Слово в неделю пятую великаго поста

СЛОВО

В НЕДЕЛЮ ПЯТУЮ ВЕЛИКАГО ПОСТА.

Ктоб мог подумать, чтоб самое честолюбие приводило к покаянию? Оно кажется наиболее от того отводит, и весьма удаляет. Честолюбие есть страсть: оно человека по всему привязывает к миру: и более оно прельщается наружностию; а внутренности не разумеет; и потому не желает и не ищет.

Но Евангелие и самую сию страсть умеет обращать к лучшему, и из нея как бы насильно исторгает существенную для нас пользу. Взойдите со вниманием в нынешнее Евангелие; и вы то узрите и признаете. Просили у Иисуса Христа два ученика первых при нем честей: честей подлинно мирских, одного наружнаго блистания и тщетной величавости. Спаситель видя, что они в мыслях своих заблуждают, и сами не знают, чего просят, взял из сего случай, возбудить их к желанию лучшей и истинной чести, да и показать прямое средство, коим она приобретается; он сказал им: Можете ли вы пить чашу, которую я пию; можете ли креститься тем крещением, коим я крещаюся (Матф. гл. 20, ст. 22). Что есть сия чаша? Что сие крещение? Не покаяние ли? Чаша сия есть исполненна слез: крещение сие есть погружение в потоках собственной крови. Ибо сию чашу Господь наш пил: сим крещением крестился он. Тогоже требует от нас и покаяние.

Не можем сказать, что сия чаша горестна; или сие крещение тяжко. Ибо когда Господь наш оную чашу пил со удовольствием, и крещением тем крестился с радостию; то как же бы уже последний раб то творить возгнушался, или бы убоялся?

Но пусть чаша та будет горестна; пусть то крещение будет тяжко: но когда чрез сие питие, и чрез таковое крещение можем достигнуть до высочайшей чести; то тем самим должны они для нас быть не только сносны, но и вожделенны. Мы восхищаемся желанием высоких честей: так благоразумно ли будет пренебрегать те средства, кои прямо и безошибочно к тому приводят? Ибо Иисус Христос Апостолам просящим великих честей точно сказал, что не иначе до оных достигнуть можно, как питием оной чаши, и принятием его крещения. И так приноси Богу покаяние, пей оную благословенную чашу, и погружайся в живом источнике таковаго крещения. Чрез сие и истинной и высочайшей достигнешь ты чести. Вот и самое честолюбие может нас привести к покаянию.

Но какой чрез покаяние можем мы достигнуть чести? Самой великой и самой истинной. Не думай, чтоб истинная честь состояла в одних наружных блесках, в одних пышных знаках, в гордых выездах, в блистательных одеждах, в окружении великою толпою людей, в унижении и ползании других пред тобою; в изобильных столах, в великом богатстве, и в протчем, в чем обыкновенно люди непросвещенные, или сами себя обманывающие, честь поставляют. Никак! При всей таковой чести можно быть безчестным: ибо можно быть порочным; так где же тут честь? Мы вспомним о самой первой чести, коею Бог человека почтить благоволил, и коею он его отличил от всех тварей. Надел на него, какбы самую знатную кавалерию, или паче, яко царский венец, образ свой.

Подлинно и цари земные, когда удостоивают кого носить свой образ, почитается то не малою честию; но Бог почтил человека столько, что удостоил его носить самый образ свой. Но в чем состоял сей образ? В святости, в непорочности, в неповинности.

Сия величайшая честь тотчас и другую привела за собою честь знатную. А какую? Господствуйте и обладайте рыбами морскими, и зверями, и птицами небесными, и всеми скотами, и всею землею, и всеми гады пресмыкающимися по земли (Быт. гл. 1, ст. 28). Может ли что чести сея быть превосходнее? Или владычества сего что быть обширнее? С какою жадностию, с подъятием коликих подвигов люди стремятся, чтоб некоторою земли обладать частицею! Но удостоившись человек носить образ Божий, получил во владение всю землю, и власть его разпростерлась на всех животных.

Не человеку они повиновались: ибо он сам собою прах и создан из брения. По наружности и по телу многия животныя его или сильнее, или проворнее, или красивее. Не человеку они повиновалися. Но когда усматривали, что человек носит на себе образ великаго Царя неба и земли, и всех духов и всякия плоти, то по сему тотчас они ему повиновалися, почитали его и боялися.

Ныне сего уважения и боязни от животных к человеку мы не усматриваем. Часто они его терзают, а иногда и пожирают. Для чего? Для того, что человек образ Божий или потерял, или его обезобразил. Подобно, как святый Златоуст говорит пес своего господина и ласкает и боится его: но ежелиб господин надел на себя платье какое необыкновенное и странное, и лице свое измарал бы сажею, то пес не узнав образа господина своего, бросился бы на него, и начал бы его терзать. Тоже воспоследовало и с человеком по потерянии в себе образа Божия.

А что сие есть истинно, то и ныне доказывает самый опыт. Некоторые мужи, коих осенила свыше благодать, были святы и непорочны, и образ Божий в себе возобновили, тотчас и оная над животными власть к ним возвратилась.

Представь себе Даниила. Он ввержен был в ров, где были львы. Не он их, но они его устрашилися; или паче не его, но увидев образ Божий, который ясно сиял в непорочной душе Данииловой: усмотря сие, тотчас они стали, яко агнцы кроткие.

Представь себе и Павла. Усекнула его змия (Деян. гл. 28, ст. 3): все предстоящие почли, что Павел падет, и умрет: но он оттрясши змию от руки своея во огнь, остался ни мало невредимь. О сем разсуждая святый Златоуст говорит: ежелиб кто взлезал на весьма крутую каменистую гору; но не имел бы за что ухватиться; то должен он упасть, и разшибиться в прах: так оная змия отважилась всползти на Павла, как на высокую крутую гору, но не нашедши в нем греха, за который бы могла она уцепиться, принуждена упасть и сокрушиться.

Грех и порок наш и самых зверей противу нас ожесточил. Они стали свирепы, когда мы нравами разсвирепели. Светская история повествует, что в новом свете Американцов нашли весьма простыми и смирными: почему и самые звери теже самые, кои у нас свирепы и люты, найдены у них весьма мало той свирепости и лютости имеющими. Мы их везде гоним и убиваем: всегдашний страх озлил их противу нас; и сия их злость на конец чрез продолжение времени в природу обратилася. Ежелиб и господин поступал всегда с рабами, как со зверьми, то и рабы, сколькоб кротки ни были, могут наконец разсвирепеть и стать злыми.

Но что нужды нам много говорить о владычестве над животными? Когда не можем мы их властию своею укротить, так можем их или убежать, или предостеречься, или защититься. Есть у нас другие звери, кои и диких зверей зделали зверями. Таков зверь есть гнев; таков зверь есть гордость, похоть, славолюбие, сребролюбие, и протчие пороки и беззакония; сколько их есть, столько же есть и зверей; да и зверей самых лютых, свирепых и неукротимых. Возъимей похвалное честолюбие, чтоб возобладать ими, покори их своей власти, будь их царем. Сие царство Бог не только тебе поручает; но и требует от тебя онаго.

У людей пожелать только быть царем, есть крайнее бедствие. Но Бог, так сказать, свое царство уступает тебе: Сядете, написано, и вы со мною на престолех (Матф. гл. 19, ст. 28). Да не только уступает; но паче осуждает, ежели царями быть не захочем. Сие-то честолюбие всегда тебя да поощряет. Сия честь есть высочайшая, нам сродная и первородная.

Погубили мы образ Божий, с коим соединено владычество наше. Но можем образ сей скольконибудь возобновить. Чем? Покаянием. Можете ли пить чашу, юже аз пию; и крещением, имже аз крещаюся, креститися (Матф. гл. 20, ст. 22). Наполни сию чашу слезами твоими: омочи ими с Давидом и самую постелю твою: в священной сей купели погружайся. Не требуется от тебя мученичество, дабы по подобию святых мучеников столько пролить крови, чтоб довольно было человеку в ней, яко в купели погрузиться. Не требуется от тебя сего. Тяжек для тебя к ношению крест Христов: так хотя возми крест свой и по нем гряди. Победи себя в худой привычке: преодолей леность, упражняйся в похвальных трудах: убегай безчестных содружеств: последуй разуму и совести: всякой день удели несколько времени на принесение Богу молитв и на размышление о своих грехах: не оставляй, чтоб их всегда не признавать: сожалей о том и крушись: испусти хотя каплю слез, в знамение твоего раскаяния. Не опусти, чтоб в назначенный день не быть при службе Божией: хотя единожды в год исповедуйся и святых таин причастися. Довольно для тебя чаши сея; довольно сего крещения.

Уже ли и сия чаша для тебя горестна? Но сколько ты же сам для мнимых человеческих честей, для мнимаго прибытка, себя безпокоишь, изнуряешь и истощаваешь. Пиешь ты сию горкую чашу и не жалуешься: так Господня ли чаша должна быть для тебя горестна? Кто нас в сем извинить может?

Лекарь подая лекарство, и видя, что больной онаго отвращается, сам наперед отведывает, и оное хвалит, чтоб больной принять то не боялся. Господь наш, для того точно наперед соизволил сам оную чашу пред очами нашими испить, чтоб она не казалася нам быть отвратительною. Ежели же сея сладкия чаши пития будем убегать, то страшиться должны, чтоб нам во свое время не поднесена была горестнейшая чаша гнева и ярости Божия, юже испиют вси грешнии земли (Псал. 74, ст. 9). Аминь.

Говорено в Чудове монастыре 1788 года, Апреля 2 дня.



Оглавление

Частые вопросы

Интересные факты

Для святой воды и масел

Стекло, несмотря на свою хрупкость, один из наиболее долговечных материалов. Археологи знают об этом как никто другой — ведь в процессе полевых работ им доводится доставать из земли немало стеклянных находок, которые, невзирая на свой почтенный возраст, полностью сохранили функциональность.