27. В неделю Ваий

CЛОВО

В НЕДЕЛЮ ВАИЙ.

Доселе был в трудах мой Иисус, в подвигах, поношениях, во уничижениях. Ныне кажется уже все то прешло и миновало. Время уже когданибудь наконец добродетели свою получить награду, и открыться в свойственной ей славе. Се возходит подвижник Иисус во Иерусалим, и там его со славою стречают, откуду прежде выгоняли с безчестием: там принимают его, яко победителя и царя: где почитали его прежде льстецом и возмутителем: там радостными и похвальными воплями оглашают его слух, где прежде поношениями и хулами терзали его безщадно. Видно, что злость напоследок уступила и признала силу добродетели.

Но ах! что мы видим, что слышим? Вдруг оное ведро пременяется в ужасную бурю. Вдруг все превращается, и последнее делается горше перваго. Те самые торжественные Иисусовы встречатели становятся его предателями: те самые руки, кои пред ним носили ветви победоносные, простирают на его распятие: те самыя уста, коими восклицали Осанна и благословен грядый (Матф. гл. 21, ст. 9), неистово вопиют: возми, возми, распни его (Иоан. гл. 19, ст. 15). Что означает сия внезапная и страшная перемена? Любезные слушатели! углубимся мы в сие разсуждение. Оно есть для нас весьма важно.

Думаю, памятуете вы, что мы говорили о преодолении страстей, и что награды за сию победу надлежит искать и ожидать не в наружности, но во внутренности душевной, на небеси, а не на земли. Но вот иногда и на земли она бывает. Человека добродетельнаго и здесь иногда добрые люди похваляют, превозносят, награждают чинами, жалуют отличными знаками, и довольным содержанием.

Да кажется так бы и всегда быть надлежало. Ибо не ужели один порок и пронырство всего того достойны? Однако пример Господа нашего, да и опыты и прошедших и нынешних времен доказывают, что все то ненадежно. Всегдашнему и внезапному подлежит оно превращению и перемене: не для того, чтоб изменяла сама себе добродетель; но для того, что чем она постояннее и величественнее, тем более противу ее ненависть зависть и злоба вооружаются. И так добродетель в сей жизни и имеет иногда свою некоторую награду, и не имеет. Ежели нам дозволительно несколько проникнуть в пути провидения Божия, то достойно разсмотрения, почему добродетель в сей жизни иногда бывает награждаема; а иногда презираема и гонима.

Добродетель и здесь не всегда остается без какогонибудь награждения. Ибо нельзя сказать, чтоб одни люди недостойные и развратные были в честях, в высоких чинах, чтоб им одним поручаемы были важные должности и звания: или чтоб одни грабители и лихоимцы были достаточны и богаты. Есть и люди добродетельные, кои своими честными заслугами и отличными дарованиями получают чины, высоких достигают степеней, и довольнаго зато удостоиваются награждения. Для чегоже так?

Для того вопервых, чтоб скольконибудь поощрить нас к добродетели и здешними благими. Так как доброй отец поощряя к науке своих младых детей, дает им иногда к одной их потехе служащие подарки, или чтонибудь сладкое. Не в сих маловажных вещах состоит награда за просвещение: но ими малосмысленный отрок к тому поощряется. Ежелиб всяк за верное считал, что держася добродетели, надобно непременно быть брошенным, презренным, гонимым, и бедным, то опасность настоит, чтоб добродетель со всем и всеми не была возненавидена. И так она сама собою неочень привлекательна. Трудна, требует многаго подвига, преодоления многих трудностей, побеждения почти самого себя. Ежели бы при всем том никогда за нею не следовало отрады и награждения, чтобы уже с нею у нас воспоследовало?

Надобно быть великой душе, чтоб только взирать на небо, и чтоб всем тем ни мало не колебаться. А люди по большой части чувственны, к плоти привязаны. Сколько дух бодр, столько плоть немощна. При таком положении чтоб человек подумал, не видя никакого ни на себе ни на других ободрительнаго к добродетели примера?

И самые святые колебались мир грешников зря, то есть, усматривая, что некоторые развращенные живут по наружности благополучно. Но чтоб уже с ними сделалось; ежелиб зрели везде и всегда мир грешников одних; а праведных и везде и всегда презираемых и гонимых? И сие делали святые: а мы грешные и слабые и со всем бы упали, и не толькоб возроптали, но пришлиб в уныние и отчаяние. И для того премудрый и милосердый Бог в сем искушении нас поддерживая, иногда и временною наградою добродетель ободряет, и чрез то как бы некоторым медом услаждает нашу горесть, и сию отвратительную пилюлю позлащает.

Второе временной награды не лишает иногда Бог и для благосостояния рода человеческаго. Ибо ежелиб везде и всегда во власти, чинах, должностях, в силе и богатстве, были только одни люди порочные и развратные, то никакое общество на земли нетолько не было благополучно, но и устоять бы не могло.

Когда дерзнул Авраам вопросити Бога, что не погубит ли он града, ежели только будет в нем пятдесят праведных людей: ответствовал на сие Бог, что не погубит он града ради пятидесяти праведных. Продолжал потом вопрошать Авраам Бога, что не погубит ли он града, ежели внем только будет праведных сорок пять, тритцать, дватцать, десять. Все Бог снизходительно и милостиво ответствовал, что он не погубит града ради толикаго числа людей. Но когда было еще дерзнул вопросить Авраам Бога и о меньшем десяти числе, отвратился Бог от Авраама, и не хотел с ним более беседовать. Отъиде же Господь, яко преста глаголати ко Аврааму (Быт. гл. 18, ст. 33). Видите и устрашитеся, что град уже осужден на погибель, ежелиб в нем осталось меньше десяти праведников: так неподвержены ли бы были сей ужасной судбе и все государства, и вся вселенная, ежелиб везде и всегда во власти и правительстве были одни грешники и беззаконники? Ибо когда все до единаго во властях и правительствах и должностях суть порочны и развращенны, то никак нельзя, чтоб сия смертоносная язва не заразила и всех. И так Бог сохраняя благосостояние рода человеческаго и добродетельных людей открывает, и сим утешает и подкрепляет добродетель.

Третие, что добрые смешавшись с худыми, одни другим полезны быть могут. Ибо поощряют одни других. Худые люди добрых к болшему в добродетели утверждению: а добрые худых к поправлению. Добрые люди видя худыя развратных людей следствия, что они вознесшись скоро падают, разным болезням, безчестиям, наказаниям себя подвергают, и после смерти оставляют память свою в безславии и проклятии; чрез сие добродетельные становятся осторожнее, и в своей добродетели более укрепляются. А худые видя добрых людей добрыя следствия, что они и при своем презрении спокойны, и при своих недостатках терпеливы, и при гонении великодушны, и после смерти благословенны и препрославленны; видя сие худые могут притти в раскаяние о своем выборе, отдать добродетели справедливость и преимущество, и поревновать оной. А потому и те и другие пользуются. Свет при темноте; а белое при черном виднее бывает. При худых добродетель добрых людей: а при добродетельных разврат худых виднее становится. А чрез то и добродетель более открывается, чтоб более ей подражать: и худое более обнаруживается, чтоб более убегать онаго. И так для сего то, сколько мы понимать можем, Бог и на земли награждает иногда временными благими людей добродетельных.

Но чтоже паки и не всегда добродетельные люди временными благими награждаются: и сие устроено благопромыслительным Богом премудро. Ибо во первых в таком случае позабыли бы мы и небо и вечность и Бога? Когда и здесь все идет по желанию и к единому удовольствию: то чего еще более хотеть и искать; Да и какая бы уже нужда прибегать и к Богу, когдаб мы всем изобиловали. Ибо непременно в таком случае мы все счастие не оставили бы приписывать не благости и промыслу Божию, но единственно своим заслугам, своим дарованиям, и разума своего изобретению. Мы бы сказали со оным безумным: Во обилии моем не подвижуся во век (Псал. 29, ст. 7). Уты, утолсте и разшире и забы Бога спасающаго его (Второз. гл. 32, ст. 15).

А чрез тобы второе ослабла и самая добродетель. Ибо все здешнее может наскучить и обезпокоить, чести своими подвигами и трудностями, богатство своими заботами, роскош самым своим пресыщением. Почему, не ожидая уже большаго, мужество пременилося бы в праздность, воздержание в разслабление, самая честность во отягощение: и все в скучное недействие.

Да что я говорю, ослабла бы добродетель? Она бы уже и со всем престала быть. Ибо прямая добродетель состоит, чтоб оную исполнять для нее самой: Когдаже кто ее творит неполюбви к ней, но единственно по любви к временным выгодам ею доставляемым, то сие уже не будет добродетель чистая, но постыдное наемничество.

А потому третие и ко исправлению никакого не оставалося бы способа. Ибо где нет ни надежды ни страха, там подвиг добродетели ослабевает, и все приходит в разстройство и смешение. И так Бог все устрояет премудро. Награждает он иногда добродетель и здесь. Так не думай, чтоб она была нечто презренное. Но иногда и часто оную сдесь не награждает: Так не привязывайся к земле, и к здешним суетам.

Смотри великую цену ея. И здесь, когда худые люди получают от людей же обмануться могущих, несправедливо какуюлибо награду, то не иначе получают, как взяв на себя вид добродетели и переодевшись хотя по одной наружности в златую одежду ея. Так сколькож она сама в себе должна быть любезна и драгоценна у праведнаго Бога! Взирай гор?é: не ослабевай в подвиге добродетели, переноси трудности великодушно, и страдания терпеливо. Праведен Господь, и правду возлюби, правоту виде лице его (Псал. 10, ст. 7).

Говорили мы, что пост духовный есть воздержание от страстей: и что преодолеть страсти можно трудом, подвигом и терпением. И хотя за то нет здесь совершенной награды; а без награды труд ослабевает: однако да не смущаемся; но укрепим себя подвигом добрым подвизатися, течение поста совершить, веру нераздельну соблюдать. А какая за все то есть совершенная награда, то откроет и возвестит нам следующее всерадостное воскресение Христово. Аминь.

Говорено в Чудове монастыре 1787 года, Марта 21 дня.