СЛОВО На день Сретения Господня

СЛОВО

НА ДЕНЬ СРЕТЕНИЯ ГОСПОДНЯ

Праведный Симеон просит отпуска себе. Ныне отпущаеши раба твоего с миром (Лук. гл. 2, ст. 29). Да и отпуска не от должности, но и от жизни. Сия прозьба между людьми есть необыкновенна. Однако справедлива. Ибо благоразумный человек жизнь сию не почитает простым течением времяни; но прямою должностию; да и должностию самою важною. Когда человек в сию жизнь производится, от Вышняго Царя поставляется он на страже, чтоб всеприлежно стерег славу Господню и самаго себя. Все устроено быть в порядке. Храня сей порядок, хранит он славу Божию, которая открывается, когда все к уставленному от него концу приводится. Предостерегая же себя от врагов внутренних и внешних, верен он в страже Господни, и храбрый воин Иисуса Христа.

Симеон на сей страже многотрудной стоял столько, сколько продолжалась его долголетная жизнь. Но от долговременнаго повига утрудившись, напоследок просит отпуска себе. Ныне отпущаеши раба твоего с миром. Но почто, ныне? Почто не прежде? для того, что он хотел отпуска; но с миром; то есть с честию, со удовольствием и с духом спокойным.

Сколько он ни ожидал таковаго времяни: но никогдаб дождаться не мог. Ибо может ли человек сам себе доставить честь, и может ли сам свою совесть успокоить? Похвала истинная есть не от человек, но от Бога (Рим. гл. 2, ст. 29). И совесть всегда страстями смущаемая, не может успокоена быть, разве благодатию Христовою.

На то время, как просил Симеон отпуска, явился на земли тот, который есть Мир наш, и коим мы мир имамы с Богом (Рим. гл. 5, ст. 1). Сего удостоился узреть Симеон, не телесными токмо очами, но паче душевными. И для того возопил: Ныне: ныне отпущаеши раба твоего с миром: яко видеста очи мои спасение твое. Аки бы сказал: желаю отпущен быть от должности жизни сея; но отпущен быть с миром. Ибо боюся пуститься в путь вечности со стыдом и боязнию. Теперь узрев тебя посланника Божия, возвестившаго всем, в том числе и мне, мир и благую надежду, вступаю в давно мне судьбами твоими определенный путь радуяся.

Но ему прежде, скажет кто, откровение было, чтоб не видеть смерти, доколе не увидит Христа Господня (Лук. гл. 2, ст. 26). Конечно так. Но кому же нет таковаго откровения? Всяк подобно, как Симеон родится. Всяк жизнь получает конечно не с иным условием, как чтоб стоять бодро на сей страже Господней, чтоб прилежно и великодушно проходить подвиг должности, какую кому Бог назначит. Всяк знает, что надобно жизни его кончиться, и прейти в другую. Но всякому же и то открыто, что не может он от жизни сея отпущен быть с миром, ежели прежде не узрит Христа Господня: то есть, ежели прежде благодать Христова не успокоит его духа, и не исполнит благою надеждою. Когда благость Господня сим образом расположит человека, да не смущается таковый, но радостно да восклицает с Симеоном: ныне отпущаеши раба твоего с миром.

Да и чтоб уже при таковом расположении в жизни сей его удерживать могло? Жизнь сия исполненна зол. Сыне человечь! (Иезек. гл. 2, ст. 6) вопиет Пророк, посреди скорпиев ты живеши. Видех беззаконие и пререкание во граде: днем и нощию обыдет его по стенам его: беззаконие и труд посреде его и неправда, и не оскуде от стогн его лихва и лесть (Псал. 54, ст. 11, 12). Может ли сие человека к жизни привязать? особливо, когда он чист совестию, и в душе своей зрит Христа Господня?

Как нам стражу жизни сея самим собою оставить не дозволено, доколе не повелит Владыка живота и смерти: то некоторые Святые Мужи дерзали уже и скучать жизнию сею. Увы мне! вопиет Пророк, яко пришельствие мое продолжися (Псал. 119, ст. 5). Но он же не дерзая сам себя освободить от жизни сея; а находя впрочем ее для себя тягостною, вот изобрел другой способ к некоторому своему от житейских зол успокоению. А какой? Се удалихся бегая и водворихся в пустыне. Но что ты в пустыне найдешь, пророче Божий? Там чаю найти Бога спасающаго мя от малодушия и от бури (Псал. 54, ст. 8, 9). Вниду к жертвеннику Божию; к Богу веселящему юность (Псал. 42, ст. 4), кольми паче старость мою. Ибо ведаю, что крылись иногда избранные Божии в горах, и в вертепах, и в пропастех земных: коих впрочем недостоин был весь мир (Евр. гл. 11, ст. 38). И потому они от мира, яко прелюбодейнаго и грешнаго, убегали; да и мир гнушался их, яко неследующих пристрастиям его и развратам.

В таковых же мыслях был и Божественный Павел: желаю, говорит, разрешитися и со Христом быти (Филип. гл. 1, ст. 23). Однако сей богодухновенный муж в послании к Филипписием некоторое важное по сему случаю делает разсуждение. Он пишет, что взирая на собственную свою пользу, гораздо для него желательнее и лучше, свободиться от зол жизни сея, и наслаждаться блаженством будущия. Но уважая пользу других, каковая от жизни его многим произойти может, желал бы он еще продолжить многострадальный жизни сея подвиг. О душа великая! Конечно он жил не для себя, но для других. Жизнь его была всегдашняя жертва, за спасение всех приносимая. И для того он при последних часах своея жизни мог свободно сии слова сказать: аз уже жрен бываю, и время моего отшествия наста (2 Тим. гл. 4, ст. 6).

Но можно ли таковое разсуждение приложить к кому нибудь из нас? Да кто посмеет уподобить себя Павлу? Кто отважится помыслить, дабы его жизнь или должность так была полезна и нужна для других, чтоб оную многие иные гораздо с лучшими дарованиями заменить не могли? Павел был в своем роде един: жизнь его была безценна для рода человеческаго, и для церкви Божия. Но мы черви пред ним, пресмыкающиеся по земле, и только может быть, в единых себя живущие.

Однако, как конечно некоторые суть служащие пользе других по мере дарования Божия, то могут ли они просить себе отпуска со Святым Симеоном? Сей вопрос вообще не могу я решить, а может решить совесть каждаго. Однако не знаю, не извинится ли тот пред Богом, который своею жизнию жертвуя пользе других, и почти всю ее препроводив в сем подвиге, наконец, быв самыми теми трудами изнурен и естественными немощами ослаблен; а потому не находя уже в себе ни бодрости духа, ни крепости сил; ежели после всего сего отважится со смирением возвысить изнемогающий свой глас, и сказать с Симеоном: ныне отпущаеши раба твоего с миром: чтоб остающиеся дни препроводить в тишине, и развлеченныя на других мысли обратить уже на самаго себя; ежели, говорю, таковый отважится просить себе отпущения с Симеоном: не знаю, не извинится ли он пред Господем Богом? Но о сем судить предоставляю совести каждаго, при свидетельстве Духа Святаго.

Мы только вообще должны желать и молить Бога о том, чтоб когдаб он ни благоволил отпустить, отпустил бы нас с миром.

Но с каким миром? Вот Спаситель обяснил сие точно: Мир мой даю вам: не якоже мир дает, аз даю вам (Иоан. гл. 14, ст. 27). Так по сему иной есть мир Божий; иной мир света сего. Мир Божий есть чистая и незазорная совесть, успокоенная вечным заветом любви Божия. А мир света сего есть громкое свидетельство, какое он дает тому, кто верно ему, то есть его служил пристрастиям: и потому наделяет своего любимца всеми мира сего благими; но никак не может дать ему спокойствия духа и добраго свидетельства, по коему он мог бы оправдан быть пред Судиею праведным.

Нет сумнения, что всяк истинный Христианин несравненно более пожелает мира Божия, нежели мира света сего. О ежели бы и мы все, когда воля Божия даровать будет нам отпущение, удостоились сея великия благодати, чтоб отпущены были с миром Божиим, с каковым отпущен праведный Симеон! Аминь.

Говорено в Чудове 1792 года, Февраля 2 дня, На особенный случай.