будь они старше или моложе меня?“ Батюшка велел всегда и всем кланяться первой. Да и сам старец всю свою жизнь был ко всем внимате­лен и первый всем кланялся.

На вопрос, сколько часов полагается спать, он ответил: „Монаху — шесть часов, а мирянину здоровому — семь, боль­ному же — восемь часов".

Если по назначению врача приходилось так или иначе на­рушать пост, батюшка велел себя окаявать и молиться: „Гос­поди, прости меня, что я, по предписанию врача, по своей не­мощи нарушила святой пост“, — а не думать, что это как будто гак и полагается. Смирять себя нужно.

Как-то мне попало от старца за то, что оставляю де­тей одних дома и, вместо того чтобы следить за их учебой и поведением, отправляюсь в храм. В результате сын Андрей стал плохо учиться, пропускал уроки, и, наконец, меня вызва­ли в школу для объяснений. Батюшка страшно волновался, говоря: „Помни, я это сейчас говорю и на Страшном суде ска­жу, что говорил тебе об этом. Тебя не спросят, какой ты была псаломщицей, а спросят, как ты детей воспитала"».

Напутствуя свою духовную дочь в монастырь, старец ее учил так: «Надо прежде всего учиться на всякое обвинение в твой адрес говорить „простите", хотя бы ты и была невиновна. Подруга за тебя захочет заступиться, скажет: „Ведь это не ты разбила, зачем же ты просишь прощения?" А ты и ответь: „В этот раз я не била стекла, но, вероятно, в своей жизни де­лала какие-то ошибки и портила что-нибудь, а наказания за это не было, так пусть я за то теперь потерплю"».

О духовной жизни старец говорил, что у многих ее зало­гом являются духовные ощущения, а нужно поработать само­му, чтобы получить постоянное духовное настроение, нужно приобрести тишину души, собранность мыслей, смирение. Никогда не нужно браться за духовные подвиги ради ощу­щаемой от них сладости, но исключительно только для при­обретения покаяния.

Если старец благословлял на какое-нибудь дело особенно охотно, то говорил: «Обеими руками тебя благословляю». А если батюшка накладывал на кого-нибудь епитимию, то предварительно всегда разузнавал о состоянии здоровья и физических силах этого человека. С истинно отеческой за­ботой следил он за здоровьем своих духовных чад, оберегал их от всевозможных опасностей.

Своих духовных детей он учил зорко следить за движения­ми своей души, указывая, с какой великой осторожностью не­обходимо всесторонне разбираться в каждом грехе отдельно, доискиваясь до его причин, начала, и следить за его послед­ствиями.

Старец часто говорил, что жизнь наша должна быть подоб­на колеснице, у которой переднее правое колесо есть смире­ние, левое — самоукорение, а на задней оси — терпение и пре­дание себя воле Божией. А вот и еще слова старца: «Если ты заручишься крыльями смирения, терпения, самоукорения и молитвы, то у тебя появятся страх Божий и память смерт­ная. Только тогда ты обрящешь мир, когда будешь верить в Промысл Божий».

«Никогда не ложись спать не помолившись, — учил ста­рец, — а вдруг в эту ночь тебе придется умереть, а ты легла не помолясь. Всегда во всем себя укоряй, сознавай свою немощь, кайся, плачь перед Богом».

Были у него и практические советы.

«Когда кто страдает бессонницей, нужно молиться седмочисленным мученикам, а чтобы сон не одолевал во время молитвы, нужно молиться Спасителю, Божией Матери и свя­тому великомученику Пантелеимону. Если по какой-нибудь уважительной причине не можешь прочитать положенных молитв, то не нужно расстраиваться. Богу наша молитва не нужна, а нужна Ему наша любовь».

Одна богомолка подошла к старцу с жалобой, что все до­машние ее обижают. Старец ответил: «Надо считать себя ху­же всех и на обиду говорить: „Простите меня, Христа ради“. Тогда и обиду не почувствуешь, и обижать никто не станет. А то тебе — слово, а ты — десять. Полезем в трубу, вымажемся сажей, да и удивляемся, откуда это?»

При недомогании старец рекомендовал обращаться к вра­чам, говорил, что доктора вразумляются Богом, но к лечению нужно прибегать с молитвой. Интересен рассказ одной тол­мачевской прихожанки Е.И. Шульгиной, второй сын кото­рой родился глухонемым. Она очень тяжело переживала это горе, временами доходила до отчаяния. По совету Е.Л. Четверухиной, она поехала в Зосимову пустынь. Е.И. все рас­сказала старцу и стала просить его помолиться о сыне, о его исцелении. Батюшка решительно отказался. «Ты должна радоваться, ты счастливая, — говорил ей старец, — что в на­ше горькое время твой сын не скажет и не услышит ничего дурного. А молиться о сыне твоем надо так: „Господи, если нужно для славы имени Твоего, чтобы сын мой говорил, то дай ему это, если же нет на то Твоей святой воли, то пусть он останется глухонемым"». Этот ответ батюшка произнес таким твердым и решительным голосом, что Е.И. ничего не могла возразить. И даже, наоборот, она не только перестала вдруг печалиться и тосковать, но вышла от старца вполне успокоен­ной и с тех пор совершенно покорилась воле Божией.

«Милостыню можно подавать не только за упокой, но и за здравие, ибо это приносит великую пользу душе».

«Быстрые движения не грешны, но это нехорошо: тогда утрачивается женственность. Ведь женщины должны слу­жить примером. Нужно ходить спокойно, с опущенными глазами. Молю и прошу обратить на это внимание».

Старец считал, что хорошо воздерживаться в еде, если здо­ровье это позволяет, но отнюдь не во вред себе.

«Не нужно быть недоверчивым, подозрительным, а нужно стараться всем верить».

Старец внушал бдительно следить за детьми, не позволять им целовать кошек, собак, особенно спать с ними, а также не позволять детям спать на одной кровати вдвоем.

«Против блудной страсти нужно себя охранять следующим образом: никогда никого не осуждать, не гордиться, быть скромно одетой, в комнате должно быть все просто, немного есть и не слишком много спать — вот это главное».

«Мы всюду окружены соблазнами, — говорил батюшка, — но можно жить среди грешных, а самому не грешить, и наобо­рот. Надо поддерживать всегда и везде горение духа».

«Не нужно лениться, но и сверх сил работать тоже не сле­дует».

«Не ходи во время поста в те дома, где тебя заставляют есть скоромное, или же говори, не стесняясь, что ты соблю­даешь устав Святой Церкви по собственному глубокому убеж­дению».

«Скорби — это ладья, на которой мы плывем в небесное на­ше отечество».

«Унывать не надо, — говорил старец, — а как увидишь, что согрешила, тотчас же, где бы ты ни была, кайся в душе перед Господом, а вечером — особо. Так поступай всегда и чаще ис­поведуйся. На это ведь нам дано покаяние — очищение наше. А уныние — дело бесовское. Нельзя отчаиваться: пал — восстани, постарайся исправиться. Крепко надейся на Божие мило­сердие и на Его искупительную жертву».

«Никогда не лги — это тяжкий грех. Ложь — от сатаны, он отец лжи. Говоря неправду, ты становишься его сообщником. Не клевещи ни на кого».

О чтении духовных книг и святого Евангелия старец гово­рил: «Не ленись читать слово Божие и духовные книги. Свя­тое Евангелие нужно непременно читать ежедневно. Слово Божие поддержит и укрепит в истине». Мирянину, желаю­щему познакомиться с духовной жизнью, лучше всего снача­ла прочитать книгу епископа Феофана «Что есть духовная жизнь». Эта книга представляет собой как бы ворота в ду­ховную жизнь. В первую очередь он советовал читать также наставления аввы Дорофея, Иоанна Лествичника и Иоанна Кронштадтского. «Духовные книги, — говорил старец, — нуж­но читать каждый день, чтобы питать душу. Есть и стихо­творения, которые возвышают душу». Отец Алексий настоя­тельно советовал читать Библию и просил бороться против ложного мнения, что в Библии есть нечто соблазнительное и ее нельзя давать молодым. Он соглашался с апостолом, что все Писание богодухновенно и полезно для научения, для обличения, для исправления, для наставления в праведности (2 Тим. 3, 16).

«Святые отцы говорят: „Рассуждение выше всего, смире­ние дороже всего, молчание лучше всего, а послушание — это такая добродетель, без которой невозможно спастись“».

«Никогда не давай никаких обещаний. Как дашь, то тотчас враг и начнет мешать. Например, относительно употребле­ния мяса. Не давай обета, а так — хоть всю жизнь не ешь».

«Гордость надо побеждать тремя словами: „Куда я падала?“»

В 1918 году старец говорил о современном положении Православной Церкви, о патриархе и о том, что теперь наста­ло «время исповедничества». Одним из важнейших заветов старца было послушание Церкви и церковной власти, сохра­нение единства Церкви. Позже, когда в Церкви возникло раз­деление по вопросу принятия или непринятия митрополита Сергия, старец Алексий так наставлял своих духовных чад: «У христиан не должно быть вражды ни к кому. Должна быть любовь, любовь и молитва. Митрополит Сергий — законный, поступает правильно, надо его слушать. Это все умные люди мудрят, а мы, глупые, не рассуждаем».

«Не нахожу никакого греха в молитве за властей. Давно нужно было молиться за них и усугубить свои молитвы. Толь­ко благодать молитвы может разрушить ту стену вражды и не­нависти, которая встала между Церковью и советской влас­тью. Молитесь, — может быть, благодать молитвы пробьет эту стену».

В ответ на слова духовной дочери, что в Москве среди ве­рующих беспокойства и что все нас смущают, старец спро­сил: «Да кто смущает-то? Сапожники?» А она говорит: «Да не сапожники, батюшка, архиереи». — «Сомневаюсь, что­бы это были архиереи, — ответил старец. — Всем, кто меня знает в Москве, скажи, что старец ни минуты не сомневался и не колебался и стоит на стороне тех, кто принимает власть и слушается митрополита Сергия».

Важно еще отметить уроки батюшки о молитве.

«Когда молишься, представляй, что Бог там, вверху, и ви­дит тебя, а ты внизу, на земле. При молитве заключай ум в слова молитвы, то есть молись со вниманием. Если ум рас­сеивается, отбегает от слов молитвы, снова вводи его в эти священные слова, и так все время, постоянно».

«Молитве помогут уединение и безмолвие. Как в огражден­ной стенами комнате ясно слышится входящий в нее звук, так и молитва, особенно же молитва Иисусова, ограждаемая уединением и безмолвием, совершается с большей полезнос­тью для души».

Еще отец Алексий советовал чаще причащаться святых Та­ин, чаще очищать свою совесть исповедью: раз или два в ме­сяц. На исповеди нужно открываться не только в дурных по­мыслах, по также и в хороших. Он говорил, что те, которые думают, что будто бы нельзя причащаться раньше чем через сорок дней, просто выдумали это, так как не хотят часто ис­поведоваться. О тайне исповеди старец часто говорил так: «Будь покойна, детонька, старческая душа — могила, что слы­шала она, то и похоронила в себе навеки и никому того не отдаст. Не надо и тебе другим рассказывать про исповедь. За­чем? Исповедь — это тайна твоя и духовника. Мало ли что мо­жет духовник сказать тебе на исповеди, что сказать-то другим неполезно».

«Помню, — рассказывает Евгения Леонидовна — я однаж­ды призналась отцу Алексию с горечью, что не чувствую в се­бе сердечной теплоты и любви к Божией Матери. Он мне так ответил: „Когда будешь растить детей и прибегать с молит­вой к Божией Матери, тогда у тебя и чувства к Ней появятся". Много раз вспоминала я после эти слова батюшки и убежда­лась в их истинности».

«Нужно себя понуждать исполнять церковные установле­ния, молиться. Сначала будет трудно, но потом станет легко, так что часами простоишь на молитве, сладость от этого ощу­тишь».

«Нужно стараться согревать в себе чувства раскаяния, сер­дечного покаяния перед Богом. Не нужно прибегать ни к ка­ким приемам, а просто только развивать в себе чувство глубо­кого, искреннего покаяния. Мало-помалу преуспеешь и тогда почувствуешь великую сладость от молитвы».

«Если нет времени, читай половину правила или сколько сможешь, но только всегда с благоговейным чувством, иначе ты прогневаешь Бога своей недостойной молитвой. Я знаю одного человека, простого, необразованного, которого Гос­подь сподобил такой благодати, что он каждый раз, как ста­новится на молитву, проливает потоки слез».

«Если нет духа исповедничества, трудно будет умирать. Тя­жело будет отвечать перед Богом, которого не исповедовала открыто, а только тайно, боясь насмешек. Ты стыдилась отве­чать неверующим, открыто исповедовать свою веру. Всегда, при любых обстоятельствах, можно говорить о Боге. Напри­мер, дети тебе скажут: „Нам не удается какая-то арифмети­ческая задача". А ты в ответ: „Ничего, с Божией помощью одолеете ее. Молитесь Богу усерднее" и так далее. На каждом шагу можешь так поступать».

«Если мы не молимся и не призываем нашего ангела-хранителя себе на помощь, то мы этим оскорбляем Бога, Кото­рый нам со дня нашего рождения приставил его как храните­ля души и тела».

Если старцу казалось, что кто-то ушел от него неудовлетво­ренным, неуспокоенным, он волновался, звал обратно, снова беседовал, все подробно объяснял и только тогда отпускал. При прощании несколько раз крестил, да еще разными крес­тами: большим и малым. Всех духовно обогревал. Около стар­ца ощущалась такая благодать, что человек еще долго после беседы с ним находился в благодатном состоянии духа.

Источник: Преподобный Алексий, старей Смоленской Зосимовой пустыни / Сост. С.И. Четверухин. – 3-е изд., испр. – СТСЛ, 2013. С. 243-256.