В день усекновения главы Иоанна Предтечи

СЛОВО

НА ДЕНЬ УСЕКНОВЕНИЯ
ГЛАВЫ ИОАННА ПРЕДТЕЧИ.

Ежели который день, то нынешний особливо должна праздновать христианская церковь. Требует сего добродетель, дабы не осталась она в вечном стыде и посрамлении. Муж, от младых лет добродетели любитель; муж, котораго Пророк издавна Ангелом наименовал; муж, о котором Евангелие засвидетельствовало, что между рожденными от жен никогда его более не было, таковой муж, говорю, в сей день скончал свое житие.

Скончал! но сия судьба и всем обще нам смертным предлежит. Почему и не былоб нужды примечать, что он исполнил долг общия человеческия судьбы. Но то поразить нас должно, что святый Иоанн насильственною из жизни сей исторгнут смертию. Усечена глава, Ангельскаго уважения достойная! пролились источники крове из тела непорочнаго и целомудреннаго: заграждены уста проповедавшия покаяние и истинну: но за что? за то, что предприял воспрепятствовать исполнению беззаконныя страсти: за то, что удерживал руку на нечестие подъятую: за то, что вступился за право человечества, которому быть обижаему и оскорбляему не может терпеть всякая честная душа. Но каковым образом? безстудная, развращенная и сквернейшая жена, когда приметила, что ея беззаконной страсти препятствует только один священный Иоаннов язык, истребовала, да он будет загражден отсечением святейшия его главы. Даждь ми, сказала она страстию и пиянством разслабленному Царю, Зде на блюде главу Иоанна Крестителя.1 О превращение для человечества постыднейшее! О удар не с Иоанна токмо, но и со всех ему подобных, главу отъемлющий! О печальнейшая судьба добродетели! После таковаго, святейшему мужу воспоследовавшаго, случая кто дерзнет свободно проповедовать истинну? кто великодушно отважится обличать сильный порок? как ласкательство и человекоугождение не восторжествует и не возмет власти во всех человеческих делах?

Но мало удержим сию жалобу: находим мы и в сем случае некоторое для нас утешение и ободрение для добродетели. Иоаннов язык и доселе не умолк: Он ныне еще громогласнее во все концы вселенныя вопиет противу нечестия: Он еще более ныне обличает пред лицем света и безчестнаго страсти рачителя, и безстуднейшую жену: Он еще более себя прославил подъятием за правду кончины мученическия. Ибо сколько уже после того веков прошло: но имя Иоанново у нас во благословении: а Ирода и Иродиады в проклятии. Мы смерть Иоаннову со всею церковию празднуем с радостию духовною и торжеством. Да и праздновать, как в начале слова я сказал, весьма одолжаемся. Ибо естьли бы с того времени, как Креститель таковою смертию скончался, никаковаго ни празднования, ни воспоминания мы о нем не творили, то бы добродетель должна остаться в вечном стыде и посрамлении, и честнейшие люди в своем богоугодном подвиге совсем бы ослабли. Но ныне видя святаго мужа от всея церкви по всему кругу земному почитаема, прославляема, и представляема к подражанию, чувствительнейшее должны в том находить для себя утешение и ободрение.

Но как не довольно зло оплакивать, надобно стараться его, да и самую его вину истребить: то хотя кратко поговорим мы о ласкательстве: ибо оно есть порок совсем противный свободному Иоаннову истинны проповеданию.

Ласкательство есть порок наивреднейший для дел человеческих. Он закрывает от нас истинну: или паче ложь представляет, яко истинну: обман, яко мудрость: хитрость, яко благоразумие: обиду другому, яко дело правосудное: развратность, яко похвальную благопристойность: а чрез то мешает небо с землею, и все дела человеческия наполняет мраком и превращением.

И как сие зло есть погибельнейшее, то надобно узнать тот мерзский источник, из коего оно проистекает. Ласкатель должен быть животное прехитрое, а притом корыстолюбивое и честолюбивое. Он ищет с жадностию корысти: он мучит себя размышлениями, как бы сыскать способы к своему возвышению, дабы чрез то получить власть играть жребием бедных людей.

Ищет и находит того, который жадность его корыстолюбия и честолюбия удовольствовать может. Осматривает его кругом, гдеб найти слабое место, откуду бы его осадить было можно. Примечает, что тот человек есть высокомерен, самонравен, славолюбив, и противу своего разума, ни чьего; противу своих дел, ни чьих лучше не ставит. Сие усмотря, заключает, что ласкательство есть наилучший способ ко уловлению его. Приступает, берет на себя вид притворный: [ибо ласкатель должен быть и лицемер:] что он смирен, прост, не дальновиден, послушлив, всею душею ему предан. Устроив таковой приступ, начинает нравиться: ибо является быть добросердечен. Радуется о первом своего ухищрения успехе: поступает далее. Начинает все выхвалять слова, что они исполнены Божественныя мудрости; что таковое благоразумие некоторым свыше вдохновением в него влиянно: удивляется всем его делам, что они правосудны, полезны, и едва ли кто из смертных таковыя оказать мог, и поздравляет себя, что он в такое время родился, в которое даровало ему щастие, таковых великих дел удостоену быть зрителем. Сим хитрейшим способом входит в доверенность слабаго или высокомернаго человека.

Но сего не довольно. Не льзя без того, чтоб между людьми хитрыми и развратными не было людей добрых и праводушных. Сие ласкатель без примечания не оставляет. Он усматривает, что некоторые из таковых окружают ту персону, которую он уловить предприял. Почитает нужным для себя делом, таковых людей удалить, дабы не могли они ему воспрепятствовать в его злых замыслах. Начинает издалека черными описывать их красками. Помалу, и как будто ненарочно, с некоторым видом боязливости, вмешивает в посторонние разговоры, что они были бы хороши, когдаб не столь были упрямы, что происходит от излишняго их о самих себе мнения: когдаб не столь своей пользы искали: когдаб более усердием к нему были привязаны, что он иногда с сожалением и с страхом примечает, как они благоразумным и премудрым его наставлениям и повелениям упрямо сопротивляются: вместо того, что всяк должен бы себя блаженным почитать, чтоб удостоиться быть их исполнителем. И так помалу прохлаждает к ним любовь своего начальника: а на себя обращает всю его доверенность. И сей есть первый ухищрения ласкателева способ.

Вторый род ласкательства происходит от малодушия. Некоторыя низкия и боязливыя души не имеют столько мужества, чтоб правду защитить открытою главою, и порок обличить без обиновения. Они дрожат на одно воображение, чтоб им за правду и мало что претерпеть, или потерять. Они разсуждая, что правда глаза колет, и говорить правду, потерять дружбу, постыдным образом ее предательствуют. И хотя сами внутренно смущаются, видя, что порок превращает все доброе, но не имеют духа Илиина, духа Иоаннова, чтоб отважиться пойти, и обнаружить истинну, ложью подавляемую.

Сие тем для них постыднее, а для общей пользы печальнее, что не редко случается, что от таковаго свободнаго истинны открытия никакой не моглоб для них последовать опасности, кроме славы. Ибо многие начальники погрешают не от злости, но яко человеки, по неведению: и по некоторому иногда излишнему о власти своей мечтанию, впрочем имеют человеколюбивое и благодетельное сердце. Почему и былиб они обрадованы, естьлиб хотя одного нашли столь благоразумнаго и откровеннаго человека, которой бы с пристойною скромностию открыл им истинну, и показал бы им погрешности их. Но редко и в таких случаях находятся люди великодушные. Лучше они любят ползать по земле, нежели пускаться в такое, по их мнению, бедственное плавание. И так рана остается неизлечима, ибо она еще прикрывается ядовитым ласкательства пластырем.

Но время посмотреть нам и на тех, коих ласкатель своими обходит хитростями. Каким образом может нравиться сей пагубный людей род? мы естественно самолюбивы: пусть так: но не должно самолюбие наше слепое быть. А сияб была крайняя слепота, думать о себе, что мы ни в чем погрешить не можем: что мы всех людей превосходим своим разумом. Почему и не должны отвергать советы и представления других. Несносны нам других обличения: но лучше сие снести, нежели отдать себя власти своего самонравия. Лучше сие снести, нежели оскорбить другаго сердце, хотя может быть неумеренно, но искренно тебе открывающееся. Несносны обличения, говорит Соломон, и суть раны, но нечестивому. Обличай же праведнаго, и возлюбит тя.2

Но как, скажет кто, можно узнать ласкателя? ибо он обыкновенно кроется под видом правдоглаголиваго. Самая лучшая его примета, когда он все твои дела и слова чрез меру выхваляет, и не находит ни в чем твоей погрешности. Отвергни таковаго: он или вредный ласкатель, или безумнейший из людей, никаковым добрым советом тебе послужить немогущий. Помни, что ты человек, и праведник седмижды на день падает.3 Почему и желай с Давидом, да лучше обличит тя праведник, нежели да намастит главу твою елей беззаконнаго ласкателя.4

Да устрашает нас всегда ужасный пример собывшийся на Крестителе Иоанне. Ирод, как евангелие объявляет, почитал Иоанна, и со удовольствием принимал его наставление. Почему и удобноб было его отвлечь от беззаконнаго предприятия, естьлиб хотя один сыскался столь добрый человек, чтоб свободно ему представить, сколь ужасно и беззаконно должно быть определение о лишении жизни мужа праведнейшаго: или хотяб только его уговорил, чтоб сие отложить до утрешняго дня, когда мысль от пиянства истрезвившись, могла бы сама увидеть ужас своего намерения. Но злейшие ласкатели презрели сию должность честныя совести: а может быть, находя так же в том свои интересы, или по малодушию, к тому еще и возбудили и приговорили.

Но оставим о сем более разглагольствовать. Обратимся к мужу святейшему: кровь его растворим слезами нашими: ибо не редко случается, что и мы ближних своих подобным образом оскорбляем и предательствуем. Священную его главу да облобызаем духом любви. Когдаб неистовая страсть плотская кого разжигала, да воззрит на сию главу от нея пострадавшую: и в пенящейся крови ея страстный жар свой да погасит. Когдаб пиянственное невоздержание искушало кого, да воззрит на сию главу, и да вострепещет, ибо оно было причиною усечения ея. Всегда и везде мысленно да обносим сей священный залог: силен он нас при всяком случае предохранить от искушения. Великое нечто есть праведник! в жизни он наставляет, и по смерти благодетельствует. Дивен Бог во святых своих, Бог Израилев. Аминь.5

Сказывано в Москве в Ивановском монастыре, Августа 29 дня 1779 года.



Оглавление

Частые вопросы

Интересные факты

Для святой воды и масел

Стекло, несмотря на свою хрупкость, один из наиболее долговечных материалов. Археологи знают об этом как никто другой — ведь в процессе полевых работ им доводится доставать из земли немало стеклянных находок, которые, невзирая на свой почтенный возраст, полностью сохранили функциональность.