Слово на день святителя Николая

СЛОВО

НА ДЕНЬ СВЯТИТЕЛЯ НИКОЛАЯ

Праздник нынешний есть свойственный церкви Российския. Всех она почитает и прославляет святых угодников Божиих: но особенное изъявляет усердие свое к святителю Николаю. В иных святителях почитает она дар премудрости, в других ревность по благочестии; в иных бодрое о стаде своем попечение: а в святителе Николае особенно и любит и прославляет сердоболное его о сущих в бедах предстательство и к бедным милосердие. Конечно важная причина прославлять память таковаго мужа, котораго жизнь была полезна и благодетельна для жизни других.

Но чем же почтим мы память его? Одними ли словами, одними ли похвалами, и пениями приносимыми имяни его? Ежелибы святый Николай помогал бедным одними словами, одними наставлениями, одними проповедями, хотяб и сие в нем достохвально было: ибо и утешить в бедности, и наставить в трудных обстоятельствах есть не малое одолжение: однако не так, как бы то изъявить и самым делом. Ежели кто, Апостол Иаков говорит, увидит, что брат или сестра наги и голодны, и скажет им, подите ко мне в дом: грейтеся и покойтеся: а не накормит их, и не оденет их: кая в том польза? (Иак. гл. 2, ст. 15 и 16). Празднуемый святитель и учил и творил, и утешал, и помогал: делу предшествовало слово, слову последовало дело.

Почему и нам надлежит таковым же образом поступать. Прославим его милосердие; но и сами да будем милосерды. Почтим его память не одними словами, из уст исходящими, и на воздухе исчезающими: но самыми делами, которых плод есть безсмертен и вечен. Святитель есть зерцало милосердия. Посмотрись ты в сие зерцало. Ежели видишь себя в нем похожа милосердием на святителя; ты просвещаешь и свое лице, и самому зерцалу доставляешь славу. А ежели смотрясь в зерцало милосердия, в лице своем усматриваешь черты нечеловеколюбия, жестокости и скупости; ты не похож на мужа милосердаго. А потому и сам ты несчастлив; и зерцало посрамляеш; или паче, напрасно смотришся и в зерцало, которое никакова в тебе не открывает сходства.

Сие есть намерение церкви. Она уставила праздновать святым, дабы мы подражали им. Правила всех наших дел открыл нам Бог в слове своем: а примеры добраго жития открыл нам во угодниках своих. Какое же есть различие между правилом и примером? Нет никакова. Ибо и то и другое к одному концу ведут нас. Однако способы, какими они нас к добродетельному житию направляют, суть различны.

Правило есть от единаго Бога. Ибо никто из смертных не может знать, что есть истинное добро, и что есть настоящее зло, ежели сам Бог того не откроет. Он есть един истинна; и он един весть истинну. Человеческия разсуждения суть слабы: мудрований много, но основательности мало; и чем более человеки мудруют, тем более себя запутывают и разстроивают. Одни почитают добрым то, другие другое. Одни добра, яко зла отвращаются; а другие и за злом, яко за добром бегают. Надобно было нам в сей слабости и бедности помочь единому Богу. Почему и благоволил он открыть нам правило добра и зла законом своим. О сей нашей немощи в разположении добра и зла свидетельствует Апостол: Не довольны мы, говорит, и помыслить что от себе, яко от себе; но довольство наше есть от Бога (2 Кор. гл. 3, ст. 5). И так правило есть от единаго Бога.

Но пример есть от человек. Не для того, акибы человеки сами собою без Божией благодати могли добро творить: но что Бог пример открывает нам в человеках. Ему не льзя в пример нам представить самого себя. Ибо Якоже небо отстоит от земли; тако отстоит высота его естества от низкости нашего (Исаии гл. 55, ст. 9). Но все человеки, сколькоб святы ни были, по естеству нам сродны. Темже немощам, темже искушениям были подвержены. Однако, когда от правила Божия не отступили, заградили нам уста ко всякому извинению.

Не можем сказать, что закон исполнить трудно; когда многие его исполнили. Не можем сказать, что не сносно терпеть скудость и нищету; когда многие и добровольно богатства отреклись, и сему безмятежному состоянию себя подвергли. Не можем сказать, что трудно воздержаться от пищи, пития и похоти: когда многие над всем сим возторжествовали славно. Не можем сказать, что снабжая других, опасно, чтоб и самих себя до крайней не довести нужды: когда многие, чем более были щедры, тем более невидимо от Бога были благословляемы. Не можем сказать, что тягостно сносить обиды и поношения других: когда многие поношающих благословляли, и за обидящих молилися; а чрез то и гнев недругов укротили, и их с собою примирили. Вот что действует пример! Он всякое извинение от нас отъемлет.

Правило не допускает тебя извиняться неведением; а пример не допускает извиняться слабостию. Не можешь ты сказать, что правило закона Божия не всякому вразумительно. Пусть бы так было; ежелиб сие разумелось о правилах изображенных в книгах закона. Не всяк книги закона прочитывать может: не всяк может оные выразуметь. Но ежелиб тебе книга закона была и неизвестна и невразумителна: но сие же самое правило написано у тебя на сердце в совести. Так как же уже извинишся ты незнанием.

Может быть по несчастию и сия самая книга совести у тебя зачерненна и для тебя невразумительна. Но кто же в сем виновен? Книга совести есть ясна и весьма вразумительна, когда она непорочна. Но когда зачернена и потемнена пороками и страстями, какое уже для тебя остается извинение? Ты принял книгу чистую и весьма вразумительную, но оную зачернил, и так испортил, что в ней ничего яснаго и вразумительнаго не осталось. И так правило закона Божия не допускает тебя извиняться неведением.

А пример еще и более тебя поражает. Пусть бы ты не знал правила Божия в книге закона изображеннаго: пусть бы уже сие правило и в самой совести твоей было помраченно: так воззри на примеры других. Они не обличают только тебя в твоем неведении, но и наставляют. Чего ты сам собою не разумееш, научися от других. Ты глубоким сном спиш, но се отвсюду примеры тебя толкают и возбуждают от сна. Не льзя, чтоб между многими развратными не было и добродетельных людей. Воззри на них и сравни дела свои с их делами, и усмотря великое различие, разбуди себя, и свою книгу совести с их книги поправь и почисти.

Но в жизни сей, скажешь ты, не без трудности узнать и добрых людей. Лицемерие умеет притворяться. А прямо добродетельный, сколько возможно, скрывает свою добродетель, да невидима будет от человек: он ее творит втайне, да Отец небесный видяй втайне воздаст ему яве. Но сколькоб добродетельный человек ни таил своей добродетели, трудно чтоб Бог оную не открыл, Вы есте свет миру: не может укрытися град верху горы стоя, и светилник поставленный на свещнице светит всем, иже во храмине суть (Матф. гл. 5, ст. 14).

Но пусть бы и так: что в жизни сей не без трудности узнать, кто есть прямо добродетельный человек. Так вот Бог уже открывает их нам по кончине их. Прошло время сокровеннаго их подвига: прославлены они ныне пред лицем вселенныя. Церковь их проповедует велегласно, все добродетели их всем возвещает, не скрывает ни от кого, и всю жизнь их обнажает, и представляет к подражанию всем. Теперь извольте еще извиняться: но не знаю, что уже можете придумать к своему извинению. Правило закона всякое неведение опровергает: пример всякую слабость осуждает.

Но почто извиняться? Искать извинения, есть желать продолжения своих слабостей. А почитать себя неизвинительным, есть надежда ко исправлению: ибо есть приступ к покаянию. Признающий болезнь ищет исцеления; а в непризнающем болезнь усиливается.

Боже! колико ты милосерд к нам. Заграждаешь нам уста к извинению: но тем самым отверзаешь оные ко исповеданию. Ты нас обличаешь не для того, чтоб осудить, но чтоб подать случай ко оправданию. Мы больны; ты не гнушаешся болезненных: но посылаешь немедленно ко исцелению духовных врачей.

Из таковых врачей есть и празднуемый нами Святитель. Врачевал он в жизни: врачует и ныне. В жизни врачевал он своею собственною особою: ныне примером своего жития. В жизни предстоял сему жертвеннику принося жертву о себе и о людских невежествиих. Ныне предстоит престолу небесному, принося жертву единственно о наших невежествиях. Ты же, великий Боже! действием сего приношения исправь наши невежествия, и исцели немощи наши о Христе твоем, иже есть един великий Архиерей и жертва пред тобою. Аминь.

Говорено в Чудове монастыре 1791 года Декабря 6 дня.