Даниил и Андрей Рублев в Троице-Сергиевом монастыре

Г.В. Попов

Факт приглашения преподобным Никоном Радо­нежским художников для украшения нового собора-реликвария над гробом св. Сергия давно стал достояни­ем науки и не вызывает сомнений в достоверности. Вместе с тем обстоятельства «собирания» мастеров настоятелем Троицкого монастыря остаются неясными в некоторых де­талях.

Как известно, после летописных упоминаний об Анд­рее Рублеве и Данииле под 1405 и 1408 гг. имена обоих ху­дожников всплывают лишь после большого хронологичес­кого перерыва и уже в житийной литературе. Первое летописное известие о Рублеве называет его «чернецом». Впервые — и единственный раз — названный летописью в статье под 1408 г. о работах во владимирском Успенском соборе Даниил ¹ именуется лишь «мастером», без указания принадлежности к иноческому чину ². Не упоминается здесь и об иночестве Рублева, о чем, несомненно, было из­вестно предполагаемому составителю Троицкой летописи, Епифанию Премудрому ³. Известие 1408 г. сосредоточено на обстоятельствах и важности заказа: «...подписывати церковь каменую великую съборную святах Богородица иже в Владимире повеленьем князя великаго». Видимо, этим объясняется «сокращенность» сведений об авторах. По отношению к Даниилу этот «пробел» восполняется в позднейшей житийной литературе, связанной с именем Пахомия Логофета, откуда выясняется, что Даниил и Анд­рей Рублев были «спостниками» ⁴, то есть, по крайней ме­ре, в течение нескольких лет пребывали в одной обители.

Троицкая летопись и вслед за ней последующие редак­ции с точностью указывают день начала работ во владимирском соборе, но не упоминают о сроке их окончания. Не исключено, что обширнейший и «невиданный» по раз­мерам (по крайней мере для москвичей XIV — начала XV в.) интерьер древнего храма не был расписан за летний сезон 1408 г., и работы продолжались в 1409 г. Не исключе­но также, что к работам в Успенском соборе пришлось вер­нуться позднее, поскольку в следующем 1410 г., 3 июля, он был разграблен при очередном татарском набеге ⁵.

Отсутствие сведений об этом допустимо объяснять тем, что Троицкая летопись обрывается известиями именно 1408 г. Таким образом, прекращается относительно подробная фиксация крупнейших художественных работ 1390-1400-х годов — в первую очередь связанных с именем Феофана Грека, — обусловленная повышенным внимани­ем Епифания, по крайней мере к личности гениального константинопольского художника. Заказ на «подписание» владимирского собора был крупнейшим для своего време­ни и не мог не попасть в летопись (тем более в ожидании приезда нового митрополита).

В отличие от летописи житийные сочинения Епифания Премудрого не содержат упоминаний ни о Данииле, ни о Рублеве. Впервые их имена встречаются в так называемой Третьей редакции Жития Сергия и в Житии Никона, принадлежащих Пахомию Логофету (Сербу) и относимых Б.М. Клоссом к первой половине — середине 1440-х го­дов ⁶. Причем в первом из них, в разделе «О Андрониковском манастыри», упоминается один Андрей ⁷. И лишь в Житии Никона, описывая сооружение и роспись камен­ного Троицкого собора как «последнее рукоделие» преем­ника Сергия «на память о себе», Пахомий дает относитель­но подробную характеристику обоих иконописцев и рассказ об их «преставлении» ⁸.

Возможно, что за давностью лет (преподобный Сергий умирает в 1392 г., Никон — в 1428 г.) корреспонденты Пахомия и он сам не располагали исчерпывающими данны­ми о последних годах жизни иконописцев — «спостников». Во всяком случае в обоих сочинениях повествование неоднозначно.

Так, в упомянутой редакции Жития Сергия, в том же отрывке «О Андрониковском манастыри», уделяется ими мание также только «Андрею именем, иконописцю преизрядному, всех превъсходящи мужей добродетельным жить­ем». По версии Жития, Рублев наряду с третьим игуменом Спасо-Андроникова монастыря Александром являлся уче­ником андрониковского игумена Саввы, в свою очередь бывшего преемником основателя обители «блаженного» Андроника. Вместе с остальными «прочии мнози ученици его» они создают «в обители себе церковь каменну красну зело, и подписанием чюдным украсиша ю в память свя- тыхъ отецъ своих, иже и до ныне зрится... И тако богоугод­но поживше, къ Господу отъидоша» ⁹. Таким образом, со­здание Спасского собора и его оформление трактуются как акт памяти «святых отец» Андроника и Саввы. Событие это, судя по упоминанию игумена Александра, не выходит загрань 1427 г. ¹⁰ О приезде (или возвращении) Андрея Руб­лева в обитель из Троице-Сергиева монастыря после работ над заказом преподобного Никона Радонежского не сооб­щается.

Иначе освещаются события последних лет жизни ху­дожников в Житии Никона. Там, в рассказе о росписи Тро­ицкого собора по заказу игумена, говорится следующее: «Събрав бо живописци мужи в добродетели съвръшенных, Данила именемъ и спостника его Андреа и неких с ними». Далее повествуется о блаженной кончине художников — сначала Андрея, затем Даниила. Кончается повествование следующей фразой: «Видеша же братьа сих преставление, познаше, яко сего ради въскоре хотяше подписанми цер­ковь ону украсити, еже разумети ему Никону духовних онех мужи преставление...» (11). Из текста следует, что умира­ют оба в стенах Троице-Сергиева монастыря.

Примиряются эти версии в духовной грамоте Иосифа Волоцкого, около 1507 г., где сведения об Андрее Рублеве и Данииле, в свою очередь, опираются на предания, сообщенные автору троицким игуменом 1467-1474 гг. Спири­доном ¹². По Иосифу, после работ в Троице художники пе­ребираются в Андроников монастырь и здесь оканчивают свое житие. Изложение в духовной грамоте также не лише­но неясностей и противоречий. Однако очередность работ и смерть «спостников» именно в Спасо-Андрониковом монастыре устанавливаются с безусловностью.

Поскольку «обретение» мощей Сергия состоялось 5 июля 1422 г., а новое здание Троицкого собора было освя­щено к осени 1425 г. ¹³, наиболее реальным периодом пребывания Даниила и Андрея Рублева в Троицкой обители были 1424-1425 гг. ¹⁴ Соответственно самым вероятным временем переезда художников в Андроников монастырь является конец 1425 г. или следующий год. Можно пола­гать также, что работы в местном Спасском храме были за­вершены не позднее 1427 г.

Из сказанного следует, что приблизительно с середины 20-х годов XV в. и Даниил, и Андрей Рублев находились на вершине полярности и творческой активности после длительного перерыва или, по крайней мере, полного невни­мания к ним летописцев и авторов житийных циклов о Сергии и Никоне Радонежских.

Перерыв в сведениях о художниках в официальной хро­нографии, как отмечалось, наступает после известия Тро­ицкой летописи под 1408 г. Часть исследователей предполагает при этом, что один из них, Андрей Рублев, получает позднее заказ на создание иконы «Ветхозаветной Троицы» для вновь отстроенной деревянной церкви в Сергиевом монастыре после возвращения иноков из Твери в период бегства «от лица Едигеева на Тверь», как о том сообщает Епифаний Премудрый (15). Существует мнение о создании иконы Рублевым около 1411-1412 гг. ¹⁶ Однако, поскольку хан Едигей покинул пределы Московской Руси около 20 декабря 1408 г. ¹⁷, резонно думать, что деревянная церковь в разоренном монастыре была воздвигнута вслед за возвра­щением туда иноков, то есть не позднее 1409 г. Тем же при­близительно временем возможно датировать и «Троицу» Андрея Рублева (ГТГ). И, поскольку весь комплекс нарра­тивных источников подтверждает принадлежность иконы именно Рублеву, предположение о ранней дате ее создания позволяет наметить более четкие и осмысленные паралле­ли между этим произведением и фресками Успенского со­бора во Владимире 1408 г.

В итоге можно констатировать, что первый, наиболее яркий и отчетливый по художественной значимости и ис­ключительности период творчества Андрея Рублева прихо­дится на первое десятилетие XV в. Его открывают декора­ция Евангелия Хитрово, около 1399 г. (РГБ. Ф. 304. III. № 3/М.8657), и цикл икон (ГТГ) и росписей из Успенско­го собора на Городке в Звенигороде, а, соответственно, за­вершает «Троица» ¹⁸.

С другой стороны, не исключено, что храмовым обра­зом восстановленной после разорения церкви могла стать более ранняя икона «Ветхозаветной Троицы» (в варианте «Гостеприимства Авраама»), которую по всем формально- стилистическим признакам допустимо датировать около рубежа XIV-XV вв. и которая могла быть вывезена троицкими иноками при бегстве от Едигеева нашествия ¹⁹ наряду с кадилом игумена Никона 1405 г. и ранней, «голубой», плащанией. В этом случае, видимо, следует признать допу­стимой версию создания рублевского произведения для храма 1412 г., в котором оно (по мнению Б.С. Клосса) и на­ходилось по крайней мере до строительства каменной Духовской церкви в 1476 г. ²⁰

При всех вариантах построений очевидно, что промежу­ток в творческой биографии Рублева после 1408-1412 гг. и до нового этапа его совместной деятельности с Даниилом в 1424-1427 гг. остается белым пятном не только в личностно-биографическом аспекте, но и в плане уяснения степени интенсивности их участия в художественных процессах, приходящихся на основную часть 1410- 1420-х годов.

Косвенным указанием на определенную «востребован­ность» Рублева в тот период служит известие летописей о деисусе «Андреева писма Рублева» в золотом окладе, по­гибшем в Благовещенском соборе во время «великого по­жара» 1547 г. ²¹ Принимая в расчет факт перестройки крем­левского храма в 1416 г. ²², допустимо полагать, что деисус мог быть создан именно для нового здания. Некоторые до­полнительные аргументы в пользу такого предположения дает стилистика единственного фрагмента из алтарной части этого храма с деталью сцены «Тайной вечери» (ГИМ) ²³. С другой стороны, безусловно, золотой оклад не мог укра­шать чрезмерно большой деисусный ряд (хотя само по се­бе его появление в эпоху митрополита Фотия не выглядит чем-то неожиданным).

Не исключено, далее, что недавно раскрытая из под за­писей икона «Рождество Христово» кремлевского собра­ния (24) может относиться к праздничному ряду в иконостасе собора 1416 г. Размер иконы лишь немногим превышает праздники ныне существующего сборного иконостаса Благовещенского собора, в наибольшей мере приближаясь к соответствующим иконам из иконостаса Троицкого со­бора Троице-Сергиевой лавры. При условии соотнесенн- ности здания 1416 г. с размерами белокаменного подклета — что в принципе не обязательно — здесь могло поме­щаться 10 или 12 икон (напомним, что в Благовещенском соборе ныне размещено 14 праздников, в Троицком — 18, в Рождественском соборе Саввино-Сторожеского монрастыря их было также 14) ²⁵. Иными словами, подобная хро­нологическая привязка вполне допустима, но не безуслов­на, поскольку стилистически произведения московской иконописи второго и третьего десятилетий XV в. не всегда поддаются строгой локализации.

Сведения о том, откуда именно преподобный Никон «събрав... живописцы» для работ в Троицком монастыре, отсутствуют. Вряд ли он «собирал» (или подбирал) их самостоятельно, и скорее всего «некии» входили в состав ма­стерской Даниила и Андрея Рублева 1420-х годов. То, что основной состав мастерской или только ее руководители вслед за тем появляются в Спасо-Андроником монастыре, также очевидно. Однако то, что они прибывают в Троице- Сергиев именно из этой небольшой обители, представля­ется сомнительным. Более реальной выглядит связь мас­терской с крупным московским монастырем. По некоторым косвенным данным им мог быть ставропигиальный Симо­нов ²⁶. В Спасо-Андрониковом монастыре оба художника, насколько можно судить, появляются с вполне определен­ной целью: для «подписания» вновь построенного храма. И только смерть обоих легендарным образом связала их с этой обителью.

Исключив возможность произвольного «собирания» троицким игуменом исполнителей заказа, мы тем самым должны исключить и вероятность каких бы то ни было случайностей в организации работ по его исполнению.

Существует еще один аспект, связанный с обстоятель­ствами заказа и нуждающийся в предварительной оговор­ке. Каковы пределы «последнего рукоделия» преподобно­го Никона»? Включал ли заказ на «подписание» создание иконного ансамбля? Вопрос вполне уместен, поскольку ни одно из упоминаний о подобных работах — по крайней мере в пределах от конца XIV до XVI в. — не оговаривает осо­бо иконную часть работ. Поэтому и ответ на него сохраня­ет долю гипотетичности.

Видимо, следует признать вероятным, что «подписа­ние» уже действующих храмов отнюдь не всегда предпола­гало единовременное создание иконостаса. В частности, известие Троицкой летописи под 1405 г. о приглашении для работ в Благовещенском соборе Феофана Грека и дру­гих мастеров могло подразумевать только создание роспи­си, поскольку великокняжеским храм был освящен ранее и, несомненно, уже имел иконы. То же, видимо, следует заметить и в отношении Рождественского собора Фера­понтова монастыря, освященного в 1490 г. Характерно, что пространная молитвенная летопись 1502 г. в откосе север­ного портала о работах там под руководством Дионисия не упоминает об иконах — говорится лишь в «подписи» хра­ма, соответственно художник «с своими чады» именуются «писцами» ²⁷.

Специальное указание на заказ иконного ансамбля, на­сколько можно судить, содержит лишь летописная статья о работах в Успенском соборе Московского Кремля под 1481 г. ²⁸ Возможно, это объясняется не только грандиозно­стью работ, возглавленных Дионисием, но и тем, что заказ от лица великокняжеского духовника, ростовского архи­епископа Вассиана, был ограничен именно иконостасом.

С другой стороны, во вновь отстроенном каменном Ус­пенском соборе Иосифо-Волоколамского монастыря тот же Дионисий с помощниками в 1485 г. не только расписы­вает храм, но и создает многоярусный иконостас, несмот­ря на то, что им незадолго до этого, в 1479 г., был уже на­писан комплекс икон для деревянного монастырского собора ²⁹. Наиболее вероятным побудительным мотивом в этом случае являлись соображения эстетического и содержательно-иконографического порядка, поскольку — судя по монастырской описи 1545 г. — «старый» иконостас состоял из девяти поясных деисусных икон и, видимо, так­же поясных пророческих икон.

Экстраполируя приведенные сведения на более ранний период, можно допустить, что при «подписании» новопостроенных храмов — Троицкого в Сергиевом монастыре или Спасского в Андрониковом — указанный термин включал как саму роспись, так и создание икон. Аналогич­ным образом выглядит ситуация с работами в Успенском соборе на Городке в Звенигороде около 1400 г. и в Рождест­венском соборе соседнего Саввино-Сторожевского монас­тыря. Хотя в последнем случае остаются до конца неясны­ми ни дата строительства, ни время оформления интерьера храма в пределах первой трети или первой четверти XV в.

Принимая версию о консолидированности приглашен­ной преподобным Никоном группы художников под руко­водством Даниила и Андрея Рублева в виде артели-мастерской, следует признать и определенную правомерность выводов исследователей старшего поколения об ее отно­сительной многочисленности ³⁰. Безусловно, эти наблюде­ния в дальнейшем уточнятся при повторном раскрытии троицкого иконостаса. Но принципиальный для оценки эпохи митрополита Фотия тезис о внушительных размерах мастерской, видимо, останется не поколебленным ³¹. И это свидетельствует об интенсивной деятельности ее руково­дителей на протяжении, по крайней мере, 1420-х годов.

Тем самым, как отмечалось, ставится под сомнение рас­пространенная версия о прибытии иконописцев из Спасо- Андроникова монастыря. Появление их там — по крайней мере Даниила и Андрея Рублева — резонно объяснить именно получением очередного заказа, который оказался для них последним.

В памяти последующих поколений оба великих мастера оставались «спостниками», постоянно пребывающими в «союзе любви». Однако в дальнейшем имя Рублева засло­нило память о первом лице «союза», Данииле. И если от­меченное обстоятельство выглядит закономерным в свете рекомендаций Стоглавого церковного собора 1551 г. о на­писании икон «Ветхозаветной Троицы», то явное предпо­чтение преподобного Иосифа Волоцкого — активного со­бирателя икон «Рублева письма» ³² — нуждается в дополнительном объяснении.

Источник: Троице-Сергиева лавра в истории, культуре и духовной жизни России. Материалы IIIМеждународной конференции 25 сентября - 27 сентября 2002 г. - Сергиев Посад, "Весь Сергиев Посад", 2004.

Примечания

¹ Следует уточнить, что его общепринятое прозвище «Черный» впервые встречается в тексте «Сказания о святых иконописцах» конца XVII — начала XVIII в. (Дудочкин Б.Н. Андрей Рублев: Материалы к изучению биографии и творчества. - М., 2000. С. 23). Соответственно теряют осно­вание попытки видеть в нем «принявшего постриг» Симеона Черного, участника работ над росписью кремлевской церкви Рождества Богома­тери в 1395 г. под руководством Феофана Грека (ср.: Кузьмина В.Д. Древнерусские письменные источники в Андрее Рублеве // Андрей Рублев и его эпоха. Сб.ст. под ред. М.В. Алпатова. - М., 1971, С. 105. При­меч.3).

² Приселков М.Д. Троицкая летопись. - М., 1950. С. 466.

³ Клосс Б.М. Избранные труды. Житие Сергия Радонежского. - М., 1998. Т. 1. С. 254-255.

⁴ Там же. С. 88.

⁵ ПСРЛ. - М.-Л., 1949. Т. 25. С. 240.

⁶ Клосс Б.М. Указ. соч. С. 88, 168.

⁷ Там же. С. 401.

⁸ Там же. С. 88.

⁹ Там же. С. 401-402.

¹⁰ Строев П. Списки иерархов и настоятелей монастырей Российской церкви. - СПб., 1877. С. 169; Дудочкин Б.Н. Указ. соч. С. 26.

¹¹ Клосс Б.М. Указ. соч. С. 88.

¹² Великие Минеи Четии, собранные всероссийским митрополитом Ма­карием. Сентябрь, дни 1-13. - СПб., 1868. С. 557-558.

¹³ В летописи сообщается о погребении там радонежского князя Андрея Владимировича (ПСРЛ. Т. 25. С. 247). Б.М. Клосс относит это событие к 1426 г. (указ. соч. С. 69). Однако при вероятности сентябрьского лето­исчисления оно приходится на предшествующий год.

¹⁴ Дудочкин Б.Н. Указ. соч. С. 24-25.

¹⁵ Лазарев В.Н. Феофан Грек и его школа. - М., 1961. С. 114.

¹⁶ См.: Лазарев В.Н. Андрей Рублев и его школа. - М., 1966. С. 135-137: Клосс Б.М. Указ. соч. С. 87.

¹⁷ Приселков М.Д. Указ. соч. С. 470.

¹⁸ Попов Г.В. Инициалы Евангелия Хитрово и их место в московском ис­кусстве рубежа XIV-XV веков // История и теория мировой художест­венной культуры. - М., 1995. Вып. 2. С. 39-71; он же. Андрей Рублев // Человек. 2/1992. С. 119-132.

¹⁹ См.: Смирнова Э.С. Московская икона XIV-XVII веков. - Л., 1988. Кат. 62, 63; Попов Г.В. Две древнейшие иконы «Ветхозаветной Троицы» из Троице-Сергиевой лавры (вопросы происхождения и датировки) // Троице-Сергиева лавра в истории, культуре и духовной жизни России. Международная конференция 29 сентября — 7 октября 1998. Тезисы докладов. - Сергиев Посад, 1988. С. 56-57; Древнерусское искусство. Сергий Радонежский и художественная культура Москвы XIV-XV вв. - СПб., 1998. С. 8-9. Наиболее фундаментальное исследование «Троицы — Гостеприимства» принадлежит Г.И. Вздорнову (Вздорнов Г.И. Новооткрытая икона «Троицы» из Троице-Сергиевой лавры и «Троица» Ан­дрея Рублева // Древнерусское искусство. Художественная культура Москвы и прилежащих к ней княжеств. XIV-XVI вв. - М., 1970. С. 115- 154), который датировал икону 1411 г., относя рублевскую «Троицу» к 1425-1427 гг. Намеченное автором соотношение «очередности» созда­ния икон не вызывает сомнений, но, как следует из сказанного, нужда­ется в коррекции — в смысле их удревления. Новейшие попытки Э.К. Гусевой вернуться к предложенной в свое время датировке Т.В. Николаевой ранней иконы «Ветхозаветной Троицы-Гостеприим­ства Авраама» 1476 г. — от которой, кстати, автор потом отказался (Ни­колаева Т.В. Собрание древнерусского искусства в Загорском музее. - Л., [1969]. Кат. 33. С. 72-73; ср.: она же. Древнерусская живопись Загорско­го музея. - М., 1977. Кат. 127. С. 92-93) — следует рассматривать как край­не досадное недоразумение: (Гусева Э.К. Об иконе «Троицы» из Духовского храма (в собрании Сергиево-Посадского музея) // Троице-Сергиева лавра в истории, культуре и духовной жизни России. - М., 2000. С. 223-238; она же. Некоторые вопросы изучения «Троицы» Андрея Рублева // Троице-Сергиева лавра в истории, культуре и духовной жизни России. Материалы II Международной конферен­ции. - Сергиев Посад, 2002. С. 288, 300-301. Примеч. 6). Судя по дате ка­дила преподобного Никона, какие-то работы могли проводиться в Тро­ицком монастыре около этого года.

²⁰ Клосс Б.М. Указ. соч. С. 86-87.

²¹ ПСРЛ. - М., 1965. Т. 13. С. 152.

²² Кучкин В.А. К истории каменного строительства в Московском Крем­ле в XV в. // Средневековая Русь. - М., 1976. С. 293-297.

²³ Византия, Балканы, Русь. Иконы конца XIII — первой половины XV века. Каталог выставки ГТГ. Август — сентябрь 1991 г. Отв. ред. JI. Лифшиц. - М., 1991. Приложение Б. С. 264.

²⁴ Там же. Кат. 88. С. 251.

²⁵ Попов Г.В. Иконы праздничного ряда Благовещенского собора (Вопро­сы атрибуции) // Уникальному памятнику русской культуры Благове­щенскому собору Московского Кремля 500 лет. Тезисы докладов науч­ной конференции (13-15 ноября 1989 г.). - М., 1989. С. 40-41.

²⁶ Попов Г.В. Чернец Андрей Рублев, старец Митрофан, Дионисий «иконник» и московский Симонов монастырь // Труды ЦМиАР. - М., 2002. Т.П.

²⁷ Полную реконструкцию надписи См.: Федышин Н.И. О датировках ферапонтовских фресок // Ферапонтовский сборник. - М., 1985. Вып. 1. С. 38.

²⁸ ПСРЛ. - СПб., 1853. Т. 6. С. 233.

²⁹ Георгиевский В.Т. Фрески Ферапонтова монастыря. - СПб., 1911. Прило­жение. С. 1; Меняйло В.А. Новые данные о творчестве Дионисия // Древнерусское искусство. Художественные памятники русского Севера. - М., 1989. С. 58 и след.

³⁰ Лазарев В.Н. Андрей Рублев ... С. 44-52, 138-146; Демина Н.А. Андрей Рублев и художники его круга. - М., 1972. С. 82-165.

31. Вместе с тем нельзя не отметить определенной преувеличенности ее «производственной мощи» в известной статье В.Н. Лазарева «О методе работы в рублевской мастерской» (Доклады и сообщения Филологиче­ского факультета МГУ. - М., 1946. Вып. 1. С. 60-64; то же в кн.: Лазарев В.Н. Византийское и русское искусство: Статьи и материалы. - М., 1978. С. 205-210).

32. См.подробнее: Меняйло В.А. Иконы «Рублева письма» в Иосифо-Волоколамском монастыре // Альфа и Омега: Ученые записки Общества для распространения Священного Писания в России. - М., 1996. № 4 (11). С. 231-239.

STSL.Ru