12. На день cвятителя Алексиа

СЛОВО

НА ДЕНЬ СВЯТИТЕЛЯ АЛЕКСИА.

Как! что сие за зрелище очами нашими созерцаемое? Пастырь не предстоит; а стадо в порядке и благочинии. Пастырь отсутствует; а стадо благоустройно играет на пажитях духовных. Пастырь опочивает; а стадо во всякой от похищения зверей безопасности. Се пастырь ваш лежит сокровен во гробе: а вы стадо его со всяким предстоите ему благочинием. Но и чей глас созвал вас в сие священное собрание, когда глас сего пастыря вашего уже умолк; да и молчит он чрез толико веков; а вы к нему поспешаете; не иначе, какбы он сам на вас взирал и силою Божественнаго гласа своего созывал вас.

Вижу, вижу я, недостойный преемник его, что сие есть действие веры и любви Божия. Веры есть действие, что она и отсутствующаго пастыря представляет пред очи наши: и мы его не почитаем умершим, но нам предстоящим; не опочивающим; но бодрствующим о спасении стада. Любви Божия сие есть действие, что она как связывает нас с Богом, так и со всеми теми, кои в Боге суть. Сей союз есть никогда и никем не разрушим. Давно сказано: крепка яко смерть любы (Песн. гл. 8, ст. 6). А сим означается, что как смерти ничто преодолеть, так ничто союза любовнаго разорвать не может; или, что смерть, хотя все разрушает, но любящаго с любимым разлучить не в силах. Пусть бы умер любимый мною: но моя к нему любви привязанность пребывает во веки. Кто разлучит нас от любве Божия? Ни смерть, ни живот; ни настоящая, ни грядущая; ни высота, ни глубина, ни ина тварь, каковая бы ни была (Рим. гл. 8, ст. 35, 39).

Но как всякия истинныя и непорочныя любви, основанием и источником есть любовь Божия; так давай же о сей материи побеседуем, да возможем хотя несколько ощутить в сердце своем сладчайшее ея чувствие.

Первая из всех заповедей дана нам сия заповедь: возлюбиши Господа Бога твоего, всем сердцем твоим, и всею мыслию твоею, и всем помышлением твоим (Марк. гл. 12, ст. 30). Не упусти, благочестивый слушатель! сих слов без особливаго внимания. Предписывается нам любить Бога, не только сердцем, но и мыслию и помышлением. В сих словах заключается некоторый смысл сокровенный.

Любить сердцу есть свойственно: но мысли и помышлению не принадлежит прямо любить; а воображать, понимать и разсуждать: как то мы сие в самих себе внутренним дознаем опытом. Так почему же нам предписывается любить Бога, не только сердцем, но и мыслию и помышлением? Есть тому основательная и естественная причина. Чего мы не знаем, того любить не можем. Сие не только известно по делам душевным, но и по самым вещам мирским. Ежели кто не знает, что какой нибудь камень есть из драгоценных; а думает его быть простым камнем, он его не ищет, и не любит: а напротив презирает и бросает. Но притом чем кто больше знает какой нибудь вещи внутреннюю доброту и цену, тем более оную любит; а потому ее всегда при себе иметь все силы употребляет.

На сем естественном основании, чтоб нам Бога возлюбить, надобно прежде его познать: надобно наперед всего его обьять мыслию и помышлением. Мыслию, сказано, и помышлением. Ибо между ими есть различие. В мысли у тебя есть то, что ты однажды узнал; но о том редко, или никогда не помышляеш. Когда же ты что нибудь узнал; да и непрестанно о том помышляеш; то содержишь ты не только в мысли, но и в помышлении. Почему мы Бога, не довольно, чтоб только содержали в себе мыслию, но и помышлением; то есть, не только бы о нем истинное имели познание; но и более всех вещей и непрестанно о нем помышляли бы.

Таковое о Боге познание со всегдашним о нем помышлением раждает любовь. И хотя мысль и помышление в уме суть прежде; а потом последует уже в сердце любовь: однако в евангелии сказано, возлюбить Бога прежде сердцем; а потом мыслию и помышлением: и сие для того, что мысль и помышление тогда своего конца достигают, когда в сердце возжигают любовь: а без того и мысль и помышление были бы или ложныя или тщетныя. Но когда они все соединятся, тогда составляют един прекрасный союз; и трудно тогда в них найти чтонибудь предъидущее и последующее; все они суть совокупны, и никак между собою не раздельны.

Что же от истиннаго Бога познания и всегдашняго о нем помышления раждается в нас к нему любовь, сие мы вам докажем самым ясным и важным примером. Известно, что язычники не имели истиннаго о истинном Боге познания. Ибо как оное иметь могли, когда единаго на различных и безчисленных богов разделяли; да и тех самых своих богов почитали быть темже страстям и слабостям подверженными, каким подвержены и люди самые слабые. Таковое их о Боге познание не только было недостаточное, но и почти никакое. Почему Апостол справедливо говорит, что они были, яко безбожни в мире (Ефес. гл. 2, ст. 12).

И как язычники были таковы, то и не имели они истинной любви к Богу. Все прочти их истории, нигде не найдеш, чтоб у них были мученики, или изнурявшие себя постом и воздержанием: то есть, чтоб в случаях потребных для любви Божией или умерщвляли бы они тело свое воздержанием, или бы за любимаго ими бога полагали свой живот. Вера их к себе крепко не привязывала: ибо истиннаго о Боге не имели понятия. А боги, коих вера их представляла им под столь худым понятием, не казались им стоить того, чтоб за них жертвовать жизнию своею. Приносили они им жертвы из некоторых маловажных вещей состоящие; но сие был один только обряд, в коем сердце мало принимало участия: и привлекал их к себе не иначе, как привлекает чувственных людей веселая комедия. Что же они гнали почитателей истинныя, а разрушителей ложныя своея веры; и сие делали не по усердию и ревности к своей вере; но по хитрополитическим резонам. Таковое было состояние несчастливых язычников.

Но потом возсиял пресветлый свет евангелия. Прогнал тьму и мрак неведения. Открыл истинное о Боге познание, и оным озарил мысль и помышление Христиан благословенных. Тотчас с сим последовала и самая жаркая любовь к Богу. Какая вера произвела толикое число мучеников, которые с охотою избрали лучше отказаться от всего имения, от всех честей; да и самые лютейшие претерпеть муки, и последнее в мучениях испустить дыхание, нежели отрещися Бога, коего всем сердцем, всею мыслию, и всем помышлением возлюбили? Какая вера произвела толикое число подвижников в воздержании, которые целомудрием и изнурением плоти своея страсти телесныя умерщвляли; дабы оными и мысль их не помрачилась к ясному зрению Бога, и сердце не ожесточилось к единому его люблению?

Христианин! сей пример должен тебя или утешить или обличить. В евангелии открыто тебе истинное о Боге познание. Есть оно в евангелии; но есть ли в мысли твоей и помышлении; есть ли оно в сердце твоем? Взойди в самаго себя внутренним испытанием. Есть тому несумнительные приметы. Помысли, что ныне было бы то страшное гонения время, в которое надлежало бы или ужасныя претерпеть мучения, или отрещися Бога и веры его. Ежели столько ты в себе чувствуеш мужества, что все то тебя не устрашило бы, но лучшеб захотел ты умереть, нежели предательствовать небесный залог веры своея; сие бы было несумнительным знамением, что есть в сердце твоем любовь Божия.

Но сие требование для ослабелых наших нравов может быть есть чрезвычайно. По крайней мере почитаешь ли себя столько твердым, чтоб мог выдержать другой легчайший подвиг мученичества? Любишь ли ты хотя столько Бога, чтоб все то лестное презреть и отвергнуть, которое есть несовместно с любовию Божиею? Не любиши ли ты паче мирския вещи, нежели Бога: и удовольствие своих страстей не почитаеш ли более, нежели исполнение его воли благия и совершенныя?

О христиане! любовь мира есть вражда на Бога (Иак. гл. 4, ст. 4). Трудно может быть для тебя помышление о Боге: так хотя помышляй о сем пастыре празднуемом тобою ныне. И учение его, и жизнь его не к иному чему пасству свою руководствовали, и ныне руководствуют, как, чтоб любить Бога всем сердцем, всею мыслию, и всем помышлением. Осталась ли его любовь без воздаяния? Он ныне утопает в сладости моря любви Божия; и ему приобщился приискренне. Ибо как для него, так и для нас неложно оное слово, коим Бог привлекая к любви своей, говорит: Аз мене любящия люблю; ищущии же мене обрящут благодать (Притч. гл. 8, ст. 17). Аминь.

Говорено в Чудове монастыре 1786 года, Маиа 20 дня.