В день Святых Апостол Петра и Павла, и Тезоименитства Его Императорскаго Высочества

СЛОВО

В день святых Апостол Петра и Павла,
и тезоименитства
ЕГО ИМПЕРАТОРСКАГО ВЫСОЧЕСТВА.

Отвещав Симон Петр рече:
Ты еси Христос Сын Бога живаго.

Матф. гл. 16. ст. 16.

Сей ответ Апостольский содержит в себе исповедание веры нашея, то есть, действие, коим пред всеми не боязненно объявляем о себе, что мы служители Бога истиннаго, и усердные Евангелия последователи; что мы почтение его ставим за первейший долг нашего обязательства, и его славе всем жертвовать желаем. Сим даром божественным церковь христианская по справедливости признает себя одолженною усердию, ревности, трудам, и болезням ныне празднуемых Апостолов Петра и Павла. По чему и обязуется она, исполняя долг благодарности, почитать их память, прославлять имя, и проповедовать их заслуги.

Но что достойное принесем мы к похвале вашей, о божественные мужи, и священные тайноводители! мысль наша не сильна объять понятием своим все ваши добродетели; язык изнемогает способных слов изобрести к сплетению вам венца похвальнаго, и мы паче удивлением, нежели изчислением ваши заслуги почитаем. Аще святый Златоуст, столь многими похвалами возвеличивый Апостола Павла, имел нужду напоследок сказать: что удобнее есть окиан изчерпать, нежели Павловы похвалы изчислить: то что уже довольное бренныя уста наша сказать возмогут? Однако, дабы нам сей день, день церкви торжественный, России всерадостный, почтить возможным усердием, предложим беседу о свойствах или о силе Евангельския веры, которая чрез Апостолов во обращении ко Христу многих народов столь славно действовала.

А Ты Христе Спасителю, умудривый Апостолов Твоих! сотвори, да будет слово наше не в препретельных человеческия мудрости словесех, но в явлении духа Твоего и силы!

Из истории церковной мы довольно известны, что проповедь Апостольская не была безплодна; но где она проходила, везде оставляла по себе следы своея силы и плоды спасения. В самыя времена Апостольския уже во всех частях света были Христианы, и чем далее проходило время, тем больше сие благословенное семя возрастало и умножалось. Оставляли народы свои обычаи, бросали суеверныя предания, начали гасить огнь идоложертвенный, гнушаться олтарями воздвиженными ложным божествам, и радоваться, что небо им блаженнейший паче предков их жребий даровало.

Но как превеликой трудности дело есть оставить обычаи, обряды, предания, предразсуждения, наипаче с законом связываемыя; то напротив надлежит быть великой и божественной Евангелия силе, которая над всем тем славно возторжествовала: потому наипаче, что проповедники Евангелия не имели никаковаго оружия, ни власти, ни витийственной хитрости, ни подвижности философской, и ничего, что обык уважать мир. По чему и надлежит искать причину таковаго успеха не в тех, кои токмо послужили орудием сему действию; но в самом ими проповедуемом учении, в самом Евангелии.

Таковая сила открывается нам в следующих евангельския веры свойствах; свойствах от нея не отъемлемых и ей единственно всегда принадлежащих.

Первое Евангелия свойство, ко обращению сердца действительно служащее, есть дух снисхождения и кротости. Ежели то правда, как то и подлинно о сем сумниться не можно, что человек больше уловляется ласкою, нежели страхом; кротостию, нежели строгостию, снисхождением паче, нежели насильственным требованием: то ни где не найдем мы, чтоб сие с большею святостию было хранимо, как во учении Евангелия. Мы в нем слышим, что призываются все труждающиися и чувствующии обременение в совести, чтоб они могли быть успокоены. Мы в нем слышим, что Бог промышляя о птице, о цвете, о траве, попечение свое о человеке столь далеко простирает, что и все власы главы его изочтены пред ним. Мы в нем слышим, что Отец небесный любит нас, что он приходит в непорочное сердце, и в нем творит себе обитель. Мы в нем слышим грешников к покаянию призываемых самым нежным образом. Мы в нем видим мытарево покаяние не отвергаемо, слезы жены, в распустности живущия, не презираемы, Закхеино обращение приемлемо. Мы в нем видим стремление на грешный град огнь с небеси свести желавшее удерживаемо, разбойника сердечный вопль милостиво выслушанный. Мы в нем видим самого веры нашея Основателя на кресте при последнем издыхании за распинателей своих молящагося.

Чие сердце столь будет ожесточенно, чтоб таковыми примерами ко умилению подвижено не было, естьли оно хотя малое имеет чувствие своея пред Богом повинности?

Из сего не можно заключить, акиб сие снисхождение простиралось даже до послабления. Нет: оно только надлежит до человека кающагося и исправления своего ищущаго. А ожесточенный в злости своей сим благодати снисхождением пользоваться права не имеет: ибо он его и чувствовать не может.

Со изъясненным нами свойством соединяется другое Евангелия свойство утешительное, в случае смущения совести, искушений, страдания и часа смертнаго. Совести, смущаемой страхом суда Божия, Евангелие благовествует мир, купленный кровию Сына Божия и приобретенный снисхождением на землю живущаго на небесах. Во время искушений напоминает, что, якоже искушается сребро во огне, тако сердца праведных у Бога: и несть сын, его же не наказует отец. При сильном же их нападении велит Апостольской трубе гласить во уши наши, искушение вас не достиже, точию человеческо: верен же Бог, иже не оставит вас искуситися паче, неже можете.¹ В случае неповинных страданий утешает нас великим примером пострадавшаго за нас и с креста к нам вопиющаго: аще мир вас ненавидит, ведите, яко мене прежде вас возненавиде.² Во время же смертнаго часа мысль нашу утешает, что смерть есть преставление и приобретение лучшия жизни; что она есть достижение меты, при которой увенчаваются славно подвизавшиеся; что она есть та блаженная времени частица, в которую очи наши перестают видеть суету мирских превращений и соблазнов. Все сие естьлиб устами богодухновенными, каковы например были Павловы, тебе в неверии пребывающий человек! было предложено: мог ли бы ты столь себя ожесточить, чтоб не прилепиться к таковому учению?

К сему же разсуждению надлежит и то, что Евангелие несумнительною утверждает нас надеждою благ будущих; которое обещание тем действительнее в сердце нашем, что оно и с разумом согласно и с безсмертием души сходственно. Соединиться например с светом не созданным, почерпнуть от туду изобильное истинн познание, не есть ли естественно душе нашей, малым некоторым разума светом одаренной, и всегда познать что нибудь желающей? любить любовию вечною предмет, наполненный всеми совершенствами, не есть ли свойственно склонности сердца нашего, которое к соединению со всяким добром естественно стремится? быть во всегдашнем содружестве с теми, кои были в мире всех добродетельнее, может ли разум наш требовать что нибудь, сего основательнее, и дух наш желать что нибудь с большим усилием? быть в таковом блаженном состоянии, без всякаго смущения, чтоб могло когда что нибудь оное поколебать, не требует ли сего безсмертие, коим от Бога почтенна душа наша?

Таковая обещания, таковая благая, столь превосходная и столь нам сродная, какое думаете произведут действие во оной душе, которая хотя мало уверена, что она создана для вечности, и с каким усердием примет она учение о том ей благовествующее? будет ли уже удивительно, что человек, любовию таковых благ восхищенный, не за велико вменит чести, богатство и славу, естьлиб они к достижению оных благ ему были препятствием? будет ли уже удивительно, что многие в христианстве знаменитые мужи воображением сих благ в средине страданий столь утешалися, что самыя лютыя мучения или не чувствовали, или сносили великодушно? Ныне празднуемый Апостол Павел в средине бури напастей, кои он сам изчисляет, говорит: радуюся во страданиях моих.³ От куду тебе, великий герой Христианства! толикое мужество, что при раздроблении тела твоего дух твой непоколебим и радостен? не достойны, отвечает он, страдания нынешняго времени в сравнении славы имущия явитися в нас:⁴ и для того радуюся во страданиях моих. О великое действие, великия силы знамение! ибо известно, сколько человек животолюбив, и сколь разрыв живота естественно страшен: но когда он на все сие дерзает, и не боязненно жертвует своею жизнию: то какой надлежит быть силе так в мысли и сердце действующей? какой, ежели не божественной?

Подлинно может случиться, что иной на все отважится по одним лестным, в протчем суетным, воображениям. Но таковыя безразсудныя стремления от истиннаго уверения весьма различить удобно; и естьлиб кто таковыя обещания, каковыя суть Евангельския, дерзнул почесть не существенными, тому надобно отрещись благородства естества своего, и с стыдом унизить себя в состояние животных безсловесных.

Не должны же мы и то молчанием прейти, чем всякое учение особенно выводит себя из подозрения; а имянно: что Евангелие содержит в себе силу к добродетели весьма побудительную. Ибо оно все свои намерения туда склоняет, чтоб человека разположить к благонравию, и все его склонности принесть в жертву святости. Конец завещания есть, Апостол говорит, любы от чиста сердца и совести благия и веры нелицемерныя.⁵ И для того Евангелие наисильнейшим образом всякаго уверяет, что без добрых дел блаженства и зрения Божия сподобиться никак не возможно; что любовь, как есть первейшее средство к благодати, так и последний конец веры; что добродетель и тогда не меньше любить и исполнять мы одолжены, когдаб за нее гонимы были.

Сии побуждения тем непорочнее, что они ко исполнению закона приводят нас не страхом, и не по корыстолюбию, но по одной любви, с тем намерением, чтоб нам засвидетельствовать пред Богом, что мы его к себе любовь памятуем, что мы ею уязвленны, и безпокоимся о способах засвидетельствования взаимной любви нашей. И кто слыша сие не возчувствует в себе жаркаго стремления, чтоб броситься во объятия добродетели?

И так из настоящаго разсуждения нашего всяк довольно видеть может, сколь велика есть веры Евангельския сила во обращении человеческаго сердца; и когда все сказанное нами со вниманием разсудим, меньше удивляться станем, что Апостолы могли столько народов отвесть от принятых ими преданий и обратить к вере столь уверительной, столь святой и непорочной. Оружия воинства нашего, восклицает Павел, не плотская, но сильна Богом на разорение твердей, помышления низлагающе, и всяко возношение взимающееся на разум Божий и пленяюще всяк разум в послушание Христово.⁶

Когда же так многомощна есть Евангелия сила: то для чего многие сие учение не токмо не приемлют, но и противятся и гонят? На сие справедливо ответствуется, что то происходит от невнимания, от предразсуждения, от упрямства самолюбием подкрепляемаго, от развращенной жизни и от суетнаго мудрования. Но часто сему причиною бывает и то, что от неискусных и суеверных учителей в истинну Христову много примешивается лжи, студных суеверств, пустых басней, преданий не известных и вредных, так что истинна от таковых представленная больше на саму себя уже не походит. Сие неутвержденным душам подает случай к великому соблазну: ибо они, приметя грубую лож и осязаемое суеверство, и тому уже не верят, чему верить неотменно надобно. Но совершенно просвещенный сим искушен быть не может: ибо он истинну от лжи с помощию благодати различить умеет; и потому для примеса лжи истинну пренебрегать не дерзнет.

Но время уже нам, слушатели, слово свое обратить к самим себе, и в самих нас признать и прославить неизреченную благость Божию, что благоволил он нас осиять светом Евангельския веры, и утвердил нас на камени православия. Что воздадим благодеющему нам Господу, и какия принесем ему жертвы хвал и благодарения?

Ты, истинный Христианин! ты силу Евангелия в сердце своем более чувствуешь, нежели сколько слово мое изявить может. Оныя воздыхания, кои Павел называет, не изглаголанными, тебе известны: Ты разумеешь, что есть дар сыноположения? что есть обручение духа? что есть оный жаркий сердца вопль, Авва отче? Сих действий вместилищем есть сердце твое: сих плодов сладость вкушает душа твоя.

Радуйся убо Христова церковь на таковом основании утвержденная! радуйся благочестивое Христиан сословие, почтенное таковым о тебе благоволением! радуйся особенно ты, Христова церковь, в плодоносном пространныя России вертограде насажденная, и паки реку, радуйся, что имееши ты благочестивую Монархиню, величайшую твою покровительницу, веры и славы твоея защитницу усердную. Ты зриши в Ней к Богу любовь пламенеющую, к тайнам твоим почтение, к святости твоей благоговение, к празднованиям твоим склонность радостную, к проповеди слова твоего охоту усердную. Зриши Ю созидающую новыя законы, с тем наипаче, дабы на благочестии основать правосудие, и с истинною соединить добродетель. Почему пролей молитвы твоя к Богу, да совершит сие Ея намерение, да достигнет онаго времени, в кое Россия имеет припасть пред жертвенником Твоим, и принесть благодарение седящему на Херувимех, во гласе радования и исповедания, во гласе шума празднующих.

Сии православныя церкви о Тебе желания и молитвы благоволи внушить, Великая Монархиня! и возвеселись духом Твоим, что имееши столь славную свидетельницу заслуг твоих и проповедницу добродетелей твоих. Она о Тебе молитвы свои к престолу благодати возносить одолжена особенно. Ибо Бог в день преславнаго Твоего на Всероссийский престол возшествия вручил Ей Твою священную особу сими словами: вручаю вам Фиву сестру нашу: да приимете ю о Господе достойно святым, и споспешествуйте ей, о ней же аще от вас потребует вещи: ибо сия заступница многим бысть, и самому мне.⁷ Сии слова приими, Монархиня! за особенное действие промысла о Тебе Господня; так как и мы оныя приемлем за особенное от небес уверение, яко скипетр Твой есть правосудие, и порфира Твоя есть покров милосердия.

От Августейшей матери склоняем слово наше к Тебе, благоверный Государь Цесаревичь, дражайший наш имянинник! Россия участие приемля в радости дня сего, откровенно признается, что Ея радость тем больше умножается; что надежда ея исполнение приемлет, что ея сердечныя о Тебе предвещания збываются. Ибо она видит, и видит с веселием, сколь Ты щастливо соответствуешь матерним о Тебе Августейшия Родительницы попечениям, и проходя мужественно подвиг учения и добродетели, спешишь, дабы увенчать главу свою венцем славы не умирающия. Сие тем надежнее, что полагаеши все то на основании благочестия, которое в сердце Твоем вечную себе водрузило обитель. Ибо уже Тебе известны тайны Господни, и вместил Ты в понятие свое высокия истинны закона. Впрочем внемли, что Тебе вещает тезоименитый Павел: никто же о юности Твоей да не радит; внемли чтению, утешению, учению: не неради о своем даровании живущем в тебе: но образ буди всем словом, житием, любовию, духом, верою, чистотою. В сих поучайся, в сих пребывай, в сих разумевай, да преспеяние твое явлено будет во всех.⁸

Боже! просвещенная Тобою Россия молит Тебе: дух благоволения Твоего да опочивает всегда на Помазаннице Твоей с плодоносною Отраслью Ея, чтоб мы, зря на Них во благоденствии процветающих, могли пред Тобою восклицать: удивил есть Господь сотворити с ними: удивил есть Господь сотворити с нами,⁹ Аминь.

Сказывано в Петергофе в присутствии ЕЯ ИМПЕРАТОРСКАГО ВЕЛИЧЕСТВА, и Его Императорскаго Высочества 1768 года, Июня 29 дня.