15. На день Смоленския Богородицы

СЛОВО

НА ДЕНЬ СМОЛЕНСКИЯ БОГОРОДИЦЫ.

Многие многаго ищут; но не все обретают ту благую и никогда неотъемлемую часть, о коей нынешнее евангелие поминало. Трудность стречается во изобретении, трудность во избрании, трудность и во исполнении.

Трудность во изобретении; ибо как не все истинным одарены просвещением, то настоящаго своего добра или не понимают, или понимают превратно, принимая одно за другое, худо вместо добра, и тень вместо самой вещи.

Трудность во избрании: ибо добро есть разных совершенств: одно большее; другое меньшее; одно преходящее; другое постоянное и непеременяющееся; а иногда и самое худое под видом добра представляется. Почему часто ошибается человек, избирая меньшее добро; а обходя большее и нужное: а иногда избирает и самое существенно худое, которое будучи прикрыто видом лестным приятности или пользы его обманывает.

Трудность во исполнении: ибо хотя человек и понимает иногда свое истинное благо, и оное из других благ избирает, чтоб его единаго держаться, но во исполнении ослабевает. Ибо исполнения подвиг с немалыми соединен трудами, и надобно некоторым образом преодолеть самого себя, чтоб начатый подвиг благополучно к своему привести концу. Сии три рода трудностей человека могут привести или в недоумение, или в заблуждение, или в отчаяние. Почему и потщимся мы с помощию Божиею каждую трудность разрешить; и тем облегчить подвиг наш во отъискании благия и неотъемлемыя части.

Во первых трудность во изобретении. Во изобретении истиннаго человеческаго блага трудились всех веков премудрейшие умы: однако не могли совершенно онаго изобрести; но в разныя несогласныя, и не редко в противныя себе разбилися мнения. Причиною тому было, что все они искали того на земле, и между благими земными; а выше земли мысль их не возносилась. Известно же, что все земное переменам и тлению подвержено; а потому в нем истинное человеческое блаженство обрестися не могло.

По немощи человеческаго естества обыкновенно в нем более действуют чувства, нежели чистый и безпристрастный разум. И для того, что более льстило чувства, что более доставляло выгод телесных и мирских, то более человек и истинным почитал для себя благом, и следуя за оным не щадел никаких трудов, хотя впрочем тщетно трудился, и бедно сам себя наружными видами обманывал. Слово Божие видя таковое наше изнеможение, и тщету нашего подвига, явственным и открытым образом нам объявило: Что недовольны мы помыслити что от себе, яко от себе; но довольство наше есть от Бога (2 Кор. гл. 3, ст. 5). Что и сам Сын Божий засвидетельствовал, глаголя: Никтоже приидет ко мне; аще не Отец мой привлечет его к себе (Иоан. гл. 6, ст. 44). А сими слова Божия выражениями означается, что мысль наша сама собою не может изобрести истиннаго своего блага, ежели вышним просвещением не будет она к тому руководствуема. И начало наше есть Божественно; и конец наш есть сокровен в Бозе. Надобно горнее и выше человеческаго осияние, дабы нам узнать свою вечную судьбу и блаженную. Человек ходит в след своих страстей, и чем выше кажется себе мудрствовать; тем больше заблуждает. Не надежны в сем случае мудрования наши. И в обыкновенных делах что голова, то мысль: один так разсуждает; другой инако: и многие едвали в каком деле совершенно согласиться могут. Причиною тому свойственная человеческому разуму слабость, самолюбие и пристрастие. Каковым убо образом быть может, чтоб человек в столь важном вечнаго блаженства нашего деле мог быть сам собою изобретателем; да так притом, чтоб весь человеческий род в том во все времена, и во всех местах единодушно был согласен, и нимало несумнителен? Нет! Не довольны мы помыслити что от себе, яко от себе; но довольство наше есть от Бога (2 Кор. гл. 3, ст. 5).

Так в чем же слово Божие поставляет нашу часть благую и никогда неотъемлемую? Два места Божественных глаголов довольно вам здесь представить; в первом евангелие гласит: Ищите прежде царствия Божия и правды его (Матф. гл. 6. ст. 33). Во втором Апостол возвещает: Конец завещания есть: любы от чиста сердца, и совести благия, и веры нелицемерныя (1 Тим. гл. 1, ст. 5). В сих изречениях Божиих заключается часть наша благая и неотъемлемая. И хотя кажется в сих местах разныя нам предлагаются блаженства; но самою вещию они суть едино. Совершенное человеческое блаженство есть тогда, когда человек прямо блажен и на небеси и на земли; и когда земное блаженство есть средством ведущим его к блаженству вечному. Ищите прежде царствия Божия: вот человеческое блаженство вечное! и правды его: вот сие есть то, чем человек блажен на земли, и сим средством восходит к небеси. Любы от чиста сердца, и совести благия, и веры нелицемерныя. Вот паки тоже, что и правда царствия Божия, чем то есть человек и на земли блажен, и к небеси совершенно предъуготован.

Что царствие Божие есть часть благая и никогда неотъемлемая, о сем все вы совершенно уверены. Узрю вы, глаголет самая истинна, и возрадуется сердце ваше, и радости вашея никтоже возмет от вас (Иоан. гл. 16, ст. 22). А что и правда его, состоящая в чистом сердце, совести благой и вере нелицемерной есть также часть наша благая и никогда неотъемлемая, сие доказывает самая истина вещей. Ибо может от нас отъято быть все имение, все чести, все, что мы имеем в мире, и самое здравие, и самая жизнь: но нашея непорочности, совести благия, веры нелицемерныя, никакая человеческая власть, никакое усилие, никакое мучительство, никакой бедственной случай, никакая смерть, и ниже сам диавол отъяти могут. И так решили мы по возможности трудность во изобретении благия части.

Теперь предстоит нам трудность во избрании. Но сия трудность уже решена прежним нашим изъяснением. Где тебе предлагается много различных благ, и все они кажутся быть лестны, приятны, полезны: а всех их вместе получить тебе не возможно: в таком случае приходишь ты в затруднение и недоумение, какбы не ошибиться во избрании лучшаго из них. Но в избрании благия части, о коей мы выше сказали, таковаго нет затруднения. Ибо они хотя кажутся быть и разны, но самою вещию суть едино. Царство Божие есть последний нашего желания конец: правда есть средство к тому руководствующее. И она очищает сердца: очищенное же сердце благою наслаждается совестию: а все они производят веру нелицемерную, яко дщерь свою возлюбленную.

И хотя, как сказали мы, все они суть едино: однако в том надлежит хранить порядок. Первее всего держися правды: из того ожидай чистоты сердечныя; чистота же сердечная сама собою родит благую совесть и веру нелицемерную: а все они увенчаны будут славою царствия Божия. Почему ни царство Божие без них, ни они без него быть не могут: и для того-то все они суть едино.

Изъяснив сию трудность таковым образом, остается еще трудность во исполнении. Сия трудность есть не малая. Ибо и в делах человеческих чтонибудь изобрести и избрать есть удобнее, нежели то самым исполнить делом; и кажется, что иное по воображению сделать легко: но при самом того в дело произвождении новый встречается подвиг, препятствия, недоумения, при всяком приеме остановления. Кольми паче великое и всех человеческих дел важнейшее дело, чтоб благополучно благой части достигнуть, есть не без затруднения во исполнении. Но чтоб нам сим затруднениям не быть устрашенным, и тем не лишиться счастливейшаго своего жребия, надобно вспомнить прежде сказанное.

Благая и неотъемлемая часть не принадлежит к земле, не состоит в выгодах мирских, не относится к наружности: но состоит в чистоте сердечной, совести благой, вере нелицемерной и царствии Божии: почему и надлежит всемерно опасаться, чтоб выгоды и удовольствия земныя не почитать выше оных благ: чтоб не чувствам следовать, но просвещенному разуму: чтоб не о наружности помышлять, но наиболее пещися о чистоте внутренней. Не можете Богу служити и мамоне (Матф. гл. 6, ст. 24). Не можно никак во едино вместить небо и землю, временное и вечное, наружное и внутреннее, чувства и разум. А чтоб и земля и временное, и наружность и чувства могли тебе быть невредны, землю покаряй небу, временное вечному, наружное внутреннему, чувства разуму: а паче все то покаряй благодати Божией. Не противися Духу святому всегда нам в том спомоществующему, ежели только самовольно не ослепим себя и не ожесточим сердце свое.

Вот тебе ныне евангелием проповеданная Мариа! Она припала к ногам Иисусовым: и как младенец из сосец матерних млеко, так она из сего источника живую воду просвещения почерпала. Не слушанием сл?óва Господня все ея оканчивалось намерение: но сим спасительным средством тщилась она получить чистое сердце, совесть благую, веру нелицемерную, и наконец царствие Божие. Сия-то была ея благая и никогда неотъемлемая часть: еяже и нам достигнути да поможет всемилостивый Бог, молитвами преблагословенныя Девы Марии. Аминь.

Говорено в Новодевичьем монастыре 1786 года, Июля 28 дня.