В неделю вторую Великаго поста

СЛОВО

 В НЕДЕЛЮ ВТОРУЮ ВЕЛИКАГО ПОСТА.

О ГРЕХЕ, ЯКО ВИНЕ БОЛЕЗНЕЙ.

Чадо! отпущаются тебе греси твои.

Марк. гл. 2. ст. 5.

Вот умиленное зрелище и доказательство слабости нашего естества! Принесен пред глаза общаго нашего Спасителя один разслабленный, котораго лютая болезнь всего лишила движения так, что он и той утехи не имел, чтоб мог другому свою болезнь изъяснить. Однако совсем тем сего разслабленнаго почитаю я щастливее онаго, о котором упоминает Евангелист Иоанн.¹ Тот тритцать восемь лет страдал сим мучительным недугом; и во все сие столь долгое наипаче больному время ни одного человека не имел, который бы его разслабленные члены поднял и бросил в целительныя воды. Но сей не одного, но и четырех нашел таких благодетелей, которые не только его и с одром на свои плеча взяли, но и прокопали верх того дому, в котором находился тогда посланный с небес милосердый Целитель окружаемый множеством народа.

Надобно удивляться и благодарить сих добрых людей сострадательной благосклонности: но я больше удивляюся несказанной Христовой благости, который не только сего больнаго исцеляет от болезни, но и отпущает ему грехи. Спасителю Христе! разслабленный просит милосердие Твое о отнятии только недуга; довольноб было не презреть тебе сего единаго прошения. Но нет: чтоб истребить дело, наперед истребляет он того вину: надобно изсушить источник, чтоб удержать текущий оттуду поток беззакония. А отсюду видно, что болезней причиною есть грех. Но как сие предложение с перваго вида кажется темно, оное обстоятельно разберем настоящею беседою. А ты Врачу душ и телес, коснися бреннаго языка моего, и сотвори, да будет он трость книжника скорописца!

Нет сомнения, что первый человек создан не больным, но здравым и крепким. Но не таким, скажете вы, чтоб он со временем не мог болезням подверженным быть. Подлинно, и я не спорю в том: но опять же не создан точно с тем, чтоб ему чрез всю жизнь разными родами болезней мучиться. Ибо сие ни с благостию Божиею ни с правосудием согласить бы было не льзя. Но за чем же, паки предложит кто, Бог и дал такое тело, которое болезням могло быть подверженно? Да тело, какоеб оно ни было, должно быть тело, то есть, тлению не противное. А чтоб самою вещию тело наше болезням было не приступно, для сего довольныя милосердый Творец дал предосторожности. Какияж именно, для сего взойдем мы разсуждением своим мало повыше.

Человек состоит из тела и души, которыя оба существа имеют свои склонности. Душа, яко чистое духовное существо, стремится до того, что ей предписывает разум, и единственное наслаждение находит в соединении чрез добродетель с Богом. Но телесныя склонности привязывают себя к тому, что приятно чувствам. Телесныя склонности безгрешны и безвредны, ежели они управляемы бывают разумом, и не производятся в действо, разве поколику они не препятствуют успеху добродетели. В сем склонностей телесных с душевными согласии состоит и хранится им благополучие человеческое как по душе, так и по телу. Пока сие согласие пребывает ненарушимо, блаженство человеческое в своей остается целости: но когда склонности телесныя преодолеют разума силу, то такой случай есть удар, которым хижина блаженства разрушается. Преодолевающия разум склонности называются страсти.

Всяк теперь видит, что первому человеку для сохранения своего блаженства надобно было, яко разумной и свободной твари, все силы употреблять, не попустить себе от склонностей чувств своих против закона разума победиму быть. Ибо естьли бы в нем сие не было нарушено равновесие, не было бы в нем места страстям, следовательно, не было бы приступа болезням. Вот в чем состояла спасительная и единственная против болезней предосторожность.

Но как в первом человеке склонности телесныя преодолели силу разума и приятности ласкающия чувствам опровергли здравое разсуждение; чрез то тогдаж спокойство души нарушено: открыт стал путь страстям, всегда разуму противящимся, и человек сам сея внутренния войны плачевным зделался театром. Вместе с страстями взошли пороки, а с пороками различныя напасти и болезни, болезни приводят тело в слабость; а скорби и напасти и совсем сокрушают. Так вот и видим печальное начало не только болезней, но и самыя смерти!

Сие разсуждение есть непринужденное. Ибо и ныне чем больше кто противится страстям, тем меньше терпит болезней. Многие пустынники, которые всеми силами порабощали страсти свои, без дальних болезней свою препровождали жизнь, и умирали так спокойно, как зрелое яблоко без всякаго принуждения и рвания само собою с стебля спадывает. Но чем больше кто отдает себя порокам, тем множайшими страждет недугами. Не самый ли повседневный опыт доказывает, сколько пропадает от пианства, какими болезнями поражает блудодейственная страсть, сколько случается припадков от неумереннаго гнева или от зависти, сколько разслабляет праздность, сколько вредят здравию человеческому неумеренныя труды, излишныя заботы, печали, других клеветы и обиды: сколько поядает людей война, которая с одной стороны всегда бывает неправедная? Как есть неизчислимое множество страстей; так столькож есть и причин болезней. Кто убо не признается, что из сего источника проистекли различныя болезни, разслабления, Подагры, Хирагры, Епилепсии, Гидропсы, горячки, трясявицы, чахотки, и протчия, которых всех еще до сих пор лекари не могут только изчислить.

И сие-то сократило и сокращает наш век, так, что многия животныя в том берут у нас преимущество. Ах каким слабостям подверг себя человек! Боже праведный! На сей ли конец ты сию бедную тварь создал? Никак: Тебе Господи, правда; а нам стыд лица.² Прииде кротость на ны и накажемся.³ Когда воображаю всех в свете больных, тогда представляется мне пространнейшее поле убиенных или еще убиваемых от междоусобной войны, какая есть между разумом и страстями.

Но может кто, в противность разсуждению сему, предложить оное Христово слово, которое сказал он о слепорожденном, Ни сей согреши, ни родители его, яко слеп родися.⁴ Или, когда например слуга стоя у кареты отзнобит себе руки и ноги, чем бедный слуга согрешил? На сие ответствовать надлежит, что не изыскиваем мы здесь⁵ партикулярных всякия болезни причин: ибо и очень может статся, что один будет иметь болезнь, а другой в том будет виноват: как напр. болезни помянутаго слуги причиною есть немилосердая поступка господина его: не изыскиваем мы здесь сего; но говорим о первоначальной и общей всех болезней причине, за какую без сомнения поставляем свирепствующую силу страстей. Так перестань же в болезнях роптать, ты человек! почти с благоговением Создателево правосудие, и признай, что кийждо пленицами своих грехов связуется. Почему основательно Христианская учит Богословия, что ежелиб человек не подверг себя страстям, не был бы подвержен болезням, следовательно, не был бы пленен смертию. Ибо разрушения не может быть причиною, разве противных брань, какая брань внутрь нас есть между страстями и разумом.

При сем не оставим без примечания и то, что, по разсуждению церковных учителей, Бог не попущает быть злу, разве с намерением некое оттуду произвести добро: не так, чтоб зло могло быть причиною добра; никак: но премудрость Божия, и самый случай зла обращает в добро. Болезней например самих чрез себя не можно назвать добром: но и чрез них приводит Бог человека в признание слабости своея, усмиряет его гордыя мысли, разрушает дерския замыслы, возбуждает в нем размышление о будущей безболезненной жизни, и уверяет о безсмертии души, которая в средине самих болезней некое от сокровенныя благия надежды чувствует утешение. А притом некогда болезни служат, да явятся дела Божия чрез них:⁶ как и действительно оказалось на всех чудесно исцеленных больных в Евангелии упоминаемых и на раслабленном нынешнем.

Открыли мы настоящею беседою раны свои; не оставим же присем случаи изыскать и средства ко излечению оных. Лекари много изыскивают способов ко уменшению болезней, хотя не без того, что некогда и они сами умножают болезни. Нам в то входить нужды нет. Один из прочих к предохранению от болезней способ весьма у лекарей есть употребителен и действителен, диета, то есть, воздержание от некотораго рода пищей. Сей способ никогда не оспорим, когда его предписывают лекари. Но много спорят, когда предписывает его церковь. Лекарям верят; но церкви не верят в одной и той же материи. Ибо церковь определяя посты, тоже или очень сходное имела намерение, какое имеют лекари предписывая диету. А ежели какое есть различие, то сие, что лекари больше смотрят отнятие болезни, а церковь усмирение страстей. Но как сказано, что страсти суть причиною болезней, то лечение болезней надобно начать от лечения страстей.

Не почитаю же я за пост, чтоб не есть пищей сих, а объедаться другими; но чрез пост разумею воздержание от всяких пищей растворенное духовным богомыслия брашном и услажденное солию благодати. И для того бы всегдашнее иметь воздержание; но понеже сие по слабости нашей не возможно, определила церковь хотя в некоторые пристойные к тому дни воздержаться от пищей, кои наипаче приятны нашим чувствам. Тогда торжествует разум, когда не жертвуем страстям. Тогда чистится мысль, когда не утучняется плоть. И смотри притом снисхождение церкви: не все от нас в пост отнимает пищи, но только кровавыя; которыя и без поста есть ли или не есть, о том многие на обе стороны разсуждали, и еще разсуждают.

Сие не ядение само чрез себя было бы ничто, ежели бы оно к чему лучшему нас не приводило. Ниже бо аще ямы, избыточествуем; ниже, аще не ямы, лишаемся;⁷ то есть, когда едим, ничего добродетели чрез то нам не прибудет; и когда не едим, ничего не убудет. Почему не ядение дабы имело свою пользу, надобно, чтоб оно соединенно было с молитвою. Чрез молитву разумею я отведение себя от многих забот, от уныния, происходящее из того спокойство мыслей, и возношение внутренняго ока к несозданному свету. Таким образом расположенная мысль в тайне беседует с Богом, и понятием чистых истинн наслаждается. Ежели пост наш с сим соединен будет, тогда самим делом исполнится на нас Христово слово: сей род, то есть, род различных страстей и болезней, ничимже изгонится, разве токмо молитвою и постом.⁸

Но со всем нашим старательством и осторожностию не можем мы здесь быть без всяких страстей; так не можем же быть и без всяких болезней. Всяк из нас имеет нужду с Давидом говорить: немощен есмь; исцели мя Господи: яко смятошася кости моя и душа моя смятеся зело; и ты Господи, доколе?⁹ Почему надобно часто взирать к нестареющей вечности и к неболезненному животу, и памятовать оныя Павловы утешительныя слова: сеется, то есть, повергается во гроб тело наше в тлении, востает в нетлении: сеется не в честь, востает в славе: сеется в немощи, востает в силе.¹⁰ То есть, в Воскресение праведных тела наши уже никаким не будут подлежать страстям, никакими не будут страдать болезнями, не будут подвержены младенческим слабостям, будут же удаленны и от дряхлой старости; но всегда крепки, здравы, и в полном неувядаемыя красоты цвете: и там-то уже, в будущей, говорю, жизни совершенно будет доказано, что где нет греха, там нет и болезней, аминь.

Сказывано в присутствии ЕЯ ИМПЕРАТОРСКАГО ВЕЛИЧЕСТВА в придворной церкве 1765 года, Февраля 27 дня.