Слово в неделю пятую великаго поста

XXIII. СЛОВО

В НЕДЕЛЮ ПЯТУЮ ВЕЛИКАГО ПОСТА.

По сказанию нынешняго Евангелия двое из лика Апостольскаго имели слабость впасть в честолюбие. Просили они себе у Иисуса Христа первых мирския чести степеней, в то самое время, когда Его речь простиралась только о страданиях Своих и о смерти Своей. Другие Апостолы при сем не меньшую оказали слабость. Вместо того, чтоб таковых не осторожных просителей поправить и просветить, они пришли в гнев и негодование, яко бы у них то предвосхищаемо было, что им принадлежало.

Спаситель премудростию слова наставил и успокоил и тех и других. Одним сказал: что исполнить их прозьбу зависит от них самих; то есть, когда они по заслугам своим достойными того себя окажут. Другим истолковал, что великая честь не в том состоит, дабы величанием и пышностию других превосходить: но чтоб уметь наибольшими обязать каждаго и всех услугами и благодеяниями.

Вот образец слабости нашего сердца! ретко кто состоянием своим бывает доволен. Но пусть бы так! пусть бы каждый желал лучшаго; кажется всегда лучшаго желать не только не есть предосудительно, но и похвально. Но в том состоит великая сила, чтоб уметь узнать, что есть лучшее. В узнании сего великия бывают человеческия погрешности. Весьма часто то почитается лучшим, что в самой вещи есть хуждшее. А лучшее пренебрегается, как худое и безполезное. Держась наставления в нынешнем Евангелии Христом сказаннаго, разсмотрим мы источник таковых погрешностей, и поищем истиннаго в истинном добре и зле вразумления.

Добро и зло не есть такая вещь, чтоб оную чувствами понять было можно. Не можем мы то ни очами телесными видеть, ни ушами слышать, ни обонять, ни вкусить, ни осязать. Ибо добро и зло не суть вещи телесные и видимые. Добро есть действие сходственное с истинною закона; а зло есть противное тому. Их можно понять одною только мыслию, одним разумом. Чем мысль просвещеннее, чем разум основательнее, тем понятие о добре и зле есть меньше погрешительно. Следовательно, ежели в сем случае сколько нибудь следовать чувствам, есть ничто иное, как мысль просвещенную приводить в замешательство, и разум сводить с настоящаго его пути.

На сем основании все то, что только льстит одни чувства, и доставляет одни выгоды телесныя; но душу лишает спокойствия, а совесть незазорныя радости; все то само в себе есть совершенно худо. А напротив все то, что мысль возвышает, душу успокоивает, совесть увеселяет, все то есть совершенно добро; хотяб оно и противно было чувствам, и оскорбляло нежность нашего тела. Желание твое всегда к тому стремится, чтоб быть тебе в лучшем состоянии. Сие твое желание есть похвально; только умей благоразумно управлять сим желанием твоим. Желай всегда и ищи, чтоб тебе стать разумнее и просвещеннее. И сие просвещение почерпай не из согнивших кладезей человеческия мудрости: но из чистых источников слова Божия. Желай всегда и ищи, чтоб тебе стать добродетельнее: и добродетель сию не поставляй в наружных видах и благопристойностях, но во внутренней правоте сердца твоего, и во истощании оныя ко услугам для других. Ищи, говорит Евангелие, прежде всего царствия Божия и правды его (Матф. гл. 6, ст. 33). Сие царство быть может внутрь тебя: ибо оно есть внутренний твой мир и тишина. А правда его есть, когда ты праведен пред Богом и незазорен пред людьми. Вот сие-то есть твое лучшее. Ибо ты чрез сии средства душу свою и всего себя в настоящее приводишь совершенство.

Знаю я, что слабость наша иногда таковым разсуждением бывает не довольна. Мы иногда, или и весьма часто, с двумя поползнувшимися Апостолами, желаем и честей и славы и богатства. Ибо, как кажется, не безосновательно разсуждаем, что почтоже бы просвещение и добродетель не заслуживала быть в почтении, в славе, и награждаема быть всяким богатства изобилием? Или одно невежество и развратность только того достойны? Но где же святая правда! где премудрый порядок вещей!

Но остановим мы жар своего роптания. Вспомним нами сказанное, что надлежит о всем разсуждать не по понятию чувств, но по твердости разума просвещеннаго. Мы о чести и славе не ретко погрешительно разсуждаем. Мы поставляем оную в наружном блистании, в производимом толпою народа о нашем имени шуме, в лестных видах кидающихся в глаза наши. Но Спаситель оную поставляет в том, когда ты честен сам в себе и полезен другим. Иже хощет в вас больший быти, да будет вам слуга (Марк. гл. 10, ст. 43). Велик ты и превознесен, когда ты источник изливающий всем благодетельство. В таковом смирении своем ты препрославлен пред всеми великими мира сего. Ибо они велики по видимому; ты по существу самому: они по наружности; ты по внутренности: они велики пред очами людей неблагоразумных; ты велик пред очами просвещенных мужей и пред самыми очами Божиими. Они велики на краткое время; ты на всю вечность. Что значат оныя нынешняго Евангелия слова: весте яко мнящиися владети языки, соодолевают им; и велицыи их обладают ими (Тамже ст. 42). Сии слова означают то, что подстрекаемые славолюбием разоряют народы, и славу свою поставляют в том, когда их своей воле покорят и поработят. Мнящиися владети языки соодолевают им; и велицыи их обладают ими. Сие ли есть истинное величество и слава? Нет! она состоит в благодетельстве человеческому роду. Иже хощет в вас быти вящший, да будет всем раб.

А ежели ты и чести и богатства получить желаешь; то вот тебе на сие Спасителев же ответ: несть мое дати; но им же уготовано есть (Тамже ст. 40): то есть, правосудие не дозволяет всякому учинить по прозьбе его; а только тому, который сего по заслугам своим достоин.

Но я, де, по многой своей службе, трудам и непорочности то заслужил; когда между тем оное негодные восхищают. Вот! становишься ты судиею в собственном деле своем. Таковое твое о себе мнение тем есть опаснее, что часто оно ослепляется самолюбием. Что? естьли бы всякому то без разсмотрения давать, чего кто достойным себя почитает? О какоеб из сего произошло во всем разстройство!

Однако допустим, что подлинно некоторые хуже тебя производятся и награждаются, но не находишь ли ты часто сего печальнаго для себя утешения, видя, что они с высоты своей опровергаются, и яко пузырь надувшись изчезают.

Но иные, де, счастливо так и жизнь кончат. Изрядно! Пусть суды человеческие бывают иногда неправедны; как то и подлинно часто они таковы бывают. Но дерзнешь ли ты уже обвинить и суд Божий? или нет премудраго провидения Божия? Есть поистинне. Так почто же оно сему по мнению твоему неправосудию быть попущает? для того, что оно лучше все вещи, и начала их и концы и связь их, лучше тебя знает; да лучше знает и душу твою, и твои заслуги или недостатки, и полезное и вредное для тебя. Люди тебя обидели; может быть с сей стороны правда. Но почему ты ведаешь, что Бог столько же тебя признает быть достойным, сколько ты мнишь сам о себе. Ты считаешь свои заслуги, свою ревность, свою в должности непорочность. Может быть все сие правда. Но Бог сверьх того разбирает твое сердце, и его движения от юности до настоящаго часа: и разбирая находит в нем много гордости, много высокоумия, гнева и своенравия: находит развратность в верности супружеской и другия тайныя безместныя дела: находит в тебе жадность к корысти, пренебреженное детей воспитание, для других презрительность и уничижение. Ты все сии свои недостатки или не видишь, или прикрываешь их другими видами и именами. Но Бог все видит, и о всем судит без прикрытия, и потому тебя унижением и скудостию наказывает, и наказывая благодетельствует; ибо смиряет и исправляет. Или по своему всеведению видит Он, что ты полученные чести и богатства во зло употребишь, чести на гордость; богатства на роскош и мотовство: а ты доселе при своей умеренности пребывал и смиренномудр и воздержен: или по благости своей бережет Он тебя на лучшее время, чтоб в большей славе и с большею пользою открыть твою добродетель, и по терпению твоему большим возвеселить тебя утешением.

Повинемся праведному суду Божию. Ежели мы жалуемся на людей: но на Божий промысл без осуждения своего жаловаться не можем. Почтем мы себя совершенно счастливыми, ежели только по благости Божией сего счастия удостоимся, когда мы непорочны в самих себе, когда мы полезны для других. Аще совесть наша не зазрит нам, дерзновение имамы к Богу (1 Иоан. гл. 3, ст. 21). Аминь.

Говорено в Чудове монастыре Апреля 6 дня 1785 года.