14. На день Казанския Богородицы

СЛОВО

НА ДЕНЬ КАЗАНСКИЯ БОГОРОДИЦЫ.

Различие между Боголюбцем и миролюбцем само по себе и везде видно. Любитель мира любит празднования мирския. Он находит удовольствие свое в зрелищах, пированиях, в конских ристаниях, в ловитве зверей и птиц, и в прочем подобном, что чувства телесные услаждает. Но любитель Божий любит празднования духовныя. Он находит удовольствие свое в собраниях церковных, в мысленном зрении совершенств и красот Создателевых, в ревности превзойти других услугами своих дарований, в ловитве случаев к благодетельству другим, и в прочем подобном, что увеселяет разум, и услаждает совесть.

Которое из сих упражнений есть и похвальнее и полезнее и приятнее, то само собою есть видимо: и доказывать то было бы излишно: ибо имеющему непомраченный разум то само по себе есть ощутительно: лишенному же разума, а едиными управляемому чувствами, было бы то не понятно. Однако со всем тем разсуждаем мы теперь о человеках: следовательно не о таких, кои бы совсем разума лишены были; но коих разум сильным действием чувств помрачается; а потому они подобны спящым, и требуют пробуждены быть от глубокаго сна своего. Счастливы мы, ежели слово наше к таковому пробуждению послужит действительно. Ибо сим образом угостим мы Господа своего, не по подобию Марфы к наружности прилепленныя; но по подобию Марии вкусившия сладость внутренности добродетельныя.

Все люди одарены разумом: все имеют чувства. И как известно, что действия и разума и чувств для человека суть полезны и нужны; так не меньше известно и то, что одни действия превосходят других: и так притом, что действия чувств должны зависеть от управления разума. Сие не только в других каких важных, но и в повседневных и обыкновенных случаях всегда есть видимо. Например есть без разума, пить без разсуждения, гулять противу истинного резона, не может не быть вредно. Тотчас последует или болезнь в теле, или урон в хозяйстве и истощение в имении. Ежели в таковых маловажных случаях столько управление разума есть нужно, и следовать одним чувствам в предосуждение его, есть вредно: то как же в важных делах люди столько будут ослепленны, чтоб следовать чувствам одним? Но как природа, сия строгая законов своих наблюдательница, таковое к разстройству своему злоупотребление дозволяет? Сия задача не безтрудная. Воззрим мы на всех животных: они точно поступают по законам природы своея. Един человек сию преграду разрушает, и дерзновенно преходит пределы ему положенные. Сию задачу можем мы решить тем, что человек сего не видит; а напротив себя обманывает думая, что точно следует он законам своея природы тогда, когда их нагло нарушает. Сие с одной стороны делает трудным его исправление. Ибо мнит, что во всем он исправен: с другой стороны подает надежду к его исправлению. Ибо не лишен он разума, как животныя безсловесныя, но разум его есть закрыт. Почему и нужно только счастливо снять с него сию завесу, и он прозрит без умедления.

Счастливо снять сию завесу, сказал я. Сие счастие состоит в благоразумии исправляющаго. Благоразумие же сие требует: первое, чтоб не со всяким человеком поступать одинаким образом. Один исправляется строгостию, другой снизхождением: один простым увещанием, другой основательным доказательством: один открытым обличением, другой сторонним и тихим прикосновением: один страхом, другой надеждою: один пользою, другой честию и славою. Так и врачи телесные поступают. Они прилежно должны посматривать на род болезни, причину оныя, на нравы и сложение больнаго. А посему и приступающему ко исправлению другаго по разстройству его душевному, должно все сии обстоятельства наперед прилежно усмотреть, и тогда уже приступить ко врачеванию духовному, во ожидании от того благословеннаго успеха.

Второе, благоразумие требует, чтоб изыскивать и удобный случай времени. Приступил Филипп ко внушению евангелия оному в деяниях поминаемому знатному Евнуху тогда, когда он читал книгу Исаии Пророка: да и читал то самое место, которое прикрытым образом означало некоторое с стороны Божией для человеков избавление. Вот благовременный случай Апостолу приступить ко изъяснению евангельския благодати! Ежелиб человек находился в развлечении всех чувств от сладострастий и телесных усладительных предметов; трудно и тщетноб было в сие самое время его от оных отвлекать, и вдруг ему представлять открыто добродетель, которая с перваго виду кажется столько скучною, трудною и отвратительною. Подожди того времени, как ему увеселения наскучат, как сладости чувственныя обратятся в горесть, и сам в себе почувствует несчастливыя оных следствия.

Хотя же Апостол и велит настоять словом учения не только благовременно (2 Тим. гл. 4, ст. 2), но и безвременно: однако сие не столько должно относить ко исправляемому, сколько ко исправляющему: то есть, исправитель не должен смотреть на свои нужды и выгоды; но тотчас их оставить, как скоро усмотрит благовременный случай ко исправлению другаго; и пользе своей должен предпочесть спасение брата своего.

Третие, потребно благоразумному исправителю долготерпение. Многие или по горячему сложению, или по гордому ума расположению, желают, чтоб тотчас последовал исправления успех, как скоро они несколько увещательных слов, и несколько доказательств исправляемому представят. Когда же после сего не видят плода, тотчас дело бросают, какбы они все совершили; и обидно для заблуждающаго заключают, что акибы он ожесточен, и исправиться не может, и остается в отчаянии. Нет! таковая поступка совсем противна есть благоразумию и любви к ближнему. Воззри на Господа своего: он грешника терпит, и все способы ко исправлению его подает, до последняго его издыхания, котораго бы мог в едино мгновение истребить; конечно сие делает он по своему долготерпению; и благость его покаяния грешнича ожидает. Подражай и ты сему, ежели можно сие назвать подражанием. Ибо терпит Господь, Творец, Владыка живота и смерти. А ты исправляемому сроден, равен, и такойже грешник, как и он. Доколе в человеке есть дыхание, не можем и не должны о исправлении и спасении его отчаяваться. Своему Господеви стоит или падает. Силен же есть Бог поставити его (Рим. гл. 14, ст. 4).

Но как со всем тем человек или есть недостаточен в благоразумии, или не расположен к долготерпению, или о пользе других нерадит, или истинною к ближнему не привязан любовию; то и потребнее всего для исправления человеческаго есть благодать Божия. Под именем благодати разуметь мы здесь должны различные в жизни нашей случаи, которые кажутся нам, что как будто ненарочно приключаются, и как будто они не до нас относятся; и к нам не принадлежат: но самою вещию промысл Божий все благоустрояющий точно их наклоняет ко исправлению нашему. Один возгордился от того, что все течет по его желанию, и кажется себе со всех сторон быть безопасным. Но как увидит на себе, или хотя на подобном себе, что счастие его оставило, и основание его поколебалося, тогда гордость отложит, и узнает всю цену смиренномудрия. Примеров таковых за множеством их не исчисляю. Таковых чудес исполненна жизнь каждаго, ежели только все жизни своея случаи внимательно разбирать станет.

Я только наконец скажу, что исправитель и исправляемый, о коих мы говорили, есть каждый человек. Всяк может и должен другаго исправлять: и всякой от всякаго может и должен ожидать себе исправления. А паче сею должностию обязаны пастыри церковные, в разсуждении всех Христиан: родители в разсуждении своих детей: судии в разсуждении своих подсудимых: господа в разсуждении своих рабов: хозяева в разсуждении своих домочадцов. То время, в которое Бог благословит сию важную должность нам успешно исправить, будет для нас истинный праздник: да и для исправляемаго грешника, для коего нет впрочем истиннаго праздника, будет тот день самый праздничный и торжественный, в который он обратится на путь истинны. Аминь.

Говорено в Казанском соборе, 1786 года, Июля 8 дня.