СЛОВО на день Преподобнаго Сергия

CЛОВО

НА ДЕНЬ ПРЕПОДОБНАГО СЕРГИЯ

Видя вас во множестве собравшихся, и разсуждая, чем мне угостить ваши алчущия правды дýши, прихожу в затруднение и недоумение. Ибо вижу алчущия не телà, но дýши. Ежелиб телà напитать, не толикое бы было затруднение. Но напитать дýши, да еще такия, кои алчут не другаго чего, но правды; есть дело выше сил моих.

Чтоб правдою напитать, весьма не довольно одно слов витийство. Ибо и тело одними словами накормить не возможно. Для напитания душù правдою, надобно, чтоб и сам угоститель был праведный. Но я грешник; и нужду имею сам, дабы Вышняя Правда сею безсмертною пищею меня напитала. Ежели кто по телу нищ, и сам алчет; может ли он другаго напитать? Как же я гладом правды сам истаеваемый, могу оною напитать вас? Ваша алчба есть похвальна, и Евангелием ублажается; но чтож делать, когда я не достаточен?

Так что же? Уже ли ваше благочестивое усердие должно остаться без удовлетворения всякаго? Уже ли вы пришедши сюда, побуждаемые гладом духовным, должны и пойти отсюду гладны? Нет! Бог, который вас сюда созвал, Он же и насытить вас не оставит. Ибо щедрот Его источник есть неистощаемый.

Вы, подобно Аврааму, взошли на сию святую гору, дабы, как он единороднаго своего сына: так вы единородную свою душу принесли Вышнему в жертву. Я видя вас к жертвоприношению готовых; но послужить в том вам не находя себя способным и достойным, в горести духа вопию ко Господу со Исааком связанным: Отче! се огнь и дрова: но где же овча на всесожжение? (Быт. гл. 22, ст. 7). Но что на сие, уважая не мою, а вашу веру, глаголет Божественный глас: чадо! Бог промыслит себе овча на всесожжение (Там же ст. 8).

И конечно промыслит. Ибо вместо меня, по всему для таковаго служения недостаточнаго, се представляет вам Преподобнаго и Богоноснаго Отца Сергия. Он един доволен к угощению вашему. Он со изобилием напитает ваши алчущия правды дýши. Ибо я так разсуждаю, что для того-то Бог и открывает Праведников на земли; для того-то их прославляет память; для того-то повелевает Церкви ежегодныя им устроять празднования, дабы чрез них утолять благочестивых Христиан духовную алчбу и жажду.

Конечно и Слово Божие есть сладчайшая душù пища и питие безсмертное: но пример более действует в сердцах наших, нежели едино проповедуемое слово. Да и что есть Праведник? Есть Слово Божие одушевленное. Оно с бумаги переведено на сердце Праведниково: и быв на хартии, яко мертво, в сердце Праведнаго оживает. Сие утверждает своим свидетельством Павел: что Слово Господне не столько начертавается и живо есть на бумаге, сколько живо и открыто в сердце святаго человека: послание, говорит он Коринфянам, послание наше вы есте, написанное в сердцах наших, знаемое и прочитаемое от всех человек. Являеми, яко есте послание Христово, служеное нами, написано не чернилом, но Духом Бога жива: не на скрижалех каменных, но на скрижалех сердца плотяных (2 Кор. гл. 3, ст. 2, 3).

Приметьте, что Апостол праведнаго сердце называет посланием писанным от Бога, знаемым и прочитаемым от всех человек. Ибо подлинно Слово Божие на хартии написанное не всяк прочитать может; особливо, ежели оно еще написано каким иностранным языком: да хотяб и всяк прочесть мог; но не всяк оное везде выразуметь может. Но то же самое Божие Слово, когда оно изображено на сердце Праведнаго, и ясно открыто во всех делах его; оно тогда всем вразумительно, и ученым и простым, и знающим писание и незнающим. Нет нужды во многом внимании и толковании: довольно открыть очи телесныя и душевныя; и тотчас осияет тебя свет премудрости сокровенныя.

И я думаю в сей силе Бог обещал истинным Христианам, что они все будут учени Богом (Исаии гл. 54, ст. 13): то есть, что они пусть не все будут знать чтение и писание; но Бог промышляя и о таковых простых, изобрел для них сей новый способ, чтоб им взирать только на Праведников, кои своим житием Слово Божие изображают; и что они сим одним на них зрением могут более научиться, нежели все мудрецы мира сего.

Ежели же таков есть праведный муж; то нет нужды нам много трудиться, его изыскивая: когда днесь Сам Бог его пред очи наши представляет. Таков был нами празднуемый Муж! и я не имею нужды доказывать, что он таков был; когда вас не иное что и побудило собраться сюда, и праздновать его память, разве, что вы давно уже так об нем уверены. И как, по глаголу Апостольскому, сердце его есть послание Христово, писанное не чернилом, но Духом Бога жива: то теперь остается нам взять дерзновение, чтоб приступить к сей, могу сказать, страшной книге, яко Духом Бога жива, писанной, взять ее в свои руки, разогнуть, читать и выразуметь, что в ней писано.

Страшно бы, кажется, было к сему и приступить. Но сей страх отъемлет от нас Апостол. Ибо он говорит, что хотя душа Праведнаго есть послание Христово, писанное Духом Бога жива; однако притом прибавляет, что оноже есть знаемое и прочитаемое от всех человек. О Божие устроение премудрое и преблагое! Видно Он праведнаго душу перстом своим изписал всю, для того, дабы каждый без всякаго страха оную познавал и прочитывал. Вы есте послание Христово, знаемое и прочитаемое от всех человек.

Когда же сию Богодухновенную книгу Бог выставляет каждому для познания и прочитания; так отложив всякий страх, разогнем мы книгу сердца Сергиева. Посмотрим, что в ней написано, не чернилом, но Духом Бога жива. В ней написана, как Пророк говорит, предняя и задняя (Иезек. гл. 2, ст. 10). Задняя: то есть, дела святыя жизни его. И предняя: то есть, будущее упование, с каковым он свой подвиг проходил. – Разобрав некоторыя его святыя жизни делà, вы довольно найдете, чем насытить свою алчбу и жажду духовную. Но как суть разныя у каждаго не только по телу, но и по душе вкусы, то и да избирает всяк, что его духовному вкусу более угодно и приятно.

Желает ли кто просвещен быть истинным Бога познанием? Святый Сергий есть тому наставник. Он Бога, могу сказать, не столько мыслию познавал, сколько в сердце чувствовал. Он не почитал за нужное много испытывать Непостижимаго: а за довольное почитал, когда Его в сердце своем заключал любовию; а хранил Его в себе исполнением Его заповедей. Ибо он ведал Апостольское слово, что конец завещания есть, любы от чиста сердца, и совести благия, и веры нелицемерныя (1 Тим. гл. 1, ст. 5). Ведал, что едино о Боге мысленное мудрование, без непорочности сердца, и без веры, не только не приведет к познанию Бога, но еще более сумнениями и стязаниями затмит сей свет, сам собою ясный. Ведал, что Бог ни для кого не затруднил себя; чтоб, то есть, до Него доходить разными науками, знаниями и испытаниями. Ежелиб сие потребно было, многие простые лишеныб были сего столь нужнаго знания. Чем простее и непорочнее сердце, тем оно понятнее Бога узнавать. И таковое-то было о Боге познание Сергиево.

Желает ли кто стяжать истинную к Богу любовь и страх? Сергий есть тому светлый образ. Страхом Божиим обуздавал он страсти: а любовию Его услаждаемый, не чувствовал никаких мира сего горестей. Возставало ли на него какое искушение? Заграждал себя противу того, яко щитом, страхом Божиим. Стремился ли мир чем либо его огорчить? Он тогда погружался весь в сладости любви Божия. А по тому преодолевая все козни и ухищрения плоти и мира, благодушно взывал со Апостолом: мне мир распятся, и аз миру (Гал. гл. 6, ст. 14).

Желает ли кто воздержанием укрепить дух и тело? Взирай всегда на сего Праведника. В пищи ли, в питии ли, или в одежде до того довел он строгость своего воздержания, что и во плоти казался быти Ангелом безплотным. И хотя не можно требовать, чтоб всяк из нас до толикаго достигал совершенства: но по крайней мере, кто взирая на толикое Сергиево воздержание, не отвергнет сладострастия; кто не возгнушается пиянства, кто не постыдится роскоши? Одно сравнение его жизни с нашею, есть нашея жизни посрамление и исправление.

Желает ли кто свободен быть от корыстолюбия и честолюбия? Ежели кто, то Сергий есть наилучший к тому руководитель. Его до внутренности уязвило оное Евангельское слово: идеже сокровище ваше, ту и сердце ваше будет (Матф. гл. 6, ст. 21). Сколько ни был он смиренномудр; но весьма за велико почитал сердце свое: и в том, ежели можно сказать, поставлял все свое честолюбие, чтоб не предавать сéрдца своего, разве такому предмету, который бы был всего на свете превосходнее. А по тому тленное богатство и скоропреходящия чести казались ему очень низки и не стоющия благородства и высоты сердца его.

Как! размышлял он сам в себе: Бог мне говорит: сыне! даждь ми сердце твое (Притч. гл. 23, ст. 26). Ежели мое сердце столь есть драгоценно, что Сам Бог желает его у Себя иметь: то какже я буду толико низок и самаго себя презритель, дабы то сердце, котораго от меня требует Бог для Себя, отдать его или безместной похоти, или суетному тщеславию, или корыстолюбию мучительному? Нет! идеже сокровище ваше, ту и сердце ваше будет. Сокровище мое на небеси; так и сердце мое будет там.

Желает ли кто в нещастиях, нуждах и болезнях быть благодушен и спокоен? Ступай по следам Праведника нашего, и он сию тайну откроет тебе. Но сия тайна и есть откровенна. Когда столько страсти свои будешь воздерживать, сколько воздерживал он, внутреннее спокойствие твое будет ненарушимо. Все несчастия только ударяют наружность нашу: а чтоб они прошли и до внутренности, сие состоит не в воле нападающаго на нас, но в воле нашей. Дух утвержденный Богом докажет злобному миру, что все его язвы суть стрелы младенцев (Псал. 63, ст. 8).

Се видите вы, что написано в книге души Сергиевой! но все в ней написанное прочесть не достанет ни сил моих, ни времени. Предоставляю благочестию вашему, не только в сию книгу вникнуть с большим вниманием, но и никогда не оставлять ее без прочитания.

А дабы когда либо забвение нас от того не отвело, почасту да взираем на сию священную раку. То сердце, которое было писано Духом Бога жива, в сем ковчеге плотски опочивает. Может ли быть что драгоценнее сего сокровища? И может ли что действительнее быть, дабы нам взирая на оное, и жизни его подражать, и память его с радостию праздновать, и прославлять Бога, дивнаго во Святых Своих? Аминь.

Говорено в Троицкой Лавре, 1795 года, Сентября 25 дня.