XXXIX. Слово на Рождество Христово

СЛОВО

Не льзя нам днесь не отверзсти уст своих на радостныя пения, когда самые Ангелы великим воплощения Сына Божия произшествием возбужденные сладчайший пения лик составили. Их поющих сей был глас: Слава в вышних Богу! Воплощение Божие прямо к ним не относилося. Не ради их явился Бог во плоти. Не от Ангел убо когда приемлет, восклицает Апостол; но от семени Авраамова приемлет (Евр. гл. 2, ст. 16). Тоесть не их естество сей чести удостоилось, чтоб с Божеством быть в соединении; но наше, хотя впротчем грехом зараженное. Не они сей чести удостоились, чтоб получить наименование братий Сыну Божию; но мы недостойные. Не для их каковалибо возвышения сие великое на земли открылось таинство; но для нашего спасения, для нашего преимущества, чтоб в томже месте нам слугам быть, где есть Господь наш.

Что же Ангели при сем радостном случае не могли удержаться, чтоб с веселием не воспеть:Слава в вышних Богу! Тому притчиною было их о нашем счастии сорадование. Суть они благие и человеколюбивые духи: содействуют и сорадуются блаженству нашему. А притом своим высоким умом усмотрев, таковое премудрости и благости Божия действие, каковому примера они еще никогда не видали, пришли в некоторое изумление, и в сем восторге подвигли своим пением вселенную, поюще и вопиюще: Слава в вышних Богу! Так мы ли умолчим? Мы, для коих единственно все сие великое действие открыть и совершить благоволил Бог: мы ли и устами и сердцем, и во храмах, и в домах, и в соборах и на едине, не воспоем: Слава в вышних Богу!

Но при сем тотчас должно нам притти на мысль оное Апостольское слово: воспою языком; воспою же и умом (1 Кор. гл. 14, ст. 15). Надлежит прежде совершенно узнать силу помянутой Ангельской песни. Ибо она некотораго немалаго к выразумению требует объяснения. К чему Ангелы воспевают Богу славу: к чему и мы часто говорим, слава Богу, слава Богу; в славу Божию: и сие и в церковных пениях, и во всегдашних разговорах повторяем.

Слава есть похвальный других о наших делах отзыв. Чем большее число людей о наших делах таковый отзыв делают, и чем большее время таковый отзыв продолжается, тем большая есть слава. Например Александр Македонский почитается весьма славным; потому что многие народы, не только в то время, но и доселе похвальный о делах его отзыв производят.

Известно, что люди, особливо просвещенные и знаменитые ничего с толикою жадностию не желают и не ищут, как славы. Нет ничего труднаго, и нет ничего столь отважнаго, чтоб они для сего не предпринимали; даже и самою своею жизнию охотно жертвуют, когда только созерцают лестный блеск славы.

Трудноб было опровергать таковое почти общее всех, особливо просвещенных людей мнение и желание, естьлиб в том нам не споспешествовала вечная и Божественная истинна. Она прямо осуждает славолюбие: и представляет для сего сильнейшие и справедливейшие резоны. Ибо говорит, что естьли чтонибудь доброе делать не для того, что оно добро, но для чаемой за то славы, то весьма опасно, чтоб ты не оставил и не презрел добродетели; когда не увидишь, чтоб за добрыми делами твоими какая честь или слава от людей следовала. Понеже весьма не редко случается, что развратнейшие люди и в почтении и в славе: да еще (что всего досаднее и несноснее) таковая о них слава иногда и по смерти продолжается. Как служит тому примером помянутый Александр, и ныне называемый великим, бывший опустошителем и разорителем многих народов и земель. А напротив добродетельные люди не только бывают в молчании и забвении погребены, но еще безчестием и гонением, яко изверги обременяются.

Храни теперь добродетель для славы: вот ее восхищают другие! почему надлежит презреть таковую славу, чтоб тебе добродетель и на гноище столь же прекрасною казалась, как бы она сидела и на престоле.

Вот истинное Христианское учение, столь крепко добродетель в сердцах наших насаждающее; чтоб никаковыя затруднения нас в подвиге ея не ослабляли. Велено искать нам славы, но не от человек; а от Бога (Иоан. гл. 5, ст. 44). Ибо Его свидетельство есть свято и достоверно; цена каждому делу им определяемая есть справедлива. Судит Он и правоты наши, проницает сокровенности сердечные, ведает намерения, каким образом, с каким усилием и до каковаго совершенства мы свое дело произвели.

Теперь обратимся к своему предложению, в какой силе мы Самому Богу восписываем славу. Пусть люди желают славы. Они несовершенны. Им свойственно свои усилия, как возможно, далее производить, и тем отличить себя от других подобных себе людей. Не льзя, чтоб сие не было для них лестно. Но Бог есть бездна совершенств неизмеримая и безконечная. Ничто от нее отнято, ничто к ней прибавлено быть не может. Похвальное о таковых совершенствах от всех тварей проповедание, ни малейшим чем их не может умножить; а потому и не признается оно чегонибудь стоящим, или нужным. Что же есть человек, сие малейшее на земле пресмыкающееся несекомое, чтоб он восхвалить мог таковаго и толикаго Господа! что его все хваления, воспевания, всегдашния и неумолкныя восклицания, что подействуют к славе Божией? Бог, когда еще мир весь и все твари в бездне ничтожества были сокровенны, Бог разве тогда меньше славен был? Бог Сам Себе есть слава: восхваляет Его безмерное могущество Его: безконечная благость Его: непостижимая премудрость Его. Бог Сам Себе есть слава: а бедный смертный должен пред Ним повергнуть себя с положением перста на уста и с трепетом.

Так почемуж мы Богу воспеваем славу и в том нам предшествуют Ангелы? Слава Божия не есть свойственно слава Его, но есть слава наша. Когда мы Его прославляем, нет в том для Него ни пользы ни нужды; а есть вся из того и польза и нужда для нас. Мы Его прославляя умножаем свои совершенства, и тем приобретаем себе истинную славу. Прославляешь ты Христианин! Божие всемогущество. Ни чем оно чрез то не умножается. Но ты воображая оное и устами возвещая, заключаешь в сердце своем, что бояться надлежит, дабы таковаго всемогущаго не оскорбить преступлением. Прославляешь ты Божию благость и человеколюбие. Ни чем оно чрез то не умножается. Но чрез сие ты сам себе полагаешь правило, чтоб любить всею душею столь благаго и человеколюбиваго, и желать всегда быть с Ним в соединении. Прославляешь ты Божию премудрость. Ни чем она чрез то не умножается. Но ты удивляяся ей, просвещаешь свой разум, чтоб со благоговением почитать ея уставы, и стыдиться своих мудрований пред священным лицем ея.

В сей день воспели Ангелы, и ты с ними вкупе, воплотившемуся Богу славу. Какая для Него слава, когда Он оставил величество престола горьняго, сшел на сию земную юдоль, облекся греховным плоти нашея рубищем, положен в яслех скотских, а напоследок поносною на поносном древе умер смертию: какая в сем для Него слава? Но величайшая в том есть слава для нас, когда толикое снисхождение явил Бог во спасение наше.

Но сия слава тогда нас прославит, когда мы воображая и воспевая столь безмерную благость, возмем сие для себя правилом, чтоб любить толико нас возлюбившаго, и сохранить ту святыню, которую Он нам толиким снисхождением Своим приобрел. Будет подлинно в том некоторым образом заключаться и слава Самого Бога; когда дело рук Его точно так свои действия производит, как устроила премудрость Его. Подобно как художнику есть слава, когда выработанная им машина в точности и безошибочно действует. Но в сем случае слава Богу, не есть умножение Его совершенств, но единственное, коли можно так сказать, увеселение, что дело Его идет по порядку Им устроенному. Ибо радуется Господь о делех Своих (Псал. 103, ст. 31): так как напротив, человечески говоря, печалится и раскаевается, когда видит, что дело рук Его течет развратно.

Сию славу, любезные братия! принесем мы Господу своему; Он возлежа днесь в яслех, почтет Себя седящим на престоле славы, когда мы по намерению Его, храним святость и правду. Унизим мы и презрим славу Его, естьли пришествие Его в мир, будет в нас безплодно. Добродетель души нашея есть то, что Его услаждает и увеселяет. Ею исполним сердце: ею разширим уста, дабы нам богоугодно со Ангелами воспевать: слава в вышних Богу. Аминь.

Говорено в Чудове монастыре, 1783 году.