В неделю третию Великаго поста

CЛОВО

В НЕДЕЛЮ ТРЕТИЮ ВЕЛИКАГО ПОСТА

Часто я сам в себе размышлял, почему бы мирския правила и примеры действительнее были в сердцах человеческих, нежели все поучения духовныя? Сколько Божие Слово ни осуждает пристрастие к миру; сколько ни старается отвлечь их от сего, и обратить их сердца к небеси: однако совсем тем мир держится своих правил и обыкновений; а духовныя наставления или не уважаются, или и приемлются словом, но не делом.

Сколько я о сем ни размышлял, не нахожу другой причины, как той, что мир возвещает одни увеселения и удовольствия: а Евангелие наиболее проповедует Крест. Оно непрестанно твердит: иже хощет по мне итти, да отвержется себе и возмет крест свой (Матф. гл. 16, ст. 24). Блажени плачущии. Многими скорбьми подобает нам внити в царствие небесное (Матф. гл. 5, ст. 4. Деян. гл. 14, ст. 22). Тесен и прискорбен путь вводяй в живот (Матф. гл. 7, ст. 14). Вси хотящии благочестно жити о Христе, гонимы будут (2 Тим. гл. 3, ст. 12). Чадо! аще хощеши работати Господеви, уготови душу твою во искушение (Сирах. гл. 2, ст 1).

Таковыя и подобныя непрестанно повторяемыя наставления, ведаю я, сколь миру мало суть приятны: да с его правилами и не совместны. О чем же нам, всяк от младенчества так и думает и говорит, о чем же нам более помышлять, как не о том, чтоб во всяком удовольствии жизнь сию препроводить; а никаких злоключений и противностей никогда ни видеть, ни слышать? Проповедуй же, пожалуй, таковым Крест. Он не только покажется быть отвратителен, но и не сходствен ни с сердечным желанием, ни с наклонностию природы.

Так чтож делать нам нещастливым Евангелия проповедникам? Оставить ли святыя Евангельския правила, и принять мирския? Начать ли уже так проповедовать? Яждьте, пийте, веселитеся на всяк день светло. Ни о чем более не помышляйте. Все силы истощевайте всяким образом приумножать богатства; а собрав оное издерживайте на роскошь, на пышности, на великолепие, на подкупы, чтоб вас и винных оправдили, и ничего не заслуживших возвысили; чтоб вам по Пророку, не полагать Бога помощника себе, но уповать на множество богатства своего, и все возмочь суетою сею (Псал. 51, ст. 9). Проповедовать ли вам, чтоб ни о чем вы не пеклися, как только о честолюбии и славолюбии, дабы вам вознестися выше других, и как бы право получить все по своей прихоти делать, и взирать как бы с некоей высоты на всех подобных себе, с презрением? Проповедовать ли вам, чтоб вы никакова до сердца своего оскорбления не допускали; а ежелиб что и сделали худое, старались бы то или хитростно скрыть, или иный тому вид и толк дать, и всякия на то делать увертки; да после еще и утешаться, что вам пощастливилось других обмануть? Проповедовать ли вам наконец, что добродетель и порок суть пустыя имяна, и что сею жизнию должно все кончиться: а будущее за добро и зло воздаяние и правосудие вечнаго Царя, почитать разсказами и мечтанием? Уже ли нам таковыя начать говорить проповеди?

Но, о Господи! да накажет мя праведник милостию, и да обличит мя, елей же грешнаго да не намастит главы моея (Псал. 140, ст. 5). Уверен я, что и самые к миру пристрастные и развратные, не дозволилиб нам таковыя предлагать поучения в церкви Божией. Не по тому только, что сие было бы никак неблагопристойно месту сему священному; но и не почлиб таковыя мира правила справедливыми и полезными, ни для каждаго особь; кольми паче для блага общественнаго.

Так что же нам делать остается? Проповедовать ли опять Крест? но слово крестное иным кажется быть юродство; другим соблазн (1 Кор. гл. 1, ст. 18). А по мирским поступкам судя, видно, что всем неприятно прискорбное и уничиженное Креста положение.

Так что же, паки скажу, делать остается? Тесно нам отвсюду. Правила мирския проповедовать, есть дерзостно, предосудительно и вредно. А предлагать Евангельские законы, примечается, что приемлется то не с удовольствием. Правила мирския словом порочат, но делом похваляют: а законы Евангельские словом не могут опорочены быть; но дела тому не соответствуют.

Однако правила Евангельския, над мирскими, хотя в том, слава Богу, берут верьх, что мы их проповедуем свободно, велегласно, посреди торжественных церковных соборов, и не стыдимся, и хвалимся таковым светом, яко светом Божиим. Да не во храмах токмо они проповедуются, но и везде по вселенной: премудрость во исходех поется: в стогнах же дерзновение водит (Притч. гл. 1, ст. 20). Даже не молчат они и в темнице, и во изгнаниях, и в мучениях: ибо Слово Божие не вяжется (2 Тим. гл. 2, ст. 9).

А по сему, хотя мы то находим утешение, что ежелиб законы Евангельские люди и не исполняли; по крайней мере откровенно их предлагать, мы не стыдимся. А некоторые, может быть, слушая их, стыдятся в совести и сожалеют, что им не следуют: и следовать им, хотя нет решения; по крайней мере есть некоторое желание.

А ты, который к миру пристрастен, и поступая по его правилам, многим еще мудрованием напыщаешься: ты таковый, прииди, дерзни явиться и стать на месте сем, начинай свою проповедь: говори свободно и велегласно. Ни за что почитайте добродетель: порок есть мечтание. Все подвержено разуму. Ищите только своих прибытков и выгод, каким бы то ни случилось образом. Препровождайте время в одних веселостях: ни о чем будущем не помышляйте. Все жизнию сею кончится. Не знаю, как таковая проповедь понравится: или паче знаю, что всяк от оной отвратится и почтет мерзостию.

Но для того, де, не понравится, что люди предубеждены суеверием и невежеством. Как! все люди заражены суеверием и невежеством, а ты един толико мудростию превознесен, что все пред тобою должны почитаться животными безсловесными? Нет! Признайся по совести, ежели есть какой в тебе ея остаток, что для того ты таковых правил не только в священном храме, но и нигде проповедовать не дерзнешь, что оныя явно суть не основательны и вредны. Защищает их не разум твой, но сердце. Сердце твое будучи страстями очаровано и плененно, защищает их, дабы не подвергнуть себя стыду, и чем нибудь себя или пред собою, или пред другими извинить. Но разум твой, сколькоб ни был помрачен, видит их неосновательность и вред. Ты видишь доброе и сокровенно похваляешь; но худому следуешь.

Что же я говорю самую истинну, сие ежедневный опыт всем пред очи представляет. Сколькоб кто зол и горд ни был; никогда не осмелится сказать, будьте все злы и горды: нет! еще свою злость и гордость всемерно извинить тщится. Сколькоб кто ни был скуп и сребролюбив; никогда не осмелится сказать: будьте все скупы и сребролюбивы. Сколькоб кто ни был сладострастен; никогда не осмелится сказать: будьте все сладострастны и в одних гуляньях дни препровождайте. Сколькоб кто ни был нетерпелив, и мстителен, и роптателен; никогда не осмелится сказать: будьте все нетерпеливы, и мстительны, и роптательны. Сколькоб кто ни пренебрегал благочестие и набожность; никогда не осмелится сказать: будьте все нечестивы; и о Боге совсем не помышляйте. Сие не ясно ли доказывает; что сколькоб кто к миру пристрастен ни был; никогда не отважится проповедовать мирских правил; не по боязни какой либо; но что самая его собственная совесть, какаяб ни была, допустить его к тому не может?

Да что я говорю, не отважится проповедовать мирских правил? Еще, может быть, и не хотя, возпроповедует правила Евангельския. Ибо и гордый любит смиреннаго; и нетерпеливый и мстительный хвалит терпеливаго; и сладострастный почитает воздержнаго и целомудреннаго; и сребролюбивый и скупый не охуждает милостиваго; и развратный завидует непорочному; и самый виноватый сожалеет о неповинно-страждущем; и неблагоговейный стыдится искренно благочестиваго. Всяк по истинне, сколькоб грешен ни был, должен со Апостолом признать: соуслаждаюся закону Божию по внутреннему человеку: но вижу ин закон в плоти моей, воюющ противу закона ума моего, и пленяющий мя законом греховным (Рим. гл. 7, ст. 22, 23). Не еже бо хощу, сие творю; но еже ненавижу злое, то содеваю (Той же главы ст. 15).

И так мы осудив правила мирския, собственным мира признанием, и оправдив законы Евангельские, должны бы теперь свободно вам предложить проповедь о кресте, ни мало не боясь, чтоб сие противно было духовному вашего благочестия вкусу. Но истощив немало времяни на прежде сказанное, и боясь более вас отяготить, в сию пространную беседу вступить теперь не смею. А только в краткости скажу, что крест означает труды, подвиги, попечения, злоключения, страдания, изнурения, всегдашнее в противностях благодушие и терпение.

Мне нужды нет страшить вас, чтоб вы ко всему тому себя приуготовляли. Вы уже, хотя или не хотя, несете крест сей. Вы живете в мире сем коловратном, прелюбодейном и грешном. Вы плавая по житейскому морю непрестанно обуреваетеся напастей бурею. Сколько таковых каждому из нас случается напастей, и какова рода, и от чего, и с какою тягостию и наглостию, я не имею нужды объяснять. Кому из вас то не известно? А только должен в предосторожность сказать, что аще кто и постраждет, не венчается, аще не законно мучен будет (2 Тим. гл. 2, ст. 5).

Вы снóсите труды, и подвиги, и разныя напасти: но может быть только для мира, для своих каких либо времянных выгод, по корыстолюбию, или по честолюбию. Те же самые труды и подвиги, и страдания освятите: обратите их на другую сторону: дайте им другой вид: поведите их другою дорогою и с другим намерением. А имянно, все то сносúте и терпúте, правды ради, для очищения души, для приближения к Богу, для жизни безсмертной, тогда те же ваши труды и подвиги, и страдания уже освятятся, и составят ваш крест благословенный и спасительный. Аминь.

Говорено в Чудове, 1795 года, Марта 4 дня.