В день рождения ЕЯ ИМПЕРАТОРСКАГО ВЕЛИЧЕСТВА ЕКАТЕРИНЫ II Самодержицы Вcероссийския

СЛОВО

В ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ
ЕЯ ИМПЕРАТОРСКАГО ВЕЛИЧЕСТВА ЕКАТЕРИНЫ II.
САМОДЕРЖИЦЫ ВСЕРОССИЙСКИЯ.

О ИСТИННОМ СОКРОВИЩЕ.

Идеже сокровище ваше,
тамо и сердце ваше будет.

Лук. гл. 12. ст. 34.

Сердце наше само-чрез себя есть только простая часть тела; но притом оно есть вместилищем желаний, хотения и избрания безсмертныя души. Так вот и видим, что мы надевая на себя смертное естество, стремимся уже к безсмертию. Первый вход в мир сей есть первая ступень к вечности. Самый Дух свидетельствует духу нашему, яко есьмы чада Божия.¹ Плачь раждаемаго младенца будто доказывает тленность нашу: но во внутренности души зажженный огнь не может надлежать, разве до невечерняго и несозданнаго света. И для того надобно, по свидетельству Соломонову, да возвратится персть в землю, яко же бе; а дух возвратится к Богу, иже даде его.² Почему жизнь сия по справедливости называется гостинница, странствование, поприще, путь и протч. В разсуждении сего Павел о всех древних благочестием знаменитых мужах написал, что они, де, сами признавались, яко страннии и пришельцы суть на земли.³ А из сих слов их заключает Апостол, что они в жизни сей отечествия искали: следовательно, прибавим мы, не сыскали они в мире сем онаго сокровища, о коем нынешнее поминает Евангелие; то есть, к которому все сердце наше должно быть привязано. Поищем же мы его настоящею беседою. А ты сокровище благих, Боже! излей на нас лучь несозданнаго света Твоего, и чрез то привяжи к себе сердце наше.

ИДЕЖЕ СОКРОВИЩЕ ВАШЕ, ТАМО И СЕРДЦЕ ВАШЕ БУДЕТ.

Сердце значит здесь желание вещи, попечение, радость, удовольствие. Почему сокровище для всякаго из нас будет тая вещь, которой мы единственно желаем, о снискании которой наибольше печемся, получив несказанно радуемся, которою наслаждаяся совершенно успокоиваемся, и чтоб как ее не потерять, опасности не имеем. Такая вещь была бы для нас сокровище. Мы теперь можем оставить изъяснять, как люди в избрании истиннаго сокровища обманываются, когда иной к сему, другой к другому все свое желание привязывает. Ибо о сем прежде несколько говорили мы. Почему оставив сие, взойдем мы в краткую но приятную беседу, что един Бог есть истинное человеческое сокровище. Сие можем узнать из разсуждения следующаго.

Желание наше всегда к чему нибудь простирается; но притом столь далеко, что ничем в мире удовольствовано быть не может; и столь нежно, что оно всех вещей одну только поверхность будто прикушивает, но ничем совершенно не насыщается. Перебирает сердце человеческое одну вещь по другой, и мало несколько ими полюбовавшись оставляет: но между тем непрестанно к чему нибудь большему устремляется. Пускай протекают пред нами реки богатства; пускай оглушает уши наши гром честей: но реки богатства изсыхают, и честей гром пресекается наконец некоторым пустым и неприятным шумом. Они прошли: да чрез то не только не проходит желание наше; но паче раздражается. Ибо есть свойственно нашему желанию, что оно тем более усиливается, чем меньше получает.

Но надобно же, чтоб непрестанно движимое сердце наше имело желаниям своим предел. Сия души нашея сила есть влиянна от Бога: так она не напрасна; так должна она чем нибудь удовольствована быть; да не услаждением мира сего. Ибо душа есть безсмертна. Почему ищет она такова добра, котороеб с нею и по смерти пребывало. Пускай бы нас мир здесь совершенно удовольствовал: но понеже он нас и мы его должны некогда оставить, то какая из того польза, чтоб мы благополучны были, когда временны были, то есть, когда для нас сносно было быть неблагополучными; а лишились бы всего того, когдаб вступили в неокончаемую вечность.

Однако совсем тем многие не узнают сего, что когда душа ничем здесь удовольствовать себя не может, то надобно бы подумать о совершенном ея добре. Но многие сего не узнают. А как между тем желание их ни на какой одной вещи не останавливается, то они, чтоб убежать безпокойства сего, то-и-дело-что веселости переменяют. О суета, не знаю, смеха или сожаления достойная! тем думают утолить жажду свою, что больше ее умножает.

Не к тому я говорю, что человек должен быть всегда скучен, и всяких и неповинных увеселений бегать: нет. Но речь мою склоняю к тому, чтоб и самыя наши веселости не оставались без своей пользы. А самая лучшая из них польза для нас есть сия, чтоб усматривая, что никакая вещь здесь для нашего желания не довольна, оттуду заключить: так я миру сему всего своего сердца отдавать не должен: так я создан не для мира сего: так надобно мне думать о безсмертии, о вечности, о Боге. Сей путь, по которому дух наш итти стремится, есть не новый. По нем шествовали уже все просвещенные мужи, которые, отводя очи свои от временной красоты, обращали оныя к красоте вечной. С сладостию чувствуется в ушах наших Давидово пение: имже образом желает елень на источники водныя: сице желает душа моя к тебе, Боже!⁴ Вот сокровище наше! так может ли там не быть и сердце наше? Но посмотрим еще превосходство сокровища сего, и чрез то более к нему возгорится дух наш.

Сокровище сие Евангелие называет не оскудеемым: то есть, таким, в котором все совершенства заключаются. Ибо Бог есть источник неизчерпаемый всех доброт. В нем красота несозданная, премудрость безконечная, благость неизглаголанная, всемогущество неограниченное, изобилие неистощаемое, услаждение безсмертное, тишина несмущаемая, величество непостижимое: он есть весь желание, весь сладость, весь любовь. Свидетелем тому суть самыя твари, которыя столь прекрасны, что чувства наши в удивление восхищают. Когда же красотою их услаждаемся: колико паче Владыка их должен быть лучший: понеже они не могли проистечь, разве из источника красоты. Почему дух наш ничего более желать не может. Ибо нет совершенства, которагоб в Боге не находил он. Вся кости моя рекут: Господи, Господи! кто подобен тебе?⁵

Когда дражайший Спаситель приуготовлялся к подвигу смертному, тогда сладчайшую с учениками своими имел беседу. И как помянул он им о зрении небеснаго Отца, тогда вопросил его Апостол Филипп: Господи! покажи нам Отца, и довлеет нам.⁶ В каком бы разуме сей вопрос от Апостола предложен ни был, только содержит он в себе истинну высокую и неоспоримую: а именно, что когдаб мы совершенно с Богом соединились, то ничегоб нам не осталось больше желать; тем бы самим все желание наше было удовольствовано. Господи! покажи нам Отца, и довлеет нам. Теперь нам блистает только малый некий лучь онаго несозданнаго света, и некоторым образом предвкушаем, а не насыщаемся нетленныя сладости: а когда сподобимся приняты быть в незаходимыя небеснаго Отца обители, тогда увенчаемся совершенства венцем. Тогда исполнятся радости уста наши и язык наш веселия. Господи! покажи нам Отца, и довлеет нам. Не просим мы, чтоб небесный Отец показал нам себя телесным образом; как-то может просил Филипп: мы желаем и надеемся, чтоб дух наш был един дух с Господем. У Тебе источник живота; во свете Твоем узрим свет.⁷ Но возможно ли то совершенно описать, что ни на сердце человеческое никогда не всходило? Почему мало нечто еще сказав беседу нашу окончим.

Сокровище сие Евангелие называет еще нетлеемым и неветшающим. Сколькоб какое добро нас ни услаждало; да ежели надобно когда нибудь ево лишиться, то оная сладость сею опасностию всегда будет огорченна, следовательно, не совершенна. Но сокровище небесное когда единожды получим, никогда его не потеряем. Не боится оно завистливаго неприятеля, не опасается вся истлевающаго времени: не смущается печалию, не пресекается болезнию, не знает безпокойства страстей. Не наскучит оно, что будет чрез всю продолжаться вечность: ибо к чемуб лучшему желание наше могло устремиться, ничего не будет.

Сим-то утешал Спаситель наш своих учеников, когда посылал их в мир, яко Агнцев посреде волков. Не бойся, говорил он, малое стадо, яко благоизволи Отец ваш дати вам царство.⁸ Не смущайтеся, мои ученики, что мир на вас нападет всею своею свирепостию. Утешайте себя тем, что вы имеете наследовать такое состояние, в котором вас обеспокоить не сильна никакая человеческая злость. Не бойсяж, и ты Христианин! мирских превращений, гонений, несчастий. Отец небесный тебя усыновил себе: ежели же ты сын, то и наследник, и неоцененнаго наследства сего не отъимет от тебя никто.

Но при сем нашем разсуждении пришло мне на память оное неудобь-вразумительное для нас слово, которое сказал Бог Моисею, что не льзя, де, человеку видеть лица моего, чтоб он от того не умер: Не бо узрит человек лице мое, и жив будет.⁹ Возможно ли, чтоб умирал человек от лицезрения Божия, в чем состоит истинный человеческий живот? Да пускай бы я умер, говорил Августин, только бы видел тебя, Господи. Почему оныя слова значат только, что человек в жизни сей, пока еще бременем тела отягощен, пока с страстями борется, пока раб есть греха, не может вместить вечнаго спокойства и быть в состоянии удаленном от всякаго несовершенства. Того ради из всего сказаннаго нами заключить надобно: первое, чтоб о снискании помянутаго сокровища помышляли мы единственно, не так, аки бы уже о других вещах мирских стараться нам не льзя было; но чтоб и самыя здешния попечения некоторым образом к получению онаго сокровища руководствовали. Второе, чтоб заблаговременно начинали усмирять силу страстей. Ибо как будущее блаженство здесь начинается, а совершается оно на небеси: так надобнож здесь начать и страсти усмирять.

В жизни сей началом будущаго блаженства почитаю я любовь добродетели, чистую радость раждаемую от благих дел и спокойство совести. Сие благословенное начало усматриваем мы в непорочной жизни ЕЯ ИМПЕРАТОРСКАГО ВЕЛИЧЕСТВА: что тем пристойнее теперь помянуть должны, что мы празднуем благочестивыя жизни ЕЯ ВЕЛИЧЕСТВА благополучное начало; день, в который добродетель Ея потекла в путь свой. ЕЯ ВЕЛИЧЕСТВО все свое сердце посвятила оному неоскудеемому и нетлеемому сокровищу Богу, Ея душа уловленна есть красотою добродетели, которыя всю силу относит до общей пользы, общую пользу утверждает на благочестии, а все управляет к славе Божией. Украшает ЕЯ ВЕЛИЧЕСТВО высокая Монаршая честь не иначе, разве поелику она есть возвышением Ея подданных. Не пленяет Ее сокровище богатств, разве поелику они суть средством ко удовольствованию бедности и заслуг. ЕЯ ВЕЛИЧЕСТВО почитает тогда себя совершенно блаженною, когда с блаженством своим соединяет и благополучие наше. Мы в священном ЕЯ ВЕЛИЧЕСТВА лице изображаем себе Мать благоутробную, которая восходя на высоту блаженства обеими руками вкупе с собою ведет и чад своих. Церковь и отечество вседушноб хотели Ея наградить заслуги: но не могут ничего достойнаго принести, кроме благодарности. Сие признание нашей скудости умножает славу Ея. Имеешь ты, благословенная Россия! живый от Божества данный тебе пример к добродетели, к благочестию и к снисканию небеснаго сокровища. Имеешь и Ты, Пресветлейший Государь Наследник! в Дражайшей Родительнице Твоей, домашнее к добродетели побуждение. Ты будучи оживляем благородною Ея кровию, вкупе оживляй себя и духом Ея. А мы подданные ЕЯ ИМПЕРАТОРСКАГО ВЕЛИЧЕСТВА, чувствуя себя обязанных долгом благодарности, будем молить Бога, чтоб он увенчал долгоденствием, здравием и благополучием дражайшую для нас жизнь Ея; чтоб он сам горящему к нему сердцу Ея был и награждение и сокровище: награждение за услуги к отечеству; а сокровище за любовь Ея к нему, аминь.

Сказывано в присутствии ЕГО ИМПЕРАТОРСКАГО ВЫСОЧЕСТВА Апреля 21 дня 1765 года.