26. В неделю пятую великаго поста

СЛОВО

В НЕДЕЛЮ ПЯТУЮ ВЕЛИКАГО ПОСТА.

Прежде разсуждали мы о немоте и глухоте душевной, и кажется, что в том все заключалось, что надлежит до страстей и души нашея разстройства. Но нет! Евангельския мудрости глубина далее простирается, нежели мысли наши. Она велит нам под именем немоты и глухоты душевной разуметь страсти низкие, подлые, скотские, которые происходят более от помрачения мыслей и невежества. Но кроме страстей таковых открывает она нам еще страсти знатные, видные, важные.

Но разве есть страсти и таковые? есть конечно. Они суть честолюбие и редко с тем разлучаемое корыстолюбие. Свидетелем тому суть ныне в евангелии поминаемые Апостолы. Известно, что они всегда были во училище Иисуса Христа, сего великаго и премудраго наставника: они были просвещенны; им довольно было истолковано, что вся мира сего слава есть суета, и что истинная слава сокровенна в небесах: однако со всем тем подпали они страсти честолюбия мирскаго. Просили высоких честей, чтоб во унижении других пред ними, находить себе удовольствие. Так то отвсюду нас окружают искушения! Везде ногам нашим разставлены сети! Какую осторожность, какую бодрость всегда нам иметь потребно! Пусть бы мы быв просвещенны избежали страстей низких и подлых: так можем попасть в страсти видные и блистательные: и самое просвещение мирское не только нас от сего не предохранит, но еще иногда оно то и подает нам к тому случай.

Но как в самой вещи нет никакой страсти, кроме низкой и подлой, то почему же честолюбие и корыстолюбие, могут назваться страстями знатными и видными, разсудим теперь о сем; не по любопытству одному, но и по желанию узнать нам истинну, и утвердиться во оной.

Чтоб порядочнее было наше слово, скажем мы прежде о честолюбии; а потом о корыстолюбии, сколько возможно кратчае: ибо во все о том входить подробности, весьма бы долгаго потребовалося времени. Честолюбие кто не назовет страстию знатною, видною, важною, когда многие оное и пороком не почитают; да не только пороком, но и едва ли не добродетелию; да и добродетелию, одним, как говорят, великим душам свойственною? Почему многие не толькоб нашего разсуждения не послушали, но не отреклися бы сие столь для них лестное мнение защищать и до самой крайности; и все, чтоб с таковым их мнением было не согласно, конечно бы сочли низкостию и глупостию. Но мы не входя ни в каковое прение, и не уважая человеческия мудрования, будем держаться единаго правила слова Божия.

Чтоб любить честь, надобно конечно знать, что есть честь. Ибо не зная сего, можем погрешить, и взять одно вместо другаго. Честь есть честность, правота душевная, непорочность нравов, исправность в должности, и жертвование собою и всем своим для других услуги и благодетельства. Таковую честь любить, и ее всем сердцем желать, и всеми силами искать, есть праведно и похвально. А любя таковую честь не пременно надлежит любить и те средства, которые к ней приводят, и без коих до нее достигнуть не можно. Сии средства суть труды, подвиги, великодушное трудностей преодоление, терпеливое сношение противностей, и имения своего нещадение. И потому-то Спаситель Апостолам просящым чести сказал: Можете ли пити чашу, юже аз пию? (Марк. гл. 10, ст. 38) Чаша сия конечно была не чаша покоя и сладости, но чаша горести, трудов и подвигов. Иже хощет в вас быти первый, да будет всем раб. (Марк. гл. 10, ст. 43).

Так что же далее? Уже ли и все тут. Все, будь только добродетелен, и истощавай себя на услуги другим: и сие только люби, сего только единаго ищи. Во упражнении твоем сем заключается все. Но не остается ли за то какойлибо отрады и награды? Превеликая и премногая. Какая? Удовольствие совести, радость души, мир и тишина, Бог со всеми своими милостями и дарами. Как? Да разве таковая честность и правота, таковые труды и подвиги не заслуживают чинов, высоких степеней, громких титлов, отличающих от других знаков, великаго богатства, знатных домов, вертоградов, уборов, блистательных одежд, возвышенных колесниц, и протчаго, что более всего поражает очи и льстит чувства? Нет! Добродетель и правота конечно их достойна: но они мало ея достойны. Они ея суть гораздо ниже. Добродетель есть постоянна; а они непостоянны. Добродетель нетленна; а они тленны. Добродетель вечна; а они временны. Добродетель есть свята и непорочна; а они бывают обладаемы людьми и порочными и развратными; да и едва ли не чаще и не более ими. Часто мы видим, что человек честный и добродетельный брошен и презрен; а развращенный всеми теми выгодами наслаждается. Апостол говорит, что некоторые были люди, коих достоинства не стоил и весь мир (Евр. гл. 11, ст. 38): однако они со всем тем были лишени, скорбяще, озлоблени (Евр. гл. 11, ст. 37).

Так что же? Должно ли человеку добродетельному отвергать всякую временную честь? Нет! Не отвергать, но и не весьма желать; кольми паче не искать. Когда Бог сам оную дарует, принимать со благодарением; но вместе и со страхом. Ибо здешные чести суть мечь обоюдный. Могут они полезны быть и для нас и для других, когда их обращаем во благо общее и ближняго своего. Но могут они быть и вредны для нас и для других. Для нас: ибо подают случай к гордости, к высокоумию, к роскоши: для других; ибо таковыми возвышенными подобные им люди иногда бывают презираемы, унижаемы и насильствуемы.

А потому, естьлиб Бог по судьбам своим и лишал кого сей временной по заслугам его награды, не надлежит смущаться, скорбеть; а кольми паче роптать. Ты получил уже несравненно большее: почто тебе роптать за малое? Для тебя награда есть сам Бог, небо, вечность, и все царствие Божие внутрь тебя есть. И для того не только не надлежит скорбеть и роптать, но еще и весьма благодарить. Почему ты ведаеш, что Бог о тебе определил? Можетбыть для того-то самаго он и не дает тебе малаго, чтоб не лишить тебя большаго, чтоб не подвергнуть искушению твою добродетель, и под сим смиренным видом сохранить в тебе все сияние славы своея. Ибо суть конечно по Апостольскому разсуждению таковые мужи, которые, кажутся, яко лестцы, но они истинни; яко незнаеми, но познаваеми; яко скорбяще, присно же радующеся; яко нищи, а многих богатяще; яко ничтоже имуще, а вся содержаще (2 Кор. гл. 6, ст. 8, 9, 10). Таковому мужу чего еще не достает?

И так, ежели и те люди, кои своими заслугами и добродетелию достойны временной чести; однако не должны ни смущаться, ни роптать, ежели оной Бог их лишает по своим милостивым и праведным судьбам: то что уже мы должны думать о тех, в коих нет ни добродетели, ни заслуг, ни дарований; однако со всем тем высоких честей и должностей и желают, и ищут, и ласкательствуют, и подкупают, и всемерно добиваются. Таковые не только пред Богом гнусны, но и пред очами честных людей отвратительны. И потому им нечего завидовать. Честь есть почтенна; но когда она в руках у человека добродетельнаго: когда же она в руках у человека порочнаго, то суетна и тщетна: и они тогда посмеяния, а не зависти достойны. Ибо поступают подобно тем, которые искали бы всемерно златотканной одежды; но после получив и надев оную на себя, начинали бы ее марать и осквернять всякою нечистотою.

Сказав несколько о честолюбии, и выразумев, в чем оно состоит, скажем нечто о корыстолюбии. Оно выходит обыкновенно из честолюбия. Ибо люди столь бывают неразсудительны, что получив честь, тотчас принимаются, как говорят, оную поддержать. Но чем? Роскошию и наружным великолепием. Сущее ослепление! Тем думают честь поддержать, от чего она колеблется и сокрушается. Я не хочу столь строг быть, чтоб порицать всякой корысти всякое приобретение; а только желаю и почитаю за нужное два при сем соблюсти правила: первое уметь собрать: второе уметь употребить.

Ежели кого Бог за праведные труды награждает имением, принимать надлежит со благодарением; но притом и со страхом. Оно есть огнь, который может согреть, но может и сожечь. Почему, убегая таковой опасности, тотчас надлежит его с рук своих збывать. Пом?óчь бедности, подкрепить несчастливаго, отвратить другаго недостатки и нужды и облегчить его страдание. Таковым образом употребляемое богатство есть безопасно. Ибо благодеяния твоего никакой случай, никакое насилие никогда отнять у тебя не может. Расточи, даде убогим; правда его пребывает во веки (Псал. 111, ст. 9).

Ежели же кто не радя о честности, ищет чести, и всякими неправдами корысти алчет, и приобретши становится не обладателем имения, но постыдным только онаго стражем: тот впадает в сети страстей опаснейших. И хотя сии страсти кажутся быть видны и не столько предосудительны: но обладаемый ими скоро впадет и в страсти подлые и низкие, и не замедлит и дух немый и глухий в свой восхитить его плен. А потому и пост духовный ослабеет, и победа над страстями будет трудна и невозможна. Удобнее есть вельблюду сквозь игольные уши пройти, нежели таковому богатому в царствие Божие внити (Матф. гл. 19, ст. 24).

Чего мы да избудем, не оставим следовать за тем, который истощил себя, быв во образе Божии, и обнищал богат сый, да подаст пример и наставление, как и нам надлежит свою распоряжать жизнь. Аминь.

Говорено в Чудове монастыре 1787 года, Марта 14 дня.