В неделю пятую Великаго поста

CЛОВО

В НЕДЕЛЮ ПЯТУЮ ВЕЛИКАГО ПОСТА

Что слышали мы в ныне чтенном Евангелии? Слышали нечто странное и необыкновенное. Ученики от бедности призванные, в бедности пребывающие, ходящие за Учителем, в бедности жизнь препровождающем; таковые ученики пленились честолюбием; да еще каким честолюбием? даждь нам, говорят они, да един одесную Тебе и един ошуюю Тебе сядем во славе Твоей (Марк. гл. 10, ст. 37). Сие не иное что значит, как, чтоб они, яко Боги, сели на престолах Божественных. Ибо сидеть одесную Бога, есть честь Божественная.

Таковое предложение само по себе гордое, еще тем несноснее, что с гордым произносимо было духом. Ибо не просят они того, но требуют, яко должнаго и заслуженнаго. Хощем, говорят они, даждь нам.

Но почто же бы им сего требовать? Сколь ни велика и превосходна требуемая ими честь, но она уже им обещана. Как? Уже ли и сия самая Божественная честь обещана им? Так. Вот послушайте; что им всем Господь Иисус Христос в другом месте, да еще с клятвою обещает: аминь глаголю вам; яко вы шедшии по мне, в паки бытие, егда сядет сын человеческий на престоле славы своея, сядете и вы на двунадесяти престолах, судяще обеманадесять коленам Иизраилевым (Матф. гл. 19, ст. 28). А великий Павел, в плоти вознесенный до третияго небесе, и слышавый там неизреченные глаголы, и более сию честь утверждает и увеличивает. Не весте ли, яко святии миру имут судити? Не весте ли, яко Ангелов судити имамы? (1 Кор. гл. 6, ст. 2 и 3). Когда таковая превосходная и прямо Божественная честь им была уже обещана: то почто же бы оной и просить или требовать? Но какаяб ни была тому причина, прозьба их отвержена, и они пред прочими учениками посрамлены.

Не хотел бы я словом моим касаться того, что служит к предосуждению учеников Христовых. Ибо они уже ныне удостоились сидеть на престолах Божественных: и заслуживают едино от нас почтение, прославление и благоговение. Так не хотел бы я словом моим произносить что либо к их предосуждению. Но уверен, что и самыя случившияся на земли в немощном теле святых погрешности, весьма служат к нашей пользе и созиданию.

Может ли что для грешника быть утешительнее, как то, что видит он и самых святых, некогда по немощи человеческой, в некоторыя прегрешения впадших? Не тем утешается, что они впали в прегрешения: но что покаянием могли они то исправить, и после греховнаго падения благодать Божия возвела их высочайшаго степени святыни и совершенства. Пал Давид; но скоро возстал покаянием, и сделался святее, нежели каков был до падения. Мы знаем Мытаря сребролюбца; но который сверг с себя сии узы, и взошел в свободу духа щедраго и милостиваго. Видим в Евангелии блудницу; но которая источниками слез омыла свой порок, и стала девою целомудренною; даже достойною небеснаго Жениха Христа. А что Павел? Могло ли быть что свирепее души его? Ибо она дыхала прещением и убийством. Но что после из нея вышло? Стала она сосудом избранным, сосудом святейшим, сосудом вместившим в себе все дары Духа Божия. Так не видите ли, что и самыя святых падения служат к нашему возстанию? И не меньше, смею сказать, могут они нам быть полезны, как и самыя их добродетели.

По сей-то причине коснулся я словом моим предосудительнаго ныне поминаемых Апостолов поступка: ибо горделивое их требование учит нас смирению. Когда слышим, что на их прозьбу вышняя истина отозвалась так: не весте, чесо просите (Матф. гл. 20, ст. 22): сим научаемся, чтоб самолюбивой честолюбия страсти заражать мы себя не допускали.

Да не только сему научаемся; но еще новая и сокровенная чрез сие нам открывается тайна. Какая? Евангелие опровергая честолюбие, но честолюбие же и утверждает самым сильным образом. Как, и каким образом? Слышали вы прежде помянутыя небесныя истины слова: аминь глаголю вам, яко вы шедшии по мне, в паки бытие, егда сядет Сын человеческий на престоле славы своея, сядете и вы на двунадесяти престолах, судяще обеманадесяти коленам Иизраилевым. Да и в нынешнем Евангелии то же самое подтверждается: иже хощет в вас быти первый, да будет всем слуга (Марк. гл. 10, ст. 43). И здесь поминается первенство: и чем, кажется, мы унижаемся, тем самым возвышаемся. Низко быть слугою; но не низко быть первым из всех. Сие самое унижение есть наше величайшее возвышение.

Человеки честолюбивые и славолюбивые! вы не с удовольствием приемлете, когда осуждается честолюбие и опровергается славолюбие. Се открывается вам пространное поле к величайшей чести и к славе равнобожественной! Можете ли вы уже чего большаго желать? Может ли и самолюбивейшая ваша страсть большее что только вообразить? Почтения ли требуете от людей? Вы сядете на престолах вкупе с Богом: вы будете с Ним судить весь мир; да еще и самых Ангелов. Следовательно вам весь мир, яко царям неба и земли, со страхом предстоять будет. Ищете ли вы богатства? Но се что Дух Божий вам говорит: вся ваша суть: или настоящая, или будущая: вся ваша суть: вы же Христовы: Христос же Божий (1 Кор. гл. 3, ст. 22 и 23). Услаждений ли всякаго рода и удовольствий желаете? Но се Пророк вопиет, яко избранные Божие насытятся от тука дому Его, и потоком сладости будут упоенны (Псал. 35, ст. 9). Горит ли ваш дух любовию к славе, чтоб имя ваше гремело, и память ваша была безсмертна? Но может ли славолюбивейшая душа большее что помыслить и пожелать, как что святым Христианам испрашивает у Отца небеснаго Сын Божий? Отче! их же дал еси мне, хощу, да иде же есмь Аз, и тии будут со Мною: и Аз славу, юже дал еси мне, дах им: да будут едино, яко же Мы едино есмы (Иоан. гл. 17, ст. 24. Той же главы ст. 22).

Сия слава есть слава Божия. Небесный Отче! кажется уже сие не вместительно нам смертным. Но что сотворим? Яко тако бысть благоволение пред Тобою (Матф. гл. 11, ст. 26).

Так уверяет нас истина Его: возлюбленнии! ныне чада Божия есмы: и еще не явися, что мы будем: вемы же, яко егда явится, подобни Ему будем: ибо узрим Его, яко же есть (1 Иоан. гл. 3, ст. 2). Может ли таковыя славы что быть превосходнее? Конечно сие разсуждая, должны мы со Апостолом признать, яко око не виде, ухо не слыша, и на сердце человеку не взыдоша, яже уготова Бог любящим Его (1 Кор. гл. 2, ст. 9).

Сколькоб кто честолюбив и славолюбив ни был, кажется не льзя, чтоб большей чести и славы пожелать мог. Так: должно так: и не может иначе быть без крайняго заблуждения и изступления.

Но могу ли я закрыть стыд наш, что мы и сей чести не ищем, и сею славою не пленяемся? Не по тому аки бы не были мы честолюбивы и славолюбивы; но мы изобрели какую то другую честь, какую-то другую славу. Но что сия за новая честь, что за новая слава? Надобно, чтоб оно было одна мечта. Ибо может ли изобретено быть что превосходнее той чести и славы, о коей нам сам Бог чрез слово свое говорит, как слышали мы?

Конечно сия, изобретенная заблуждением честь и слава есть одна мечта: однако человеки суетные ею услаждаются, ея алчут, за нею гонятся, для нее не щадят ничего, ни имения, ни здравия, ни жизни. Но что же за всем тем сия с толиким истощанием искомая честь и слава? Есть уважение от людей, кои таковым возвышенным более ласкательствуют, нежели их почитают. Есть выгодное других о нас мнение, которое всегда почти основано на едином предубеждении и пристрастии.

Но пусть так! по крайней мере они чрез долгое время, чрез многие века сею мечтою наслаждаться будут. Нет! нет! Человек, яко трава: дние его цвет сельный: тако отцветет; яко дух пройде в нем, и не будет, и не познает к тому места своего (Псал. 102, ст. 15 и 16): в той день погибнут вся помышления его (Псал. 145, ст. 4); да и других об нем. О суетны сынове человечестии!

Но по крайней мере они так сей времянной и тленной славы желают и ищут, что чрез то не теряют и вечную, нетленную. Ибо можно так здешния чести употреблять, чтоб оныя были средством к получению и вечной чести. Ибо нынешнее Евангелие говорит: аще кто хощет в вас быти первый, да будет всем слуга (Марк. гл. 10, ст. 43). Следовательно, кто всем изъявляет свои благодетельныя услуги: тот по справедливости получит первенство здесь; да и небеснаго первенства достигнет.

Но люди и сего благоразумия не имеют: гоняясь за временною честию, теряют вечную. А по тому уже сия временная честь не иное что будет, как пустое имя; слава, тщетная мечта.

Но как со всем тем сия мечта очень желательна и лестна: то крайне любопытно знать, что же человека приводит к таковому заблуждению? Я бы хотел из Евангелия доказать, что человек страшится тех средств, кои назначены к достижению небесной славы. Ибо просящим у Христа Апостолам сести одесную Его, сказано: можете ли пити чашу, юже Аз пию? И крещением, им же Аз крещаюся, креститися? (Марк. гл. 10, ст. 38). Известно же, что сею чашею, и сим крещением означаются великие подвиги подъемлемые, даже с пожертвованием своея жизни. Да и когда Спаситель обещал посадить избранных своих с собою на престолах; не оставил приложить: всяк, иже оставит дом, или братию, или сестры, или отца, или матерь, или жену, или чада, или села, имене моего ради, сторицею приимет, и живот вечный наследит (Марк. гл. 10, ст. 29 и 30). И так хотел бы я доказать, что сии-то средства, столь по видимому трудныя и тяжкия, суть препятствием, что человеки не столь охотно желают и ищут вечныя чести и славы.

Но не могу и сим ни себя уверить, ни других. Ибо вижу, что многие для суетной времянной чести и славы, и чашу смертную пиют, и крещением крове своея крещаются; и оставляют домы, и жен, и чад, и села, и все. Все оставляют, а ничего не приобретают. Ибо, чтоб ни было на земли, после их, то до них, яко ничего незнающих и ничего нечувствующих, ни мало не принадлежит. Так что бы ужè, не знаю, отводило их от искания вечной и истинной чести и славы?

Я не могу причины другой придумать, как что нет в сердце их совершеннаго доверия истине Слова Божия: что видят, тем и пленяются: а чего не видят, то почитают не иначе, как бы и совсем того не было. Суть они только плоть и кровь: а духом Господним не оживотворенны.

Так пусть же они гоняются за одною тению, которую чем больше будут преследовать; тем более она от них удаляется. Уверуют, но поздо: воззрят нань, его же прободоша; и узрят живот свой висящ пред очима своима (Иоан. гл. 19, ст. 37).

А мы, избранная о Христе чада Божия, просвещенныя свыше, мы пойдем путем Евангельским. Пусть бы мы были совсем не известны в мире, только бы тогда удостоились небесныя чести и славы благодатию Христовою, егда приидет Он во славе Отца своего судити живым и мертвым. Аминь.

Говорено в Чудове, 1795 года, Марта 18 дня.