На день Святыя Троицы

CЛОВО

НА ДЕНЬ СВЯТЫЯ ТРОИЦЫ

Церковь всегда в радости воспевает: радуйся Сионе Святый, мати церквей. Ибо в сем святом месте совершилось ныне празднуемое нами сошествия Духа Святаго преславное чудо. Ежели мы чего в сей день желать, ежели чего всеусердно испрашивать должны, то не другаго, как чтоб сей храм удостоился быть подобен Сиону: чтоб сия собравшаяся церковь удостоилась быть дщерию Сиона, яко матери церквей.

Но и зри человеколюбие Божие, яко желание наше не токмо творит удобным, но и более нам дарует, нежели сколько мы желаем. Мы желаем сему храму, сей церкви, хотя в сей благословенный день уподобиться Сиону. А Бог не уподобиться токмо, но и самым Сионом место сие сотворить и может и хощет.

Сион было некоторое место в земном Иерусалиме. Его на всякое место переносить не только трудно, но и не возможно. Так Бог по вседействующей благодати своей и всякое место творит для нас Сионом. Как же и каким образом? Послушай о том Евангелия: Грядет час, и ныне есть, егда ни в горе сей, ни во Иерусалиме поклонитеся Отцу: но везде истиннии поклонницы поклонятся Отцу духом и истинною: ибо Отец таковых ищет покланяющихся Ему. Дух есть Бог: и иже кланяется Ему, духом и истинною достоит кланятися (Иоан. гл. 4, ст. 21, 23, 24). По сим Евангельским словам Сион быть может на всяком месте. Где есть истинное и богоугодное служение, там есть и Сион. Ибо Сион не сам по себе толико прославлен, но что в нем собраны были Апостолы; возставили они жертвенник из самих себя, и возжгли на нем жертву чистейших молитв; и жаркия веры и любви, коих курение и пламень досягали до небес. Гдеб ты таковую жертву ни приносил, всякое место будет для тебя благодатным Сионом. Не для чего земнаго Сиона искать. Не к месту привязано богослужение Христианское.

Я мню, что для того всепромыслительный Бог земный Сион предал в руки неверных, коим они и ныне обладают; для того, говорю, дабы мы не к месту свое богослужение привязывали, но веровали бы несумненно, яко всякое место будет для нас Сион, ежели будем в том разположении, в каком были Апостолы в Сионе. Грядет час, и ныне есть, егда ни в горе сей, ни во Иерусалиме поклонитеся Отцу: но везде истиннии поклонницы поклонятся Отцу духом и истинною. Ибо по истинне всякое место чем будет недостаточнее Сиона, ежели на нем служение духом и истинною будет совершаемо?

Мы сие ясно видим, ежели разсмотрим, какия благодатныя действия излиянны были на Апостолов собравшихся в Сионе. Бысть, пишет богоглаголивый Лука, бысть внезапу с небесе шум, яко носиму дыханию бурну (Деян. гл. 2, ст. 2), то есть, с сильным волнующагося воздуха стремлением. Ты здесь не разумей тот шум, который оглашает уши; не разумей то воздуха колебание, которое касается тела. Ибо слышал ты, что истинное Богу Отцу служение совершается духом и истинною. Шум и колебание воздуха не есть дух; но есть нечто телесное: не есть истинна; но образ истинны. Ты сие относи к духу; относи к истинне. Вся слава дщери царевы внутрь. Все чудесное Духа Святаго действие во внутренности души нашей совершается.

Какой же есть тот шум, который не уши телесныя оглашает, но проходит до ушей душевных? Вот об нем нам проповедует Божественный Павел: посла, говорит, Бог Духа Сына своего вопиюща в сердца наша: Авва, Отче! (Гал. гл. 4, ст. 6). Се вопль; следовательно и шум, но который вопиет не в уши наши, но в сердцà наша. Что же вопиет: Авва, Отче! то есть; благочестивый муж, сим воплем оглашаемый, находит в Боге, своего благодетеля и друга: находит не судию осуждающаго и наказующаго; но милующаго и любящаго: Авва, Отче! и сей вопль не касается ушей телесных, в коих приятный шум хотя производит чувствие усладительное, однако скоропреходящее; но сей вопль касается сердца, и производит в нем горячайшее воспаление сыновния к Богу любви, который огнь никогда не погаснет: ибо, по Апостольскому учению, вера и надежда только в сей жизни пребывают: а любы пребывает во веки (1 Кор. гл. 13, ст. 8).

Теперь сравните вы сами, который шум есть превосходнее и спасительнее? Тот ли, который происходит от взволновавшагося воздуха; или тот, который производит дух Божий в сердце нашем, наполняя его любовию небеснаго Отца, и взаимно возжигая его любовию к Нему? Ибо и для самых Апостолов не в том состояло нашествие на них Духа Святаго, что уши их были оглашаемы шумом воздуха, но что дух Божий столь сильно возопил в сердцà их, яко внезапу сделались они иными; иным родом людей, не земных, но небесных.

Когда же шум Духа Святаго производится в душе и сердце; то кто может и ныне сего дара лишен быть, ежели Апостольское в нем будет разположение духа? И ныне сей вопль непрестанно вопиет в сердцà ваши, Христиане! Токмо не будите, яко Иудеи, не обрезанные сердцы и ушесы. Разширите и очистите души ваши, и не себе токмо стяжите благодать, но и всякое место освятите: всякому месту доставьте сию славу, чтоб его из земнаго сотворить небесным, из простаго священным Сионом и церковию.

Но посмотрим еще и на другия действия Духа Святаго, на Апостолов сошедшаго. «И явишася им, пишется, разделени языцы, яко огненни: седеже на едином коемждо их» (Деян. гл. 2, ст. 3). Не думайте, чтоб сии огненные языки, опочившие на главах Апостольских, свойственны были только им: а другому никому сообщены быть не могут. Нет! независтна благодать Божия. Ибо сии огненные языки что значат? Витийство и красноречие. Но не помыслите, чтоб разумелося здесь витийство и красноречие человеческое, которое состоит в отборных словах, в сладком слоге, в сильном и в жарком выражении. Нет! нет! таковая мудрость часто у Бога почитается буйством. Он благоволил нас спасти не мудростию слова, но буйством проповеди (1 Кор. гл. 1, ст. 21): да и великий его проповедник откровенно признается: и аз пришед к вам, братие, приидох не по превосходству словеси, или премудрости, возвещая вам свидетельство Божие: слово мое и проповедь моя не в препретельных человеческия мудрости словесех, но в явлении духа и силы (1 Кор. гл. 2, ст. 1, 4). Но и резон тому дает самый важный и сильный: да вера, говорит, ваша не в мудрости человеческой, но в силе Божией будет (Там же ст. 5). То есть, ежели бы я употребил мудрость человеческую, вера ваша сумнению была бы подвержена; поелику могли бы другие подумать, что я силою красноречия и философии умел вам и лож представить, яко истинну: но где всего того не было, а была одна неученая и открытая простота, там вы должны конечно признать, что было то действие Духа Божия и силы Его.

И так огненные языки, на Апостолов сошедшие, хотя означали витийство и красноречие, но не телесное, а духовное; не земное, а небесное. Бог с душею Его любящею беседует просто, искренно и откровенно. Ибо и у человеков между искренними другами беседа бывает более простотою и откровенностию, нежели сладкоречием украшена. А витийство разкрашенное и хитросплетенное более употребляется, где или нет искренности, или как нибудь стараются другаго на свою сторону привлечь, или хотят оказать свой разум, и тем постыдить и унизить простаго и неученаго. Но Бог с душею Его любящею беседует просто. Да и в беседе Он нужды не имеет. Ибо говорит не ушам, но сердцу. А по тому и душе любящей Его дает такий чудный язык, который ничего не говорит; а Бог глаголы его слышит.

Таков язык был Анны, матери Самуиловой, о которой слово Божие говорит: яко усте ея движастеся, а глас ея не слышашеся (1 Цар. гл. 1, ст. 13). Что за чудное сие уст движение? Что за таковая молчащая беседа? Однако Бог так молитву Аннину слышал, что аки бы она прегромогласно к Нему взывала. То же видим мы и на Моисее Пророке! Преводя он Иизраиля из Египта, и взошедшу ему в растворившееся море, увидел Фараона и всю силу его, гонящихся за ними в след их. При сем случае Моисеевы не токмо устá, но и сердце было стесненно. Он никаких слов устами не произносил. Однако послушай, что Бог ему говорит: Моисее! что вопиеши ко мне? Боже чюдотворящий! Моисей молчит: и ты глаголеши ему, что вопиеши ко мне? Конечно слышал Бог словá Моисеева сердца, которыя были громогласнее, нежели словá уст всех человек. Сим-то Божественным витийством одарены были в сей день Апостолы, чего знáком были огненные языки, на главах их опочившие. Сего витийства Божественнаго и всякий Христианин сподобиться может.

Но Апостолы, скажете вы, получили сей дар, что говорили иностранными языками, коих беседующих, другие, не зная тех языков, разуметь не могли. Сего дара может ли кто ныне сподобиться? И для чего не может? Благочестивыя душú язык совсем иной, нежели каким мы обыкновенно говорим. Оное Евангельское обещание до всех верных относится: аз дам вам уста и премудрость (Лук. гл. 21, ст. 15). Здесь конечно не разумеется уста или беседа обыкновенным языком, но уста и беседа духовная; язык совсем иной, который разумеет только Бог; и благочестивая душа. Ибо там же в Евангелии прилагается: не вы бо будете глаголющии, но Дух Отца вашего, глаголяй в вас. Как же сей язык не иной? Я говорю; а движет языком Бог: или паче, сам Бог во мне говорит, движа мой язык, яко же знает и хощет.

Сей язык может ли разуметь неверный и развращенный? Никак: он будет слышать, будет понимать словá; но не будет разуметь силы их. Ибо плотский человек не разумеет, яже Духа Божия (1 Кор. гл. 2, ст. 14). Вот тому и примеры ясные. Апостолы разными языки возвещали величия Божия: но развращенные и нечестивые, слыша таковую проповедь, вразумительным им языком произносимую, говорили: сии пияны суть (Деян. гл. 2, ст. 15). Павел Афинейским философам возвещал о бытии единаго Бога и о безсмертной жизни; но философы называли его суесловом. Господь Иисус чудесами прославлял небеснаго Отца: а Фарисеи говорили: сей хулит (Матф. гл. 9, ст. 3).

Но и ныне, когда правоверный и добродетельный Христианин говорит о благочестии; развращенному слышится, что он говорит о суеверии. Когда говорит о презрении богатства и славы; гордому слышится, что он говорит непонятное. Когда говорит о безсмертии и будущем веке: но миролюбцу таковая беседа кажется странною.

Се, Христианин! и ты можешь удостоитися говорить таким языком, который разумеет един Бог и избранныя чада Его; а неверные и развратные никак не поймут, хотяб ты говорил с ними обыкновенным их языком.

Боже! даждь нам сей язык, язык сладчайший, сильный и выразительный; дабы мы оным с Тобою беседовали, и со всеми избранными Твоими, в искренности и простоте сердца, возвещая величия и благости и премудрости Твоея. Аминь.

Говорено в Троицкой Лавре, в Троицком Cоборе 1794 года, Маия 28 дня.