В день Первоверховных Апостол Петра и Павла, и тезоименитства Его Императорскаго Высочества

СЛОВО

В ДЕНЬ ПЕРВОВЕРХОВНЫХ АПОСТОЛ ПЕТРА и ПАВЛА,
и ТЕЗОИМЕНИТСТВА ЕГО ИМПЕРАТОРСКАГО ВЫСОЧЕСТВА.

Еже аще свяжеши на земли,
будет связано на небесех:
и еже аще разрешиши на земли,
будет разрешено на небесех.

Матф. гл. 16. ст. 19.

Церковь совершает днесь радостную память своих основателей, первоверховных Апостол Петра и Павла, и всех чад своих к духовному празднованию сему созывает велегласно. К большему же блаженнаго дня сего прославлению, любезное Отечество наше и другое торжество к тому присоединяет. Различныя причины, но едино радости действие производят. С одной стороны представляются священные мужи, коих заслуги и добродетель всегда останутся безсмертными: с другой выходит на театр славы Наследник Всероссийский, котораго Августейшая Матерь руководствует по стопам мужей великих добродетелию. Там видим божественнаго Петра держащаго ключи, яко знак доверенности в делах спасения. Здесь созерцаем Монархиню отверзающую нам храм блаженства, и во оном богоугодно священнодействующую. С горних стран открывается славный духовною мудростию Павел, поддержимый мечем, подвигов своих знамением. Здесь все концы земли видят Россию, мечем мужества врагов своих устрашающую и правосудие торжествующее. О день радостный, день из дней года блаженнейший! вси народи Российстии восплещите руками, воскликните Богу гласом радования!

При таковом всех торжестве, чувствуя разширяющееся сердце мое, отверзаю свободно уста свои, и хощу изъяснить вам, слушатели, в начале мною сказанныя Евангельския о вязании и решении слова. Ибо как всякое радование происходит от свободности духа и состояния; (в порабощении бо всяк молчит и унывает:) то некоторое о свободности разсуждение теперь предложить за приличное и полезное почитаю. Ты же Боже! и мудрости податель и связанный немотою язык разрешаяй, недостойнаго проповедника слово разтвори солию благодати.

Еже аще свяжеши на земли, будет связано на небесех: и еже аще разрешиши на земли, будет разрешено на небесех.

Сии слова Спасителевы хотя означают особливый род вязания и решения, о чем мы после изъяснить не оставим: но нет препятствия, чтоб разсуждением своим простерлись мы и до всякой свободности и противнаго ей состояния. Ибо в общем понятии, связан, то-же, что раб или невольник; а разрешен то-же, что свободный, или вольный. И как могут быть различныя способы вязания и решения: так потому суть различные и роды свободности и рабства.

Первое место занимает свободность естественная, которая состоит в независимости от другаго и в самопроизвольном всех своих поступок управлении. Таковою свободностию наслаждался первосозданный Адам, а кроме его может быть никто. Ибо как скоро люди, по умножении рода человеческаго, оставив поля, леса и горы, собрались в села и города, составили общества, и правительству других покой свой и безопасность препоручили: то в сие время свободность естественная вид свой, но не существо переменила. Вид, говорю, а не существо: понеже предлог каждаго правления есть, что бы действия подвластных направить к получению самого большаго из всех добра; а сие с естеством свободности естественныя точно и сходно.

Почему естьлиб кто таковой отвращался зависимости: тот должен от людей удалиться и жить один в лесу со зверьми, лишась всех выгод человечества. А когдаб восхотел он жить во обществе, но благоучрежденному правлению себя не покарял: то справедливо должен бы он предан быть своевольству всех наглых, и остаться без защищения всякаго; а при том, чтоб не мог и сам вредить другим, должен связан быть. Сия ли есть свободность естественная? Сие ли есть состояние сходное с естеством человеческим? Не в том бо состоит вольность, чтоб делать кому что угодно, но что с законом сходно. В противном случае не была бы вольность, но своевольство. Таким образом свободный есть настоящий раб и невольник: а зависящий от правительства, когда кажется теряет свою свободность, но самою вещию тогдаж оную сохраняет.

Мы здесь разумеем зависимость от правления мудраго, правосуднаго и человеколюбиваго, где всякаго право остается под святым охранением; где уста невозбранно говорят истинну пред теми, коих Бог называет Богами; где беззаконие истребляется с сожалением лица согрешившаго, но с большим сожалением общества, дабы его покой чем нарушен быть не мог; где слабость находит прощение и исправление; где молчит одна неправда; где прячется хитрость и ласкательство; словом: где действует благая совесть, и страх или паче любовь Божия.

О сколь любезна таковая зависимость! о драгоценны, ежели могу сказать, узы таковаго подчинения! подлинно у тебя связаны руки, но к худому: заграждены уста, но к ласкательству: связано сердце, но к хитрости и лукавству: связана и мысль, но к богопротивным воображениям и намерениям. Таковое состояние есть златаго века; ибо в то время, когда ты веселишися под древом своим, и под виноградом своим, и под смоковницею своею во всяком довольстве; в то время правитель, коему ты препоручил покой свой, тебя охраняет, и при сладком сне твоем бдительным попечением своим никакой опасности к тебе прикоснуться не допускает.

А из сего кто не видит, что правление есть лучший способ сохранения свободности естественныя: и кто ему подчинен, разрешен на земли: ибо сила законов его охраняет. Разрешен и на небесех: ибо сущия власти от Бога учинены суть. Но кто таковому подчинению не покаряется: тот связан на земли; ибо подвергает себя рабству естественному. Связан же и на небесех: ибо противляяйся власти, Божию повелению противляется.

Другая свободность есть моральная, или касательная нравов, которая состоит в независимости от власти страстей и пороков. В разсуждении сего свободен есть, кто следует руководству разума и хранит добродетель: а раб или связан есть, кто работает страсти и ей последует, яко вол ведомый на заколение: им же бо кто побежден бывает, сему и работен есть,¹ сказал Апостол. Подлинно раб есть. Ибо он не то делает, что хочет; но то, что ненавидит, содевает. Понеже трудно кому нибудь столь развращенну быть, чтоб не видел он красоты добродетели и в самом порока своего действии: но побежден страстию, и привычкою, насильственно за худым бегает: насильственно, говорю; ибо против естества он тогда стремится, и ложному божеству жертву приносит рукою дрожащею. Печальное состояние! разодранну быть в самом себе, и стать подданным или и пленным мучительнейшия страсти, лишась покоя совести и радости душевныя.

Когда Давид страстию порабощен был; сии печальныя произносил слова: несть мира в костех моих от лица грех моих: яко бремя тяжкое отяготеша на мне.² Но когда сила благаго промысла извела его из таковаго состояния; в радости сердца возопил он тогда: о Господи! аз раб Твой; аз раб Твой. Разтерзал еси узы моя: и за сие пожру Тебе жертву хвалы.³ Подлинно есть для чего радоваться тому, кто от сего свободен порабощения. Ибо он благое творит без всякаго смущения в спокойствии духа: по елику то делает, что и разум его представляет лучшим, что и Божий и человеческий закон предписывает, что и ему и всем полезно, чему воля без сопротивления последует, и совесть из чего чувствует удовольствие неизглаголанное.

К сей свободности ведут нас все святыя книги, все праведных увещания, все добродетельных примеры. И по истинне сие дело само чрез себя есть великаго уважения достойное. Ибо лишась кто сея свободности, не токмо бывает раб порока: но осуждается в рабское состояние и в обществе. Понеже добродетель с заслугою возводит на степень свободности или благородства: следовательно, как добродетельный человек может быть в обществе рабом по случаю; так обезславленный пороками заслуживает, свободности лишен быть по справедливости.

В прочем благодарение промыслу, что рабское состояние не мешает, быть добродетельным, следовательно свободным и радостным по духу. Таковый муж любезен пред лицем поработивших его, и страшен пред очами связующих его. Павел сидел некогда в темнице во узах: но в полунощи в радости духа воспевал своего Создателя, и темничнаго начальника ввел в свободность Евангельскую: а мучителей своих везде по вселенной вязал стыдом и мучением совести; и таким образом связанных предавал суду Божию. Так не видим ли ясно, что служитель порока есть связан на земли? Ибо чаша строгости законов ему приуготовлена. Связан и на небесех: ибо гнев Божий и теснота на всяку душу человека творящаго злое. Но друг добродетели разрешен на земли: ибо почитается он от закона честным членом общества. Разрешен и на небесех: ибо имя его написано есть во граде небеснем.

От таковой свободности слово наше прямо течет к свободности Евангельской: ибо она есть дополнительным следствием свободности моральной. А свободность Евангельская состоит первое во освобождении нас от наказания Божия заслуженнаго законопреступлением; второе в наклонении сердца нашего ко исполнению закона не по страху, но по любви, не по слепому стремлению, но по ясному добра и худа понятию. О первом говорит Спаситель: аще сын вы свободит, свободни будете.⁴ О втором разсуждает Апостол: грех вами да не обладает: для чего? несте бо под законом, но под благодатию.⁵ Благодать в сем месте означает сыновнее радостное состояние, а под именем закона разумеется состояние строгости и страха.

Таковой род свободности есть из благороднейших. Ибо проистекает он из источника чистейшаго. Иной исполняет закон, опасаясь за преступление наказания; иной для пользы чаемой; другой для снискания славы. Все может быть не худо; да опасно, чтоб при случае, когдаб не предвидел таковый за порок свой наказания, илиб не надеялся получить себе чаемой пользы или славы, что не редко случиться может, чтоб говорю, при таковом случае не разслаб он в делании добродетели, или и совсем оную не пренебрег. Но свободностию Евангельскою укрепляемый понимает ясно благо и зло и следствия их; уверен о мудрости и благости законодателя, чувствует любовь и благодеяния своего Промыслителя и в нем Отца находит: и для того исполняет закон не по силе приказания одного; ибо таковый есть временщик: не от страха; ибо таков есть раб и подл: но по любви; ибо он почитает себя сыном: но от ревности; ибо честность почитает паче всякаго прибытка: но от благоразумия; ибо он духом святым просвещен есть. И потому нет опасности, чтоб и тогда, когдаб случай за его честность грозил ему вредом и безчестием, чтоб и тогда зделался он изменником добродетели.

В сем-то разсуждении во святых книгах пишется, что праведнику закон не лежит, что мы избавлены от закона;⁶ не для того, акиб праведник закон исполнять не одолжен был; но что для праведника закон не есть принудительный повелитель, а есть зерцало живо представляющее его добродетель. О когдаб таковая свободность больше имела действия в сердцах человеческих! меншеб законодатели и законоблюстители имели затруднения; меншеб добродетель имела худаго примеса. Ибо недостаток сея свободности причиною есть, что к благочестию пристает несколько лицемерия, в дружбу вмешивается прибыток, в благодетельную склонность вкрадывается тщеславие; а под ревностию кроется мстительность собственная. И потому таковый есть связан на земли: ибо двоедушно есть сердце его. Связан и на небеси: ибо Бог любит кадило благовонное без примеси всякаго зловония.

Остается еще разсмотреть нам последний род свободности, которую можно назвать церковною. О ней особливо говорят в заглавии от нас положенныя Евангельския слова, о духовном вязании и решении. О сей свободности разныя между разными происходят разсуждения и споры, и всяк оную определяет по мере своего понятия или страсти. Но сообразуясь со основанием Писания и самыя истинны, должно сказать, что свободность церковная состоит в праве, пользоваться всеми преимуществами, соединенными с церковию. А преимущества церкве суть, быть членом сего святаго общества, иметь участие находиться во всех его священных собраниях, с прочими выхваляя общаго владыку, наслаждаться умным зрением Его совершенств; пользоваться дражайшим даром, чтоб быть участником святыя трапезы, и под видимыми знаками питаться телом и кровию Господнею. В сем состоит решение, или свободность церковная; следовательно вязание состоит в лишении всех оных преимуществ.

Можноб было здесь доказать, что выше изъясненныя свободности с сею церковною суть соединены существенно. Ибо как всех свободностей основанием есть едина добродетель, а всех рабств един порок: то лишась кто единой свободности, не возможно, чтоб и прочих вкупе не лишился. Можноб было сие обстоятельнее доказать, но не достанет теперь времени. И потому заключаю только тем, что кто сея свободности лишен, тот связан на земли: ибо не может он почтен быть честным в гражданстве членом. Связан и на небесех: ибо лишен надежды спасения. Но кто свободностию сею пользуется, тот разрешен на земли: ибо кто верен в совести Богу, тот верен и обществу. Разрешен же и на небесех: ибо предстает он суду Божию с добрым засвидетельствованием от всего Христианства.

При окончании разсуждения нашего таковым образом, слово мое склоняется уже к вам, слушатели, по елику вы онаго и пример и утверждение. Вы наслаждаетесь свободностию естественною под богомудрым правительством человеколюбивыя Монархини, и под щастливою тению Ея попечения сладко опочиваете. Вы украшаетесь свободностию добродетели: ибо Отечество находит вас верными своими сынами, и усердными должностей исполнителями. Вас Отец небесный признает свободными и Евангельскими: ибо требование Его закона есть сходственно с сердечными вашими склонностями. Вы свободны и по церкви: ибо она почитает вас благочестивыми чадами своими и ревностными пользы ея и славы защитниками. Да благословит Вышний возрастать в вас сим великим дарованиям, и дать чрез вас миру пример благочестия к Богу, и верности к Отечеству!

Но прежде всего и паче всего сии небесныя благословения обязаны мы призывать на священную Твою главу, Благочестивейшая Монархиня. Ибо свободности, о коих мы разсуждали, и на коих основано истинное блаженство наше, сии свободности Твой самодержавный скипетр и хранит и утверждает. Твоим попечением правосудие торжествует, и неповинность под Твоею порфирою находит себе убежище. Не сие ли есть благословенное Владычество свободности естественныя? Твоими законами руководствуемся к добродетели; а чрез то избываем безчестнаго пороков рабства. Твоя Матерняя к подданным любовь возлагает на нас обязательство свободности Евангельския, чтоб исполнять Божий и Твой закон по чувствию любви к Тебе, и к благодеяниям Твоим благодарности. Твоим благочестием все мы спокойны пребываем в недрах святыя церкве, а чрез то препровождая жизнь на земли благочестно, уповаем и на небеси жить вечно и блаженно. Все сие воображая будем ли мы столь не чувствительны, чтоб при всяком случае не быть громкими проповедниками Твоих благодеяний, и наслаждаясь приятным покоем не признавать онаго Виновницу?

Помутил несколько враг Христианства и мира сладкий покой наш: но уповаем на Бога, весы правосудия в руках своих держащаго, что постигнет его судьба древняго фараона, о коем пишется, яко на сие особливо попустил ожесточиться ему Бог, да покажет в низвержении его силу и славу свою. Откроет и ныне, во уповании веры нашея глаголем, откроет небеснаго круга Держатель силу свою, откроет и славу России любезнаго достояния своего. Как скоро возсияет солнце его правосудия: луна постыдится с светом своим, и гордые свои рога скроет. Да обрадует убо нас Господь сил увидеть вскоре главу Твою, Великая Государыня, увидеть главу Твою лаврами увенчанну, лаврами, под тению коих верным подданным Твоим было бы всегда приятное вкупе же и славное упокоение.

Обратим же мы речь свою и к дражайшему Имяниннику нашему. Ты, Благоверный Государь, настоящаго России торжества Виновник. О коль желательно и славно быть причиною радости других! Сие есть свойственно Богу, который ежечасно лиет веселие на тварь свою. Достигай до сего смертных крайняго совершенства. Судьба к тому Тебя произвела в свет: промысл даровал Тебе живой царския добродетели пример в Великой Родительнице Твоей. Церковь представляет о Тебе ходатаев к Богу, ныне празднуемых Апостолов и всех Святых. Мы желаниями своими того же от щедроты небес уповаем. Но чтоб судьба достигла своего конца, чтоб промысл был действителен, чтоб пример был плодоносен, чтоб молитвы были сильны, чтоб желание наше осталось не постыдно: споспешествуй всему тому, Благоверный Государь! добрым своим произволением. Судьбе соответствуй сохранением благородства природы; промыслу согласием; примеру подражанием; желанию совершением; молитвам добродетелию. Тогда судьба возсияет, промысл вознесется, пример возгремит, желание наше прославится.

Боже! мы ведаем, яко Ты созерцаеши всю вселенную и десницею своею содержиши все концы земли. Россия возносит к Тебе длани свои препоручая благости Твоей дражайших Особ своих. Ты с горних мест взирай всегда на них оным оком, кое не дремлет, ниже усыпает, храня своего Израиля, Аминь.

Сказывано в Петергофе в присутствии ЕЯ ИМПЕРАТОРСКАГО ВЕЛИЧЕСТВА и Его Императорскаго Высочества, 1769 года.