Слово на день святителя Алексея

СЛОВО

НА ДЕНЬ СВЯТИТЕЛЯ АЛЕКСИЯ

Умер праведный, остави раскаяние (Притч. гл. 11, ст. 3), говорит писание. В ком оставил праведный раскаяние? В самом ли себе? Но он со Апостолом чрез всю жизнь и мыслил и говорил: Желаю разрешитися, и со Христом быти. Мне еже умрети, приобретение (Филип. гл. 1, ст. 23 и 21). Конечно не раскаевается праведный, достигши того пристанища, коего всегда желал и искал, и пременив жизнь временную и бедственную на вечную и блаженную. Так оставил ли он раскаяние в других благочестивых людях, после смерти его на земли оставших? Но они единым с ним духом одушевленны. В жизни сей Дух Святый соединял их единомыслием и добродетелию: и по смерти они с ним душею неразлучны, разве только несколько сожалеют, что продолжается еще их странствование; однако ежедневною надеждою себя утешают, что скоро с ним соединятся на веки в нетлении.

Так в ком же умирающий праведный оставляет раскаяние? Конечно в грешниках. Праведник в жизни им неприятен был. Он обличал их пороки и словом и делом. Отводил ли их от злых дел своими наставлениями: касался тем их страстей. И потому обличения и наставления таковыя были для них отвратительны. Жил ли праведник по заповедям Господним, и все мирския отвергал пристрастия? Таковое светило ослепляло очи грешников. Они говорили: Несносен нам праведник. Для чего? Для того, что неподобно нашему житие его (Прем. гл. 2, ст. 15).

Сие отвращение доводило их иногда даже до того, что они уже и гнали праведника. Умер он. Уста его вечным молчанием запечатленны. Безумный грешник радуется, что обличитель скрылся от очес его. Но что паки видит он во ужасе? Дела праведнаго не умирают: жизнь его добродетельная открывается еще в большей славе; еще более сиять начинает. Не только не перестает для грешника служить обличением, но еще более его касается и уязвляет. Что же остается несчастливому грешнику делать? Конечно приходит он в раскаяние. Умер праведный, остави раскаяние (Притч. гл. 11, ст. 3). Сожалеет, что не слушал его советов и наставлений: скорбит, что святому его примеру не следовал: терзается, что иногда оскорбительными досаждал ему словами: мучится, что иногда даже его и гнал, и воздавал зло за благое.

Но почто сказано, что праведник своею смертию оставляет грешнику раскаяние; а не сам собою грешник в раскаяние приходит? Для того, что грешник сам собою смерть праведнаго с начала почитает приобретением для страстей своих. Он думает; умер праведник, не стало обличителя: я теперь буду спокойнее, и страстям моим чинить всякое удовольствие, никто уже не помешает. Но противу чаяния своего видит совсем тому противное. Праведнаго жизнь еще становится откровеннее; даже сам Бог оную утверждает, прославляя тело его нетлением; а святость его чудесами. Кого он презирал; того Бог до небес возвышает: кому он подражать гнушался, того Ангели в содружестве своем иметь радуются. Коего он гнал, того Бог поставляет ему судиею, и судиею вселенныя: все сие грешника и нехотящаго приводит в раскаяние. Умер праведный, остави раскаяние.

Но О коликим безценным богатством изобилуют праведники! Умирает праведный, оставляет по себе наследие; умирает же и грешник, и оставляет также по себе наследие. Наследие грешника состоит во множестве денег, дорогих каменьев, платья; в домах и в вотчинах. Пишет он духовную: тому и тому, то и то оставляю. Сие пишу в полном разуме, и завещаваю, чтоб все то непременно и в точности было исполняемо. Но Бог в тотъже самый час подписывает определение: Безумне! в сию нощь душу твою истяжут от тебе: а яже уготовал еси, кому будут? (Лук. гл. 12, ст. 20). А пророк провидя сие, и сожалея о безумии грешников, на Божественных гуслях жалостно воспевает: Сокровиществует, и не весть кому соберет я. (Псал. 38, ст. 7). Как не ведает, кому собирает? Он написал духовную, и точно расписал, кому и что; да и строгою клятвою то утвердил. Но все то вышним судом не утверждается, и обращается в ничто. Часто все нажитое имение достается его врагу; имение, которое он с толиким трудом и неправдою наживал, и столько его берег, что сам себя и домашних лишал нужнаго. Ежели же и не врагу его достанется, то безпутные дети и наследники проживут в мотовстве и разпутности.

Ибо иначе тому и быть не льзя. Где чрез всю жизнь объят человек одним сребролюбием и скупостию, и все нажитое оставляет только при своей смерти; не для того, чтоб он хотел оставить, но оставить его смерть принуждает: при таковом расположении не может быть ни добраго детям воспитания; понеже нет добраго примера: ни с сродниками и друзьями добраго и любовнаго обхождения. Почему получив имение таким образом воспитанные дети, не могут употребить оное, разве на одни развраты, и свои и других. А сродники и друзья получив им завещанное, ниже благодарными бывают. Ибо почитают себя обязанными не столько умершему, сколько смерти его; ведая, что не по его доброжелательству, но по принуждению смерти то им досталося. И так умерший грешник поистинне о своем имении не весть, кому соберет è.

Но еще притом тем нещастливее, что в жизни обижал многих, и служил примером разврата, да и по смерти становится виновным в разврате тех, коим развратиться, имение его случай подало; а потому в вечности казнь себе еще умножает.

Но какое праведник после себя оставляет наследие? Не денги, не домы, не поместья и прочее тленное. Но чтоже? Оставляет раскаяние. Умер праведный, остави раскаяние (Притч. гл. 11, ст. 3). Завещавает грешнику, чтоб он от него в наследие принял раскаяние. О наследие богатое! О богатство спасительное! Ибо раскаяние в наследие полученное приводит в признание грехов, во исправление и во обновление добродетельныя жизни. Что может богатее и полезнее быть таковаго наследия? Богатством мирским человек развращается, или становится только богатым; а более ничего. Но богатством покаяния от праведнаго оставленным человек исправляется, становится честным, добродетельным, Богу и людям любезным. Благодетельствовал праведник в жизни, благодетельствует и по смерти. В жизни заслуживал он себе награду от Бога, и по смерти, производя в других покаяние, умножает себе венцы небесные.

Бывают иногда праведники в жизни сей богаты и мирским богатством; но они столько бывают просвещенны Богом, что оставить по себе духовную почитают излишним. Они в жизни сей при себе богатство употребляют на благия дела. Ибо они ведают, что богатство может быть вредно, может быть и полезно. Оно может опровергнуть во ад: но имже можно купить и небо. Духовная в сем случае излишна. Ибо, препроводив жизнь во грехах, по смерти небо имением купить трудно, или и не возможно. Они разсуждают, что богатство мира сего есть тленно; и ежели его оставить на непостоянной земле, оно истлеет, и обратится во зло или ему, или другим. А ежели его наперед послать в нетленное небо; оно там не истлеет, и обратится во благое и ему и другим. И потому наперед оное посылают на небо, благодетельствуя в нужде другим, снабжая бедных, воспитывая сирот, и всякому требующему имея всегда отверстую руку.

И так праведный сам себе в своем имении делает завещание; да оное же сам при себе и исполняет. Что же от сего благодетельства останется, пусть то будет наследникам добродетельным и друзьям верным. Более же оставляет им в наследие свою добрую жизнь, свою честную память. На что детям и сродникам другое наследие? Довольно он их обогатил, когда их оставил по себе честными и добродетельными. Ежели же они после него осталися неисправными; и в таком случае оставил он им в наследие раскаяние: что они вспоминая его добрую жизнь, могут притти во исправление. Умер праведный, остави раскаяние (Притч. гл. 11, ст. 3).

Примеров для сего искать не нужно. Се предлежит пред очами нашими праведник сей. Умер он: но оставил нам детям своим богатое по себе наследие. Оставил не злато, и сребро и камение драгое, но свою святую жизнь: она драгоценнее всего мира. Оставил нас обогащенными правоверием и просвещением в законе и благонравии: оставил нас не заблуждающими, но последователями истиннаго учения. Ежели же мы и осталися после него неисправными и грешными, в сем случае оставил он нам в наследие по себе раскаяние; да взирая на его жизнь толико Богом прославленную, раскаеваемся, и исправляемся.

Ты же святителю Божий, молитвами своими устрой, да оставленное тобою нам наследие не расточим, яко блудный сын: или, ежели мы и блудные дети, да приидем в раскаяние, и паки возвратим себе благоволение небеснаго Отца. Аминь.

Говорено в Чудове монастыре 1791 года Маия 20 дня.