16. На день Казанския Богородицы

СЛОВО

НА ДЕНЬ КАЗАНСКИЯ БОГОРОДИЦЫ.

Праздник сей есть праздник благодарения. Сколько крат солнечное течение обращает годовый круг свой, столько же крат и наш благодарения праздник обновляется: да и никогда сей долг благодарности без исполнения оставить мы не должны. Было время для отечества нашего пренесчастливое. Горести чашею напоевались мы в меру, или и выше меры. Но наказуя наказа ны Господь, смерти же не предаде нас (Псал. 117, ст. 18). Который по правосудию своему нас поражал, тот же по благости своей подъял нас и утешил: но так подъял и утешил, что воспоследовавшее после несчастия утешение, гораздо превосходнее, нежели каково было самое несчастие. Ибо Россия, ежели до самаго ея взойти начала, никогда в таковом славном состоянии не была, как в каковом открылась по прошествии оных бурь и злоключений. Мы днесь за сие Царю царей и промыслителю всяческих благодарственную пред лицем олтаря его приносим жертву; да и приносить одолжаемся достойно и праведно.

Но к чему сию благодарность более относить; к прошедшему ли времени, или настоящему, или будущему, и для котораго из сих времен благодарность наша есть полезнее и нужнее? Ко всем временам: но различным образом. За прошедшее благодарим: ибо тем признаем торжественно, что все то было не плод заслуг наших, но единственно действие милосердое благости безконечныя. Не разумом мы заслужили, не храбростию, не благочестием, не святостию жития: но ежели какой был благоразумный совет, оный вдыхала и разпоряжала премудрость высочайшая. Ежели какая была храбрость, оная была от Господа сил. Ежели какая была вера, оною просвещал Отец светов. Ежели какая добродетель в житии, оная была от того, который сказал: Без мене не можете творити ничесоже (Иоан. гл. 15, ст. 5): Да не хвалится премудрый премудростию своею, да не хвалится сильный силою своею, да не хвалится богатый богатством своим: но о сем да хвалится хваляйся, еже разумети и знати Господа, и творити суд и правду посреде земли (1 Цар. гл. 2, ст. 10). В сем разуме благодарность относится к прошедшему времени.

В настоящем же времени тоже самое благодарности признание продолжается: дабы тем самих себя уверить, что благодарность наша не есть какой нибудь внезапный и неразсудный восторг, который более произошел от того, что мы премного обрадованы счастием, нежели от того, чтоб совершенно в сердце чувствовали благость и милосердие виновника сего счастия. Ибо продолжением времени и жар радости утухает, и счастие, сколькоб велико ни было, не так великим кажется, и чрез долгое время о важности благодеяния без поспешности зрелее и основательнее разсудить мы можем: почему естьли и за давнопрошедшее благодеяние благодарить мы не престаем, и при всяком благовременном случае благость Божию благодарно исповедуем, то таковая в настоящем времени продолжающаяся благодарность есть важнее и основательнее; поелику и прошедшаго времени благодарности не малую цену придает, и Богу благодетелю есть любезнее.

Но каким образом благодарность относится и к будущему времени? Сей вопрос есть важнее прочих; а потому и не безполезно нам в него более углубиться. Будущее время как еще есть ничто, то во оном ни счастия нашего, ни несчастия кажется не заключается; а потому, как жаловаться, так и благодарить за чтолибо будущее или не можно, или нужды нет. Но не так оно есть. И прошедшая и настоящая благодарность всю свою пользу и все свое действие заключает в будущем времени. Прошедшее благодеяние уже не может не быть: и поелику в прошедшем времени мы им обладали и наслаждались, отъято от нас быть не может. Настоящее же время вам известно, что есть. Оно есть кратчайший пункт. Пред сим миновавший час уже не есть время настоящее, но прошедшее. Но время будущее есть бездна мыслию необъятная. Оно заключает в себе не только каждаго жизнь, сколько угодно будет Жизнодавцу оную продолжать, но и целый век, и несколько веков, и несколько тысящь веков, сколько благоволит Творец стоять основаниям мира; да не только сие заключает, но и неисчислимыя века, да и самую вечность; поелику и она, хотя не есть время, но нечто будущее, в разсуждении нашего будущаго вечнаго или блаженнаго, или несчастливаго состояния. И так будущее время несравненно есть важнее, нежели прошедшее и настоящее.

Но каким образом благодарность за прошедшее время может с пользою относиться к будущему времени? Ежели ты каковым одолжил кого благодеянием, и облагодетельствованный чувствовал бы за то истинную благодарность, сие не токмо вкушаеш ты со удовольствием, яко сладкий плод своего благодетельства; но сие же самое побудит тебя, ежели есть возможность, и другими таковаго благодарнаго, следовательно честнаго человека, снабдить благодеяниями. Ежели же бы облагодетельствованный тобою был неблагодарен, и воздавал бы тебе злое за благое; в таком случае данное благодеяние может быть уже ты возвратить бы не мог, хотяб и хотел; как и действительно, что он в прошедшее время твоим благодеянием наслаждался, того возвратить не можно: но почувствовав от неблагодарности справедливую горесть и досаду, удержал бы ты конечно щедрую руку свою, чтоб впредь таковаго неблагодарнаго одарять своими благодеяниями. Сие мы говорим примером человеческим, который впрочем есть справедлив, и не редко самым делом бывает. Теперь скажем о благодарности должной от нас Богу.

В евангелии о том находим мы объяснение. Бог даровал иному десять талант, иному пять, иному два, иному один. Принявшие десять и пять и два, усугубили оные, добрым их употреблением. Но принявший един талант, пренебрег оный, и оставил его без употребления всякаго. За сие назван таковый рабом непотребным, причтено сие ему в неблагодарность, отнят у него и последний талант; а прочым таланты усугублены: Имущему бо везде дано будет, и преизбудет: от не имущаго же, и еже мнится имети, взято будет от него (Матф. гл. 25, ст. 29). И так неблагодарный лишился и последняго таланта. В прошедшем времени был он счастлив и несчастлив: счастлив, ибо хотя один талант, но имел, и мог бы полезное из него зделать употребление, естьлибы восхотел: а несчастлив, поелику был он у него без всякой пользы. Но для будущаго времени он совершенно несчастлив; ибо остался без всякаго таланта, и не может уже иметь от того никакой пользы, хотя бы и восхотел.

Но из просвещенных ктонибудь при сем приметит, что какое есть сходство между благодарностию и талантом. Ибо благодарность есть искреннее, но нагое в душе признание благодеяний другаго: а талант требовал употребления. И потому не употребивый талант не столько есть неблагодарен, сколько есть безразсуден: и когда прогневался на него давший талант, не столько в нем находил неблагодарности, сколько нерадения или неумения талант в пользу употребить. Таковое когонибудь примечание есть благоразумное; и оно-то дает нам случай усмотреть тут высокое разумение. В сем открывается, сколь великое есть различие между Богом и человеком. Человек, когда кого одолжает чем, согласен конечно, чтоб он дар его употреблял в истинную пользу свою; но не всегда тем бывает доволен: а желает напротив, чтоб и он чемнибудь его отдарил, или какие взаимные услуги оказал: а одною слов признательностию не всегда бывает доволен; особливо, когда облагодетельствованный учинить то в состоянии. Да и самым делом благодарности конечно свойственно, чтоб благодетелю своему равные, или какие можно, оказать услуги.

Но так поступает человек. А Бог совсем инаким образом. Он не требует отдаривания, ни воздаяния, ни взаимных услуг. Он благих наших не требует (Псал. 15, ст. 2). Да и кто из смертных в состоянии чтонибудь воздать достойное или дара или величества его? Ибо чтоб мы ему ни принесли, и то не наше, а его есть: наше от него нам дарованное, а его свойственное. Почему и почитает он великою и самою приятною для себя благодарностию, ежели мы его дары употребляем в истинную пользу свою. Возвел он тебя на высочайшие чести, снабдил безчисленным богатством: благодарности за сие требует он не иной, как только, чтоб ты сии чести, сии богатства употреблял в истинную пользу свою, а не во вред. Ибо и принявший десять талант усугубил оные не в пользу даровавшаго ему Господа, но в пользу свою, а тем самым и был ему благодарен. А потому не употребивый в пользу свою единаго таланта, конечно был неблагодарен. Ибо другой благодарности Господь наш от нас не взыскивает. Естьли же благодарность наша пред Богом состоит во употреблении даров его во благое; а мы бы их не так употребляли, то будем пред ним неблагодарными; а потому и несчастливыми на все будущее время; ибо и нам тоже будет сказано: Отъимите от него единый талант, и дадите имущему десять талант. Имущему бо везде дано будет, и преизбудет; а от неимущаго, и еже мнится имети, взято будет от него (Матф. гл. 25, ст. 28, 29).

Почему же сказано, не имеет, а мнится имети. Ибо кто что имеет, а в добро онаго не употребляет, тот кажется, что будто что нибудь имеет, а самою вещию почитается, какбы он ничего не имел. Ибо что сокровище сокровенное, и светильник под спудом сокрытый?

Ежели же благодарность наша пред Богом состоит не в ином чем, как во употреблении даров его, то в чем же должна состоять настоящая при нынешнем праздновании благодарность наша? Бог после великих несчастий даровал нам мир, мирное и спокойное от сторонних злоключений жительство. Употребим сей дар его во благое. Признаем и признавать не престанем, что мы сей дар его имеем, не по нашим заслугам, не по нашим какимлибо мудростям, или изобретениям, не по нашей храбрости, не по нашей силе, не по нашему богатству; но единственно по его благости и милосердию. Признавая-же таковым образом, сохраним между собою мир, любовь и согласие. Мы в сей день совершали хождение с честными иконами и со кресты: приносили Богу моления, пения и жертвы, хваления и благодарения. Но все сие есть наружное, и истинной нашей не составляет благодарности, ежели притом дары его не будем употреблять в истинную законом его предписанную пользу: а имянно жизнь на сохранение заповедей его, душу на жертву ему, сердце на любовь к нему, разум на просвещение законом его, чести на правосудие и на покровительства, богатство на снабдение бедных и неимущих: взаимное согласие на общую пользу.

Естьли же сего не будет, то при всем нашем одним языком благодеяний его воспоминании, почтемся мы неблагодарными; и сия неблагодарность есть страшна для будущаго времени; а еще страшнее и ужаснее для вечности; до чего да не допустит нас всеблагий Бог молением и предстательством преблагословенныя Девы Марии. Аминь.

Говорено в Казанском соборе 1786 года, Октября 22 дня.