Слово в неделю вторую великаго поста

СЛОВО

В НЕДЕЛЮ ВТОРУЮ ВЕЛИКАГО ПОСТА.

Евангелие весьма часто поминает о страждущих различными болезнями, яко то о разслабленных, о слепых, сухих, хромых, и о многих других недужных. Везде человеческое естество представляется в таковом печалном зрелище. Но и кроме болезней, сколько в мире есть других зол: различныя гонения, притеснения, несогласия, вражды, междоусобия: везде больше воздыхания, жалоб, роптания, негодования, уныния, нежели удовольствия и радости.

Можно ли сказать, что мы некоею не известною судьбою осуждены на таковую горестную жизнь. Но правосудие и благость Создателева сего не только сказать, но и мыслить нам не дозволяют. Так чтож всему тому причиною? Грех, сей смертоносный источник все наши дела заражает и весь превращает порядок. Но не уже ли нам никакова не оставлено средства, чтоб мы сие зло, хотя не истребить, но по крайней мере уменшить могли. Конечно есть; и из первейших таковое есть, покаяние.

Покаяние есть признание греха. Тот близок ко исправлению, кто свой грех признает. Удивителное есть греха ухищрение, что он сильно человека к себе привлекает, однако признавать себя грехом не допускает. И потому человек обыкновенно ищет свой грех чем нибудь извинить, или представить его под иным видом, нежели каков он сам в себе есть. А иные, пришед во глубину зол и совсем не признают, чтоб был грех. Все, говорят, происходит по склонностям природы, и требования таковых склонностей исполнять, не заключает в себе ничего порочнаго.

Я опровергать таковых мнение не имею нужды. Ибо тотчас всяк видит, сколько оно есть неосновательно, и ежедневным зол и следствий греховных опытом опровергается. Мы больше себя упользуем, ежели сколько нибудь ослабим наши во грехах извинения.

Покаяние есть признание греха: сие признание должно быть искренное. Искренное греха признание не может быть, разве когда я точно узнаю всю греха злость и вред, и совершенно отвратительным его себе представляю. А извиняться во грехе, несумнительно означает, что я еще точно не признаю греха своего, по всей его злости и вредности; а потому и не совсем он мне отвратительным кажется. И желается от него отстать, и некоторая еще сокровенная к нему есть в сердце привязанность. Сие не может быть вместительно с истинным покаянием. Лучше злость и вред своего греха увеличить, нежели уменшать. Увеличение нашего греха суд Божий уменшит; а уменшение наше его правосудие увеличит. На что входить с ним в прю и суд? Лучше говорить: Не вниди в суд с рабом твоим, яко не оправдится пред тобою всяк живый (Псал. 142, ст. 2).

Да и какия наши могут быть извинения справедливыя? Вообще на все грехи одно у нас извинение: слабость наша. Но сия слабость оправдает ли нас? Пусть бы была и слабость, но такая, которая нам врожденна, и которую мы никак преодолеть не можем. Но разсмотрев нашу слабость, открывается, что мы свою природу и склонности ея ослабили сами своим нерадением и пренебрежением всех средств спасительных.

Но пусть бы была и слабость: мы не о том теперь говорим, чтоб были мы безгрешны: но говорим о покаянии, чтоб искренно свой грех признавать, и извинениями своими не давать ему в нас укореняться.

Покаяние не относится к одному прошедшему времени; а паче к будущему: то есть, недовольно, чтоб содеянный грех нам прощен был: надобно, чтоб и навсегда он от нас был отдален. А по сему искренное признание греха не может быть без сокрушения сердечнаго. Представив себе грех во всем его виде злости и вреда, поразишься ты стыдом, содрогнешь сердцем, и возмутятся вся внутренняя твоя. Вот тяжкий удар на твою душу! но сии язвы исцеление приносят. Грешник нечувствителный говорит: Бил еси нас Господи и не поболехом (Иерем. гл. 5, ст. 3): а кающийся грешник взывает: Смятошася кости моя, и душа моя смятеся зело (Псал. 6, ст. 3). Но благо мне, яко смирил мя еси (Псал. 118, ст. 71).

Обыкновенно случается, что страдавший жестокою болезнию крайне того остерегается, от чего ему болезнь приключилася. Так сокрушение сердца и духа от признания греха, будет служить предосторожностию, чтоб впредь таковым терзанием не возмущать покоя души своея. Кто не пожелает онаго в совести чистаго мира и тишины, коими наслаждаются рабы Божии? Ибо сколь ни тяжко есть сокрушение сердца в истинно кающемся; однако весьма оно лечительно и ведет ко успокоению душевному. Печаль, яже по Бозе, говорит Апостол, покаяние нераскаянно соделовает во спасение (2 Кор. гл. 7, ст. 10).

Печаль мира сего ничего кроме вреда, не причиняет. Потерял ли кто детей, имение, честь, печалию ничего того не возвратит; а только ослабит здоровье и сократит свой век. Но печаль, каковую чувствует человек в покаянии, истребляет грех, и дух разслабленный оживляет и ободряет. Печалиться и сокрушаться должны мы в покаянии, не для того, чтоб в сем тяжком состоянии всегда пребывать, но чтоб великодушно перенесши сие духовное резание, напоследок исцелить свою рану.

Но все, что мы доселе ни говорили о покаянии, есть разсуждение на разуме нашем основанное. А должен я вам, яко Христианам, еще нечто о том сказать духовное и Христианское. Грех есть преступление закона: а закон преступника своего подвергает проклятию. Ибо закон Божий гласит тако: Проклят всяк, иже не пребудет во всем писанном в книге закона (Гал. гл. 3, ст. 10). Когда я закон во всем исполнил, и ни в чем его не нарушил, должен праведником у Бога почтен быть по Его правосудию: но когда я закон в чемлибо преступил, заслуживаю казнь законом преступнику назначенную. Покаяние наше само по себе сильно ли нас избавить от сея казни, и включить в число праведников? В сем случае закон нас не разрешает; а отсылает к Евангелию. Ибо оно проповедует кающемуся милосердие Божие, отпущение грехов и освобождение от наказания. Но милосердие Божие может ли быть с нарушением Его правосудия? Одно и другое в Боге есть всегда свято и ненарушимо. Бог колико есть милосерд, толико и правосуден. Казни вечной подвергнуть грешника кающагося есть несвойственно Божию милосердию: но и почесть хотя кающагося, но преступника закона, праведником, есть невместительно Божию правосудию. Безконечная премудрость Божия единая могла изобрести способ, сии свойства без взаимнаго нарушения согласить и соединить.

Сия есть великая тайна в Евангелии нам открытая; и оную разумеют чада Божия Духом святым просвещенные. Великая оная жертва на кресте принесенная и правосудию Божию за наши преступления удовлетворила, и заслужила нам милосердие и грехов прощение. Подвергать ли нас казни за преступления наши? Но оную великий ходатай Бога и человеков за нас уже претерпел во плоти нашей. Искать ли нам кающымся милосердия? Оно уже нам доставлено и само собою к нам приближилось. Покайтеся, приближися бо царствие небесное (Матф. гл. 3, ст. 2). Не мы его искали; но оно нас постигло: милость Господня предварила нас. Явлен бых не ищущым (Исаии гл. 65, ст. 1), и Пастырь добрый сам пришел взыскать овцу погибшую.

Грешник кающийся! ободрись таковым Божиим к тебе снисхождением. Самое признание греха, моглоб тебя ввергнуть в уныние и отчаяние. Ибо не мог бы ты еще себя уверить, что стоит ли того твое покаяние, дабы все грехи твои и беззакония загладить, почесть тебя праведником, возлюбить тебя Богу, яко возлюбленнаго сына своего и посадить тебя с собою на престоле. Но се благодать изливается на тебя несравненно более, нежели сколько самое твое покаяние заслуживает. Идеже умножися грех, преизбыточествова благодать (Рим. гл. 5, ст. 20). Так может ли уже что твое удержать покаяние, когда оно толико ободрено и обнадежено; когда чадолюбивый Отец сам исходит на твое сретение тебе блудному сыну, но кающемуся?

Я уже твоему оставляю разсуждению, что тебе делать остается, получив толикую благодать? Пребудем ли, вопрошает Апостол, во грехе, да благодать приумножится (Рим. гл. 6, ст. 1). То есть, когда все грехи столь щедро и скоро благодать прощает; то не свободно ли уже на всякие грехи пускаться, в надежде скораго прощения? О какаяб была сия дерзость, безчувствие и неблагодарность! Нет: лучше со Апостолом положим и скажем: иже покаянием умрохом греху, како паки будем жити в нем (Рим. гл. 6, ст. 2). Аминь.

Говорено в Чудове монастыре Февраля 17 дня 1790 года.



Оглавление

Частые вопросы

Интересные факты

Для святой воды и масел

Стекло, несмотря на свою хрупкость, один из наиболее долговечных материалов. Археологи знают об этом как никто другой — ведь в процессе полевых работ им доводится доставать из земли немало стеклянных находок, которые, невзирая на свой почтенный возраст, полностью сохранили функциональность.