25. В неделю четвертую великаго поста

СЛОВО

В НЕДЕЛЮ ЧЕТВЕРТУЮ ВЕЛИКАГО ПОСТА.

Говорили мы о духовном посте состоящем в воздержании от страстей; и что страсти можно преодолеть крестом терпения: и я надеюся, что всяк для спасения своего благорасположенный муж о истинне того уверен. Однако еще не льзя сказать, чтоб таковое учение во всех сердцах совершенно подействовало. Почему же так? Ежели семя есть ни мало неповрежденно, и в тучную посеяно землю, и благовременным дождем и солнца сиянием есть удобренно, и все к обережению его способы сохранены, то для чего же бы от него не ожидать плода без всякаго сумнения? Так учения о преодолении страстей семя посеяв на душе Христианской, и представив мысли и сердцу ея способы к тому самые действительные, для чего бы уже не ожидать от нея плода без сумнения всякаго? однако со всем тем едва ли мы того безсумнительно надеяться можем.

Скажите, какая бы тому была причина? Нынешнее евангелие решит нам сие затруднение. Оно говорит, что человеком обладает иногда дух немый и глухий (Марк. гл. 9, ст. 25). Вот что препятствует действительному в посте духовном плодоприношению. Так и надлежит нам внимательно еще разсмотреть, что бы такое было дух немый и глухий. При чем, держась евангелия, не оставим приметить, какия его действия, как он в человека вселяется издетска (Марк. гл. 9, ст. 21): и почему выходя оттуду как бы умерщвляет собою обладаемаго.

Дух немый и глухий суть жестокие и опасные человеческие страсти. Дух глухий заграждает слух у человека, чтоб он не мог слышать истинны, и принимать полезное наставление: а дух немый связывает у человека язык, чтоб он не признавал и не исповедовал своих грехов, и тем бы более во грехах ожесточался. При чем приметить надобно, что как в теле от глухоты бывает и немота: так и в душе от отвращения полезных советов и наставлений, раждается ожесточение в сердце.

Но для чего таковая немота и глухота не называется просто немотою и глухотою душевною; но духом глухим и немым? Для того, что в душе самой чрез себя к разврату склонной, враг человеческаго рода, и противник Божий, различными ухищрениями, сей в человеке разврат усиливает, укрепляет, и очувствоваться ему не допускает. Страшное поистинне есть таковое для человека состояние! страшное! ибо по евангельскому повествованию, дух немый и глухий обладав человеком, разбивает его, пену точит, приводит в оцепенение, заставляет скрежетать зубами, ввергает иногда во огнь, а иногда в воду. Может ли что сего быть мучительнее?

Но приметьте вы, что все сии мучительныя действия суть только телесныя. Разбивается тело, пены точит тело, оцепеневает и скрежещет зубами тело, ввергается во огнь и в воду тело. Надобно весьма прилежно различать между мучениями телесными и душевными.

Быть весьма может, да и бывает, что при мучениях телесных душа остается не только непоколебимою, но и спокойною. Мужественный Павел не ложно хвалится, что он радуется во страданиях своих (Колос. гл. 1, ст. 24). Да и вам всем известно, что святые мученики гораздо большия мучения претерпели от тираннов на теле своем, нежели сколько терпел по телу мучимый от духа немаго и глухаго человек. Так весьма надобно различать между мучениями телесными и душевными.

Может благочестивая душа при мучениях телесных пребыть спокойною: но при мучениях душевных должно непременно страдать и тело. Ежелиб оныя мучения, каковыя претерпевал одержимый духом немым и глухим, были только в его теле; а душа его междутем оставалася бы спокойною; таковое его состояние еще бы не льзя назвать несчастливым. Но сегото и не было в оном бедном человеке. Телесныя те мучения означали его мучения душевныя. Ибо он обладаемь был духом не благим, но духом злым. Говорю я, что мучения телесныя означали, то есть, были только одним знаком мучений душевных. Они были только одна тень того великаго страдания, коему была подвержена та несчастливая душа. И евангелие описывая телесное мучение, велит нам взирать не столько на сие мучение тела, сколько на страдание души.

Следуя самым словам евангельским, удобно увидим, в чем состоит сие души страдание. Дух немый и глухий разбивает человека; то есть, разстроивает его мысли, раздирает сердце. Разстроивает его мысли. Ибо лишает его истиннаго просвещения. Не знает он Божия закона, и не разумеет гласа своея совести. Не знает, что есть истинна, и что есть лож, что добро, и что зло. И потому лож принимает за истинну; а зло за добро. Бродит в некотором заблуждении и мраке, разстроен в связи дел своих: действия его с концами; а концы с действиями несогласны. Вид представляет человека; а самою вещию есть животное всякаго животнаго безумнейшее. Когда же таковым образом оный дух разобьет мысли, то раздирает и сердце различными неосновательными желаниями, мерзскими похотениями, вредными склонностями, безумными предприятиями. Кажется ему, что он все предприемлет для пользы своей и счастия; но во всем выходит противное: ибо по разстройстве Богом уставленнаго порядка, чего можно ожидать добраго? Вот прямое не тела, а души разбитие.

Будучи же таким образом разбит, начинает точить пену. Что сие означает, как не те отвратительные гнусности, которые развратная душа языком и устами произносит? Сия омерзительная пена, есть лож, клевета, сквернословие, хула, осуждение, беззаконный приговор, заговор пагубный. Какая пена у беснуемаго человека во устах телесных может быть отвратительнее, как все оное во устах души развращенныя?

Правда, что когда кто языком говорит лож, клевету, сквернословие, хулу и прочее, хотя и не можно его назвать тогда по телу немым; но по душе он точно духом немым обладаемь есть; и гораздоб было лучше, ежелиб его и телесный язык немотою связан был. Ибо при сем случае душа его хотя так же была бы оскверненна, но по крайней мере не открывала бы она наружи своей нечистоты.

Чтож далее? Духом немым и глухим одержимый оцепеневает. Ибо творится ожесточенным, нечувствительным, нераскаянным. Во оцепенении у человека глаза не видят, уши не слышат, язык не говорит и все чувства связаны. Предлагать ли ему что, к истинной его пользе служащее? Но он оцепенел: какое в камне, такое и в сердце его будет действие.

Сие состояние для человека тем несчастливее, что он есть оцепенелый только для себя одного; а для других, и то во вред им и себе, и весьма не есть оцепенелый, но и в самом сильном движении. Ибо посмотрите, что он хотя оцепенел: однако скрежещет зубами. Боже мой! Какое ужасное положение! При оцепенении всего тела, однако скрежещет зубами: ибо душа его ярится, злится, бесится, стремится смертоносное каждому нанести угрызение. Все его члены и души и тела связаны, но связаны только для добра и своего и других: а для зла и себе и другим и весьма свободны, развязаны и действительны. Какое мучение с сим в сравнение притти может?

По действию сего ужаснаго мучения человек еще ввергается во огнь и в воду. Сожигает его в пепел огнь сладострастия и вожделения плотскаго; и потопляет его вода всякия роскоши, какая только изобретена быть может. Вся геенна в нем вмещается. Ибо совокупляются вместе и огнь злобы, и огнь ненависти и зависти, и огнь гнева и ярости, и огнь сладострастия; но тут же вмещается вода разслабления, вода роскоши, вода погашающая огнь духовный, огнь веры и любви к Богу. И сии две вещи огнь и вода хотя между собою противные, но на мучение единаго человека соединяются. И так под видом человека духом немым и глухим мучимаго по телу, представляется нам душа мучимая во аде. Ибо таковая душа и в жизни сей уже геенския терпит страдания.

Ужаснувшись всяк услыша сие, может подумать, от чего бы человеку таковое несчастие могло приключиться? Но и сие недоумение нынешним же решено евангелием. Когда Спаситель вопросил, как давно страждет человек одержимый духом немым и глухим? На то ответствовал отец его: Издетска (Марк. гл. 9, ст. 21). Весьма приметить должно, сие слово, издетска; и что сказал то отец его. Издетска, сим означается худое воспитание и привычка к худому. А что отвечал сам отец, сие доказывает, что он и был сам причиною его худаго воспитания, и следовательно таковаго мучения. Ведал Сын Божий и без отцовскаго ответа, с коего времени оный человек страждет; но нарочно вопросил, не другаго кого, но самого отца, дая ему выразуметь, что он худаго сыновняго воспитания был сам причиною, и к толикому его довел несчастию.

Я теперь не имею времени говорить о воспитании, ни о великой привычки силе. А только скажу, что сколь трудно злую преодолеть привычку, то уразумейте из сего; что когда Христовою силою выгоняемь был из человека дух немый и глухий, то оный дух много пружався, с великим нехотением, с великим затруднением, сопротивлением, и всяким противу того усилием, едва, едва вышел: и по выходе сего нечистаго духа пал человек тот, яко мертвый. Так то трудно злую преодолеть привычку, и от нея совершенно учиниться свободным!

Мы говорили, что преодолеть страсти можно крестом терпения: но что сему может еще препятствовать дух немый и глухий. Боже милостивый и всемогущий! Ты видиш, сколь велико для нас есть сие препятствие. Нынешний страдалец не своими силами, но твоею исцелен благодатию. Не требуй и не ожидай, чтоб мы сами собою могли сие преодолеть. В сей нужде нашей к тебе единому прибегаем, и от тебя единаго ожидаем помощи. Аминь.

Говорено в Чудове монастыре 1787 года. Марта 7 дня.