СЛОВО на первую неделю Великаго поста

CЛОВО

НА ПЕРВУЮ НЕДЕЛЮ ВЕЛИКАГО ПОСТА

Наступило время святаго поста, время верным благоприятное, но неверующим и слабым скучное и отвратительное. Как кто вещь какую понимает; так к ней и расположен бывает: или паче, как кто сердцем расположен; так ему и вещь представляется. От благаго сердца, говорит Евангелие, происходит благое; а от злаго сердца, злое (Лук. гл. 6, ст. 45). Любящим Бога, вся, то есть, и самыя противныя приключения, вся споспешествуют во благое (Рим. гл. 8, ст. 28): а не любящим Бога, все, и самое доброе, обращается во зло: не по тому, аки бы доброе было причиною зла; но что развратное сердце и самое доброе в зло себе обращает.

Приложи всяк сии мысли к святому посту: увидишь, что благочестивая душа приемлет его с радостию; пользуется им, услаждается им; а душа в вере слабая, в любви к Богу прохлажденная, приемлет его с тягостию; или и совсем его не приемлет; ибо и происходящаго от него добра мало понимает.

Верный знает состав свой, что он сложен из тела и души: знает, что душа есть превосходнее тела: что иныя суть выгоды души, иныя тела, и что душевныя выгоды должно предпочитать телесным. Зная сие верный, как пост поймет, и как его примет? Он пост почитает пищею души. Пусть, скажет он сам в себе, пусть тело несколько изнурится; толькоб душа чрез то ободрилась. Пусть чувства несколько ослабнут; только бы силы душевныя укрепились. Было бы весьма безразсудно и вредно тело питать, а душу ослаблять; телесным склонностям давать волю, а душу содержать в неволе и рабстве. Так поступал великий Павел: умерщвляю, говорит, тело мое и порабощаю (1 Кор. гл. 9, ст. 27). Но чем более он умерщвлял и порабощал тело, тем более для души приобретал жизни и свободы: или паче, тем более и самое тело оживлял и творил свободным. Так поступает верный.

Но неверный, или слабый в вере, не знает своего состава: не знает, что в нем есть душа безсмертная и богоподобная: ибо так живет, как бы в нем души не было, и как бы он из единаго состоял тела. Не Бог токмо, но и мы можем узнать таковаго слабаго человека. Вот его несумнительныя приметы. Он только думает о прибытках: без меры и без конца заботится о умножении имения, да и не знает честности: всякий к приобретению способ, каков бы он ни был, почитает дозволительным. В сладострастиях утопает: ежедневные изыскивает способы ко услаждению вкуса: всякое постыднейшее дело для него не постыдно. Упражнения благочестивыя, собрания церковныя для него скучны и отвратительны; а всею душею несется на позорища, на зрелища, на игры, на увеселения. Все время в такой тщете препровождая, о будущем не думает; да и думать боится: ибо таковая мысль могла бы удержать, хотя вреднейшия, но любимыя его страсти. Таковый человек, подумайте сами, как примет пост? Или паче, сие святое упражнение может ли в таковой душе найти себе место?

Верный и словом Божиим просвещенный знает, что первый человек создан в непорочности, и удостоен блаженнаго состояния: но нарушив пост, то есть, воздержание, всего того лишился, и подпал гневу Божию. Мы потомки его в туже нещастия бездну низпали. Но благодатию Христовою от того освобождены; однако с тем, да уже во обновлении жизни ходити начнем (Рим. гл. 6, ст. 4). Помнит сие благочестивая душа, и всемерно хранит воздержание, дабы паки не подпасть праотческому нещастию, и благодать Христову не сотворить тщетною.

Но неверный, или слабый в вере, не только о сем не думает, но едва ли и понимает; или, ежели и понимает, но верить тому не хочет; или, ежели бы и захотел, но не может. Ибо страстями униженныя и порабощенныя его мысль и сердце, до таковой благодатной высоты подняться не могут.

Верный понимает великое дело искупления нашего. Надлежало Богу сойти с небес, в нашу облещися плоть, пострадать и умереть поносным образом. Возможно ли, возможно ли, чтоб добрый Христианин тогда жил во всякой роскоши, когда его Избавитель столько для него страждет? Чтоб он спокойно опочивал в объятиях похоти плотския, когда его Ходатай для его спасения проливает кровь? Возможно ли, чтоб он не принес таковому своему Избавителю малейшей жертвы воздержания; да и то не для его пользы, но для своего блаженства?

Но неверный, или слабый в вере, сего не понимает. Вы сами видите, колико превосходны и возвышенны таковыя истинны: но он ползает по земле: пригвожден к чувствам: ими одними управляется; и будучи отягощен бременем страстей, на сию небесную высоту возвыситься не может. И по тому Апостол еще прибавляет, что таковым развращенным даже безумием кажется самое таинство креста. Слово крестное, погибающим убо юродство есть (1 Кор. гл. 1, ст. 18).

Верный ожидает своего воскресения; воскресения не души токмо, но и тела. Воскресения не ко осуждению, но к прославлению и жизни вечной. Ожидая сего, ведает, что соединиться с чистейшим Богом иначе не возможно, разве очистив тело и душу. И как суть разные обители у Отца небеснаго (Иоан. гл. 14, ст. 2); то по тому и разные степени прославления. Чем более кто очистил душу и тело, тем вышшаго достигнет он с Богом соединения и вышшей славы. Сие очищение надлежит начать здесь: а совершится оно на небеси. Между многими благодатными способами, пост или воздержание, есть наилучшее средство ко очищению души и тела. Сей род, род нечистых пороков и страстей, ничим же изгонится, токмо молитвою и постом (Марк. гл. 9, ст. 29).

Но неверный, или слабый в вере, о сем мало помышляет. Едва ли ему когда придет в мысль подумать о своем воскресении: довольно для него, чтоб сию жизнь кончить во удовольствии страстей; ничего так не страшится, как чтобы здесь чего не случилось противнаго желаниям его и выгодам. Так может ли ему время поста и воздержания быть благоприятно?

Но мы будучи чада церкви, чада воскресения, чада, не столько родителей земных, сколько небеснаго Отца, а по тому более принадлежащие небу, нежели земле, мы сие благословенное поста время употребим в свою пользу: покаянием и исправлением возвысим себя сколько нибудь от земли: начнем здесь очищением приближаться к Богу; да удостоимся с ним соединиться во блаженной вечности. Аминь.

Говорено в Москве, в Успенском соборе 1794 года, Февраля. 26 дня, когда посвящал во Епископа в Тамбов Донскаго Архимандрита Платона.