Когда взираю на сие Благочестивое собрание, и примечаю, с каким усердием спешит оно праздновать праздники Господни: радуюся духом моим, и благодарю Бога, столь милостиво церковь свою посещающаго. Благодать святаго Духа призывает; избранные Божии гласа ея слушают: небесный Отец предлагает трапезу; христиане радостною ногою спешат насыщаться брашном безсмертным. Отверзаются врата Господни: Праведнии охотно входят в них. Церковь общая мать чадам своим представляет духовныя увеселения: они забыв все нужды житейския, бегут опочить в матерних недрах ея; так что можем мы с Пророком Исаием возопить: кто они таковы, что яко облацы летят, и яко голуби со птенцы своими?1
Но в самой сей радости нашея час вижу я, что иные в другом ищут увеселений своих. Празднования церковныя другим скучными кажутся: они неприятны их испорченному вкусу. Они думают, что более удовольствовать себя можно лестными представлениями игральных зрелищ. Там не столь строго осуждается порок; там снисходительнее разсуждают о страстях; там мало поминается о душе, о вечности, об ответе праведному Богу во всех своих делах, о будущем суде. А иные таковое же, на службу Богу посвященное, время препровождают в праздности, или в пиянстве, или думают о прибытках.
Как! но они все едино Евангельскаго закона обязательство на себя приняли; все веруют будущему суду; все единыя матери чада: так возможно ли, чтоб столь различными шествовали дорогами? разве не слышат они, что в самых сих храмах, храмах, для собрания их созданных, Бог вопиет: Ежели я Господь, то где раби мои? ежели я Отец, то где дети мои?2
Но известно, что Апостолы, славные рыбари, Евангельским неводом изловили рыбы добрыя и злыя: и в пшенице, небесным Сеятелем посеянной, находятся и плевелы. Долг на вас лежит по возможности стараться, рыбы злыя претворять в добрыя, и плевелы исторгать из пшеницы Христовой. Почему примем мы в разсуждение, для чего и как уставлено праздновать праздники Господни, дабы благочестивых утешить; малопросвещенных вразумить, а погрешающих исправить.
Всему время, говорит Соломон: время раждатися, и время умирати: время садити, и время исторгати сажденное: время плакати, и время смеятися: время молчати, время глаголати: всем время, и время всякой вещи под небесем.3 Когда же всякому делу есть определенное время: то не паче ли должны быть отделенные часы на служение Богу? Да что я говорю, отделенные часы? Величество Божие, благость его, благодеяния его достойны, чтоб и все время, все часы, вся наша жизнь, не что иное были, как единственное упражнение в его прославлении, в его хвалах, в размышлении его совершенств. Да сего Апостол прямо и требует, когда говорит: Непрестанно молитеся.4 Не льзя сказать, чтоб сие превосходило силы наши. Не только стоя во храме, или запершись во внутренней клети твоей, можешь ты молитися: но и на всяком месте, во всякое время, при всяком твоем деле, сердцем своим, духом своим, или воспоминая имя Божие, или помня его закон, или имея всегда к молитве расположенное сердце.
Но чтоб человеческой слабости требование сие не показалось строгим: благоснисходительный Господь шесть дней определяет нам на работы и нужды наши; а только един седмый день предоставляет себе, да и то не весь день, но малейшую и того дня частицу: Шесть дней делай, и сотвориши [в них] вся дела твоя, а день седмый Господу твоему.5
Сии слова: День седмый Господу твоему, с великим вниманием приметить нам должно. Имеет ли нужду Бог в каком-либо служении нашем? Сие блаженнейшее Существо, окружаемое тьмами Ангел и Архангел, пред коим и весь мир есть капля канувшая из Окиана, имеет ли нужду, чтоб человек, сия малейшая тварь, в разсуждении и тварей других нечто малое пресмыкающееся по земли, имеет ли нужду Бог, чтоб человек какою нибудь работою ему служить мог? О блаженныб мы были и треблаженны, естьлиб сему Отцу всех тварей наши какия либо услуги могли быть полезны, или нужны!
Но ах, возлюбленнии! сей день седмый, сей день праздничный, котораго Бог требует себе, также как и другие дни, относится в пользу нашу, а не в Его. Господин требует от земледельца, чтоб столько то в неделю дней он работал на себя, а столько то на господина: и то время, которое определяется на господина, единственно обращается в пользу его. Но премилостивый неба и земли Господин един себе в неделю определяет день, да и тот не в его, но в нашу же единственно пользу обращается.
Но почто же Он сей день называет особливо своим, так как будто прочие уже были бы и не его? В прочие дни работаем мы для тела; в седмый день для души: в прочие дни что ни приобретаем, относится к жизни сей, и есть временно и тленно: в день праздничный что ни приобретаем, относится к жизни будущей, и есть вечно и безсмертно. Бог печется о всем составе нашем, и о теле, и о душе: но паче о душе, нежели о теле: паче о вечном и безсмертном, нежели о временном и тленном. Сию пользу душевную, вечную и безсмертную столь высоко почитает, что уже и самый тот день, в который мы оную для себя приобретаем, называет своим, потому сходству, что она есть вечна и безсмертна, так как и Он сам есть вечен и безсмертен; а прочие дни, как мы только в них приобретаем одно временное и тленное, именем своих дней не удостоивает.
Так пренебрежем ли мы сей день, и приобретаемую в нем пользу, когда день сей сам Бог столь высоко почитает, и называет его собственно своим? но какую мы в нем имянно пользу приобретаем?
Сей дом Господень есть училище наше, есть духовная школа наша. Когда мы приходим в него с надлежащим расположением, и стоим со вниманием: узнаем самих себя, узнаем Создавшаго нас, узнаем наши обязательства, должности, конец, щастие свое и нещастие, болезни свои и врачевство для них, недостатки свои, и способы, как поправить их. Когда узнаем мы совершенства Божии: узнаем те правила, коим нам поступки свои соображать должно: когда его восхваляем; очищаем душевный свой орган, и сердце веселим: когда ему благодарим; заслуживаем, чтоб его к нам благодеяния были умножены: когда его величество проповедуем; узнаем свою малость и ничтожество, и гордых мыслей крыле опущаем: когда его правосудие воображаем; страсть и порок приводим в страх и трепет: когда помышляем о его благости; в своих немощах и недостатках надеемся от него получить снисхождение и подкрепление: когда уверяемся о его промысле; успокоиваем многопопечительную и заботливую мысль: когда его вездесущие представляем; предостерегаем себя, чтоб око его не усмотрело в нас чего недостойнаго его зрения.
Паки когда отверзается его закона священная книга, и оную слушаем мы со вниманием: узнаем, что наше щастие состоит в добродетели; а порок не может нам доставить, разве нещастие и временное и вечное. А притом к большему утверждению нашему то и дело предлагает нам безчисленные примеры таких же людей, какие и мы: одних следующих добродетели, и спасающихся: других пристрастившихся пороку и погибающих.
Таковое то учение в день недельный, в день праздничный нам на месте сем преподается. И потому можно сказать, что день праздничный и буднишные дни освящает, поелику дает нам наставление, как и житейским нуждам с прямою пользою и успехом служить мы можем.
Где нам сему поучиться, ежели не на месте сем? в дому? но там домашние суеты безпокоят, дети требуют присмотру, жена докучает о уборах, служители неисправностию своею смущают: скудость заставляет унывать, а богатство выдумывать способы к роскоши и щегольству, чтоб пред другими себя не понизить. На торжище ли? но там думают о корысти, сочиняют выкладки, счоты и расчоты, разбирают товары, считают деньги, разные, не редко и несправедливые выдумывают способы, как, с обманом других, себя обогатить. В приказах ли? но там производят следствия, сочиняют выписки, делают приговоры, поправляют и переправляют, не редко с тем, чтоб правду продать на мзде, презирая слезы неповинных яко воду. На зрелищах ли? но там думают об одних увеселениях: страсть и без того сильно действующую в лестнейшем представляют виде: не только зрят развратность, но ею еще и услаждаются. В школах ли? но и там предлагаются к выразумению счисления звезд, размеры земли, вывешивания воздуха и воды, разсматривание углов, треугольников, плоскостей, безконечное изобретение чисел, обучение, как одну вещь разными языками выговорить, и как прямую речь испестрить сладколестными и громогласными выговорами.
Вот везде находим мы сие и подобное сему! но где же нам поучиться о добродетели, о благочестии, о любви, о терпении, о безсмертии, о воздаянии за зло и добро, о Божием промысле, о его благодеяниях, о его великих и славных судьбах и чудесах? где, естьли не на месте сем? когда, ежели не в день праздничный? И так всякаго истинная польза требует помнить дни сии, и святити их: и когда их уставлял закон Божий, не другое какое имел намерение.
А потому, какой должен нас объять стыд и срамота: ежели препровождая прочие дни то в заботах мирских, то в одних увеселениях, то в праздности, ежелиб и сии священные дни проходили у нас без духовнаго упражнения? Да что говорю, без духовнаго упражнения? когдаб еще хуждшими делами праздничные дни не были посрамляемы, нежели самые буднишные. Когда невоздержанию большая свободность, когда пиянством более помрачается мысль, когда всяким безчестным играм более дается воли, когда ласкательными учтивостями более унижаем себя, когда Христиане становятся меньше похожими на Христиан, ежели не в сии дни, которые уставлены для излечения тех болезней, коими мы заразилися в шесть дней?
Ах возлюбленнии! да соблюдем непорочно честь христианства: дадим славу Богу: да не оскорбляем Духа Божия: Яко чада света,6 яко во дни благообразно да ходим:7 да не хулится нами имя Божие во языцех:8 да препровождаем дни краткаго жития сего со благоговением; да достигнем и той вечности, идеже непрестанная радость веселящихся и глас празднующих, молитвами и предстательством празднуемыя нами преблагословенныя Девы Марии. Аминь.
Сказывано в Москве в Сретенском монастыре 1777 года Маия 21 дня.
Стекло, несмотря на свою хрупкость, один из наиболее долговечных материалов. Археологи знают об этом как никто другой — ведь в процессе полевых работ им доводится доставать из земли немало стеклянных находок, которые, невзирая на свой почтенный возраст, полностью сохранили функциональность.
Разработка сайта - компания Омнивеб
© 2000-2024 Свято-Троицкая Сергиева Лавра