Глава 6

[Глава] 6

О ЦАРE ВАСИЛИИ ШУЙСКОМ

В лeто 7114-го (1606 г.), по убиении розстригинe в четвертый день, малыми нeкими от царских полат излюблен бысть царем князь Василей Ивановичь Шуйской и возведен бысть в царьский дом, и никим же от вельможь не прерeкован¹, ни от прочего народу умолен. И устроися Росиа вся в двоемыслие: ови убо любяще его, ови же ненавидяще. Сeвера же, внят си крeпцe от царя Ивана Васильевича послeдняго розгром, бывший Новуграду, и такого же мучительства не дождався на себе, вскорe отлагаются от державы Московскиа, занеже много зла содeяшя во всей Росии, егда возводяще розстригу на царство Росийское, и конечнe отчаашася братства христианскаго и приложишася к Польскому кралевству в работу. Царь же Василий много молив тeх посланьми, митрополитом Пафнутием Крутицким со архимариты и игумены и с прочим народом,        но не преклонишяся от застояниа² вышепомянутых воров. И тако во всей Росии изыде с мечем друг на друга. И не бысть такова бeда, покрываеми бо велицыи поля бываху многочисленым воиньством от обою страну, оставающих же ся мало смертнаго ради разлучениа, и тии нази, яко от утробы матерня исторгшеся, и ко градом и к весем прибeгаху, но и от тeх мало спасахуся. Сицеваа же бeда протягшися болe двою лeт во всeх украйнах от предeл востока Польских градов, иже х Крыму, и Рязанскаа, и Сивера и Смоленскаа земля, и Пустаа Ржова, и Луки, и Великий Новъград, и Псков и Иваньгород. В Сeверских же и Польских градeх иногда же разоряху грады от царя Василиа посылаемое воинство, иногда же тамо сущии друг другу одолeваху, и огню и мечю предаахуся. На кормлю³ же по вся лeта прихождаху Татарове Крымские, и Нагайские и Черкасы, и, аки скоту, плeну человeк всегда отгоняюще в своя жилища. В та же времена от царя Василиа посланнии бояре и воеводы, множество крeпких воин под Колугою положишя и с стыдeнием отступишя. По сем же и сам царь Василий под Тулу пойде и со многим козньством едва град приат потоплением водным, и ту начальствующих злодeем ложного умышленого царевича Петрушку, холопа Свияжского головы стрелецкого Григория Елагина, нарицающася сына царя Федора Ивановича, и Ивана Болотникова, холопа же князя Ондрея Ондреевича Телятевского, заводчика всей бeдe поима. И не соодолeв меньшим злодeем преста от брани, возмнeв, яко и тии страха ради имут покоритися. Они же вскорe приведоша к себe на помощь Польских и Литовских людей и прежним обычаем нарекоша ложного царя Димитриа, от Сeверских градов попова сына Матюшку Веревкина. И тако брани бывши, и Божиим попущением за беззакониа нашя одолeшя врази православным христианом и, ничим же задержими, дошедше до царьствующаго града Москвы, его же и обсeдше вкруг промышляху прияти. Кто же тоя бeды изречет, еже содeяся во всей Росии? На единой бо трапезe сeдяще в пиршествe в царьствующем градe, по веселии же убо ови в царьскиа полаты, ови в Тушинскиа табары прескакаху. И раздeлишяся надвое вси человeцы, вси же мысляще лукавнe о себe: аще убо взята будет Москва, то тамо отцы наши, и братиа, и род, и друзи; тии нас соблюдут. Аще ли мы одолeем, то такожде им заступницы будем. Польскиа же и Литовскиа люди, и воры, и казаки тeм перелетом ни в чем не вeроваху, – тако бо тeх тогда нарицаху, – и яко волцы надо псами играюще и инeх искушающе. Инeми же вмeсто щитов от меча и от всякого оружиа и от смертнаго поядениа защищахуся. И бяше им стeна тверда злокозньство измeнник. И аще и вся злаа и лютаа видяще и слышаще, не отступаху от того ложного царика и от Поляков, и недомыслимаа в разумe тому лже-Христу и Польским и Литовским людем то вся промышляюще измeнницы. И всюду водяще и вездe сохраняюще врагов христианских, Литву и Поляков. К смертным же боем прежде ополчевахуся и послeди престааху. Поляцы же и Литва вооружены стояще бездeльно, смeющеся безумству их и междоусобию. И аще случаем взят будет на бранeх Поляки или Литвою добрый воин за истинну стоящих, той милости сподобляем от них и от смерти сохраняем. Аще ли же случится кромe их взяту быти кому Рускими измeнники, и на того, яко на люта звeря прискакаху со оружии и составы того разсыпаху лютe. И видяще Поляки и Литва таковы пытки и злое мучительство от своих своим и единовeрным, и, уступающе, дивляхуся окаанной вражии жесточи, и сердцы своими содрогахуся и, звeрски взирающе, отбeгаху; разумнии же от них теплыми слезами ланите си омывающе и друг другу глаголюще: «Внимаим о себe, братие, что сии Русаки друг другу содeвают. Нам же что будет от них?»; – и бeсов злeйши наричюще тeх. Они же смиловавшихся Литву и Поляков худяками и жонками тeх нарицаху. Кто же, сея бeды слыша, не восплачется, еже вкупe шествиа их на брань? Идe же бо Поляки со измeнники приидут к непроходимым мeстом в лeсех и на рeках, и на топeх, и на болотах, и на ржавцeх⁴, и ту Поляки станут без ума, не вeдуще, что сотворити: како прейти или како минути. Измeнницы же, ругающеся им, и не доброхотствующих царю Тушинскому нарицаху и вскорe ими промышляху, и мосты и перевозы им строяще и лeсом-тропинами во едину степень беспакостно провождаху. Коль же жестоко сердце измeнником бeяше на свою братию православных христиан! Поляков убо и Литвы сотни двe или три, Руских же измeнников десяторицею пред ними сугубо; и тии соблюдаху их во всем; а им же бы возможно и малою чадию на тeх крeпких мeстех и на непроходимых всeх смерти предати; но никако же в них такова смысла добра не обрeтеся.

Кто же сему не посмeется безумию в раздeлении убо плeна⁵ и корыстей их? Внегда убо ко кроволитию, то Рустии измeнницы главы своя преже полагаху, Поляцы же, стояще, точию от измeны себе соблюдаху. Егда же корысть дeлити во градeх и в весeх, то вся лутчаа Поляки у них силою отнимаху, измeнницы же, аще и множество их пред ними, но не прерeковаху и всяко насильство от них радостно приемляху. Плeнниц же, жен красных, и отроковиц, и юношь не токмо у худeйших измeнников, но и у начальствующих ими отимаху; и не могуще от рук их исхитити и роду своего, и жен, и дeтей, и братию, и сестр, но великою цeною искуповаху, и то по велицей дружбe и по мздe. Еще же и смeх Поляки над тeми Рускими измeнники дeяху: им же возможно насильствовати, по приатию цeны не отдааху и другую цeну восприимаху. Иннии же, по отдании плeнник и по взятию цeны, засылаху на путь и вспять паки оружием отимаху. Сиа же зряще измeнницы, не токмо незнаемии, но и сердоболи⁶ друг другу смeяхуся. Гнeв же Божий праведно попущенный видим бываше. Мнози убо жены и дeвицы не хотяще со беззаконники разлучитися, и мнози по искуплении паки к ним отбeгаху. Инии же на мужи своя о смерти поучевахуся и во испрошении на искуп крыяхуся и, повeшающеся, на выи тeм беззаконником злe гласы виждюще и благодатели и свeты тeх наричюще, «Ох, ох!» и «Горе, горе!» без ума припeвающе. Мнози бо от них юностию и покойми тeлесными побeдившеся, инии же обчаровани быша, и того ради сердцы си изгараху.

Бяше ше и се зло вездe излианно: не десять бо или пять, но три или два вкупe совeт каков творяще о дeлe или о разумe, разлучивше же ся врознь, един оставляется с терпящими бeды и напасти, другий же отскачет в покой тeлесный, в велику же работу вражию. И составливающе ложная писаниа, посылают на соблазн оставшимся по них, возвeщающе о себe, яко в велицей чести тамо суть и многи дарове и имeниа приаша. Им же убо мнози не вeроваху и сиа оплюваху. Мнози же и прельщающеся к ним отбeгаху. – Не токмо же писаньми тайно, но и на бранeх съeжжающеся друг друга оболщеваху. И не токмо простии, но и разумнии, яко от полка аггельска отскачюще, в дeмоны прелагахуся. Всяк же от своего чину выше начашя всходити: раби убо господие хотяще быти, и неволнии к свободе прескачюще. Сильнии же разумом от тeх в прах вменяеми бываху и ничто же не по них не смeюще рещи. Царем же играху, яко дeтищем, и всяк вышше мeры своея жалованья хотяше. Мнози же, тайницы нарицаемии, цeловавше крест Господень, ко врагом прилагахуся; и в Тушинe бывше и тамо крест же Господень цeловавше и жалование у врага Божиа вземше, въспять в царьствующий град возвращахуся, и паки у царя Василиа болши прежняго почесть, и имeниа, и дары восприимаху и паки к вору отъeжжаху. Мнози же тако мятуще всeм Росийским государьством не дважды кто но и пять крат и десять в Тушино и к Москвe переeжжаху. Недостатки же в Тушинe потреб тeлесных или пищ, и оружий бранных, и лекарственых всяких зелий и соль, та вся отай, уклоняющеся кривопутством, измeнницы от царьствующаго града Москвы наполняху измeничьи станища в Тушинe. И радующеся окааннии восприитию прикуп многа сребра, конца же вещи не разсуждающе.

От браней же приходящих вeсти слышаще лукавствующии сердцем, и аще по них суть, то улыскающеся⁷ глаголаху и, сплетены смуты слагающе многосугубо небыли, и народ смущающе, во ужасть сердца низводяху. И сонмы на стогнах града царьствующаго собирающеся, криваа и незаткнутыми усты проповeдаху. Аще ли же не на пользу таковым лукавым что услышится, то посуплени стояще и нeми и очию не могуще на аер⁸ взирати, и расходящеся с воздыханьми бeсовскими. Инии же дерзостию антихриста и надежею мук вeчных подстрeкаеми, и сладкое горько наричюще и горькое сладко, и свeт – тму, а тму – свeт. И тако народ от правого слышаниа и увeрениа развращаху. И в таковых мятежех мнози истинновeдяще отъeзд измeнников и всякие промыслы к вору и к Поляком, но не возвeщаху на них царю, ни вельможам; а иже возвeщающих о сем, тeх клеветники и шепотники нарицающе. Царь же Василий многажды убиваше повинных, с ними же и неповинных и несогрeшьших смертну суду предааше. Смущены бо бышя первоначальствующеи державы его к нему, и двоемыслен к ним разум имeя. И многим вeряше не на лицe, ни на тeлеси, но на языцe службу носящим.

Наипаче же на всeх на нас Апостольское слово збысться «яко же не искусишя имeти Бога в разумe, того ради предаст их Бог в неискусен ум творити неподобнаа». Многи бо тогда окаании о царe Василии дeюще и глаголюще злаа, их же нeсть возможно ни писати, ни глаголати. Аще ли сицев во очию безумных явися, то подобаше им было креста не цeловати, но бес крови отказати; аще ли цeловав ему животворящий крест Господень, то во всем упование на Господа возлагати. И по хотeнию сердец наших даде нам Бог. И яко же фараону и Египтяном чюдеса Божиа ни во что же вмeнишяся и искус Чермнаго моря во всeх языцeх увeден бысть в подсолнечной, такожде и содружичество Москвичем со антихристовыми проповeдники, с Поляки и с Лютори всeм языком на посмeх бысть. Егда совершися всeх нас грeх и высокиа мысли вышши облак разлиашяся, и в правду убо сиа пострадахом, егда убо слышахом грады разоряемы и видeхом от них, яко от огняны пещи избeгающих з звeрским рыканием, им же не споболeхом, ни плакахомся, ни рыдахом, ниже домы нашя отверзохом им, и мнeхом, яко не приидут таажде на ны и глаголюще: далече суть сиа и тамо вся преминут. И какова злаа дeемаа тогда не устрашишя нас? Кое зло не бысть над нами? Каа бeда, каа напасть не покры нас? И не взыскахом свыше Царьствующаго над нами. И ни во что же вмeнихом вся предeлы Росийскиа земли опровержены от благолeпоты в пустошьство!

Бысть бо тогда разорение святым Божиим церквам от самeх правовeрных, яко же капищем идольским прежде от великого Владимира; тогда на славу Божию, нынe же на утeху бeсом с Люторы: Злeйши того содeяша внуцы сих, мы и братиа наша. Мы убо яко на покаяние ко Господу Богу не обратихомся, братиа же нашя Сиверскиа земли жителие и Польских градов, яко ненаказани суще от отец страху Божию и воспитани в безумии и навыкше от многих еретиков, по Украйнe живущих, их злым нравом и обычаем, и с ними вкупe ратующе нас. И в их вeру еретическую мнози приступишя от невeдeниа и во всем с ними закон держаще. И тогда солнце померче, еже есть всяко благочестие; затвориша бо ся двери милосердиа Господня, и, яко мухи о огнь прилетающе сокрушахуся, тако и ратовавшеи церковь послeди погибнут, инии же и погибошя уже. Кто стерпит ту бeду зря? Яко сынове Агаряны по вся лeта приходяще и вмeсто связающе человeки, аки скот гоняще; и биеньми от верви един полк гоняше, два же – тмы. На них же измeнницы не обращающеся стати, но тако же с ними ратоваху, аще и не вкупe, но всяко радовахуся расточению братии своей. Тогда же отъeха к вышепомянутому Нагайскому князю Урусу сын его князь Петр, отвергся вeры христианскиа и велику честь в Росии всю отверже. И жену свою, прежде бывшую за князем Александром Ивановичем Шуйским, покинул; и со отцем своим и с Нагайскими Татары много зла содeя по всeм Украйным градом. Тако же и Борисом поставленный Касимовской царь к Тушинскому ложному царю приложися и с Польскими людьми и с Рускими измeники вездe ратоваху.

Тогда убо во святых Божиих церквах скот свой затворяху и псов во олтарех питаху; освященныя же ризы не токмо на потребу свою предираху, но и на обуща преторгаху⁹ и драгими багры на плещу носимых священных иереев афедроны¹⁰ покрываху. И х коим же вещем святым невозможно прикоснутися ни приступити без говeниа, но со страхом, и таа ношаху блудницы и пиаху с плясанием от них. И безсловесныя скоты украшахуся сими. И яже от сих святыя Божиа церкви и честныя монастыри огнем потреблены бышя, тии единою оплакани быша. А иже сице обругаеми, тии назнаменующе нам, яко имeем грeхи неоцыстимыя и пребывающиа в неразсуждении нашем до дне пришествиа Господня. И никто же от всего Росийского языка не избысть от тeх бeд. Чин иноческий и священнический не вскорe смерти предааху, но прежде злe мучаще всячески, и огнем жгуще, и испытующе сокровищ, и потом смерти предааху. А их же свeдят иноков непреходимых от мeста на мeсто, но во едином обeщании живуща, и таковых работами облагаху; и стражи бяху им, и вина и пива варяху им, тако же и кормы людскиа и конскиа готовяще и пасяху стада их. Такожде и иереев у мелива, и у возов, и у дровосeчества моряху, и блудниц стрежаху и работающе блудницам, воду носяху им, и порты скверныя мыюще на них, и у коней их все работающе повелeнное. И старыя и святолeпныя мужи у ног их валяющеся, аки сиротки, и, ругающеся им, повелeваху пeсни пeти срамныя, и скакати и плескати¹¹; не покаряющих же ся смерти предааху.

И премeнишася тогда жилища человeческаа на звeрскаа. Дивие бо некроткое естество: медвeди, и волцы, и лисицы, и зайцы на градскаа пространнаа мeста прешедше, тако же и птицы от великих лeсов на велицей пищи, на трупe человeческом, вселишяся. И звeри и птица малыя в главах и в чревeх и в трупeх человeческих гнeзда содeлашя: горы бо могил тогда явишася побиенных, по правдe и не по правдe ратовавшася, их же не лeть¹² изрещи подробну, но мало токмо помянути, яже бышя велицыи бои: на прошествии от Тулы в Колугу, и под Кромами, и на Восмe под Коширою, и под Орлом, и под Нижним Новым-градом, и во многих мeстех. И крыяхуся тогда человeцы в дебри непроходимыя и в чащи темных лeсов и в пещеры недовeдомыя и в водe между кустов, отдыхающе и плачющеся к Содeтелю, дабы нощь сих постигла и поне мало бы отдохнути на сусe. Но ни нощь ни день бeгающим не бe покоя ни мeста к скрытию, и вмeсто луны многиа пожары поля и лeса освeщеваху нощию и никому же немощно бяше двигнутися от мeста своего: человeк бо ожидаху, аки звeрей от лeсов исходящих. И оставишя злодeи тогда за звeрьми гоньбу, но женуще за своею братиею, и со псы, аки лютых звeрей, пути пытаху; и существеныя звeри человeк бeгающих поядаху и произволительныя звeри не естеством но нравом такожде поядаху; и звeри убо едину смерть дающи, сии же и тeлесную и душевную. Попусти же Господь нашь и Бог праведный гнeв свой на нас: не токмо злых сих врагов, но и звeрие пакости дeяху. Нигдe бо христиане земледeльцы и вси бeгающе и не могуще жить сeменных всячески скрыти; вездe бо из ям звeрие ископоваху и поядаху. Инии же звeрие токмо по лeсу и по грязи разсыповаху далече. Такожде и казаки и измeнники, идeже что останется каковых жит, то в воду и в грязь сыплюще и коньми топчюще. А идe же не пожгут домов или немощно взяти домовных потреб, то все мeлко колюще и в воду мещуще, входы же и затворы всякиа разсeкающе, дабы никому же не жительствовати ту. Но звeри убо со птицы плоть человeческую ядуще, человeцы же з бeсы и душя и тeлеса погубляху: немогуще бо немилосердых мучений терпeти мучимии и на мал час хотяще отдохнути и в смертном разлучении неповинно и неправедно друг друга оклеветоваху.

Сих же немощно разсудити страданиа кромe Создавшаго нас. Мнози бо без исповeданиа и без Святых Тайн напутиа во грeсeх отидошя, священных убо чин потреблен бысть, и вси архиереи правоучащеи, или в правдe стоящеи водими, яко злодeи в горах и не токмо от меньших, но и от первопрестольник. Намeстник убо Леонтиа Чюдотворца и прочих по нем святых Ростовский митрополит Филарет, разумен в дeлeх и словесeх, и тверд в вeрe христианьстей и знаменит во всяком добросмысльствe, сего убо митрополита Филарета исторгше силою, яко от пазуху матерню, от церкви Божиа и ведуще путем боса токмо во единой свитe и ругающеся облекошя в ризы язычески и покрышя главу Татарскою шапкою, и нозe обувше во своя сандалиа. Приведену же бывшу ко лже-Христу и к Поляком, совeтовавше же врази, да тeм инeх прельстят, и хотяще к своей прелести того притягнути, нарицают его патриарха и облагают его всeми священными ризами, и златым посохом почествуют, и служити тому рабов, яко же и прочим святителем, даруют. Но сей Филарет, разумен сый, и не преклонися ни на десно ни на шуее, но пребысть твердо в правой вeрe.

Они же блюдуще того крeпкими стражми, и никако же ни словесе, ни помаваниа дерзнути тому дающе. Тако же и Тверскаго архиепископа Феоктиста обесчестивше и по многих муках в бeгствe к царьствующему граду на пути смерти предашя. И ратным обычаем от правовeрных взято бысть тeло его, обнажены кости оружии, в знамениих животных кровоядных начертано. Такожде и Суздальский архиепископ во изгнании скончася. Епископа же Коломенского Иосифа, на пушкe привязавше, неединою под грады водяще и сим страшаще многих. И малии от освященнаго чина тeх бeд избeгоша, память же тeх язв многим и до смерти остася. Мнози же тогда от священнаго чина, мняще вeчно быти творимое зло, на изгоняемых мeста мздою и клеветами восходяще.

Нeцыи же, не стерпeвше бeд, и ко врагом причастницы бышя. И паки тeх изверзающе и от лeта до лeта и от мeсяца на мeсяц новыя власти вертящиася являху.

Непокаряющих же ся их злым совeтом по всей землe, всяк возраст и всяк чин, овeх з башен с высоких градных долу метаху, инeх же з брегов крутых во глубину рeк с каменем верзаху; инeх же развязавше из луков и из самопалов розстрeляюще; инeх же голени наполы преламляху; у инeх же чадо восхитивше и пред очима родителей на огни пряжаху¹³; инeх же от сосцу и от пазуху матерню отторгающе, о землю, и о пороги, и о камение и о углы разбиваху; инeх же на копиа и на сабли взоткнувше пред родительми ношаху. Красных же жен и девиц на мног блуд взимаху, и тако во многом сквернении нечисты умираху. Мнози же сами изрeзовахуся, смерть приимаху, дабы не осквернитися от поганых. Инии же в воду ввергшеся з брегов высоких, не бe бо мeста ко скрытию. Матери же младенцов своих, плачющих от глада и жажди, в невeдении задавляху, дабы их ради гласа самим не погибнути. Бeгающе бо захватывающе тeм рты и послeди обрeтающе тeх мертвы и, яко же пустынницы, в лeсех со звeрьми во единых пещерах живуще. И ему же с ким невозможно, той от того отбeгаше. И аще и не обeщавшеся иночествовати, но дождь и снeг, и вар, и студь нагим тeлом терпяше. Сия же зряще мужествении сердцем и рыкнувше разсeдающимися внутренними, предаахуся на растесание и на раздробление удовом. Немогуще благороднии сынове зрeти рождьших их ложесн у блудных беззаконников оскверняемых злe, тако же и братиа за сестр своих, нерушимаго ради дeвьства красоты скончевахуся. Мнози бо тогда холопи ругающеся госпожам своим и, связавше мужа, или сына, или брата и пред очима их студ содeвающе, и не десять числом, но и сугубо двоицею и вящи. И идe же пролита бe мученическаа кровь, на том же мeстe бяше и бeсованиа блуднаго одр. Не пощадeшя же и невозрастъших юноток, но и тeх растливше, милостыни нагих отпущаху просити, крови срамной текущи и власом тeх одраном сущим, но никто же явe не смe помиловати сих. Невeсты же Христовы, честныя и святыя инокини разстризаеми бываху, и по станом их влачими, и оскверняеми блудом, и нудимы бываху мяс ясти и в постныя дни святыя сыру и млеку причащатися.

В толико же безстудство вшедше нечестивии измeнницы и Поляки, безстрашно вземлюще святыя иконы мeстныя и царскиа двери и сиа подстилающе под скверныя постели, и блуд содeвающе и нечисты всегда сeдяще, и зернью играюще и всякими играми бeсовскими; ови же, святыя иконы колюще, и варево и печиво строяще. Из сосудов же церковных ядяху и пиаху и смeющеся поставляху мяса на дискосeх и в потирeх питие, инии же, яко не ругающеся, святыя сосуды преливающе и разбивающе на свою потребу и на конскую. Воздухи же и пелены шитыя и низаныя драгиа тeм покрываху кони своя и на плещу свою вмeсто приволок¹⁴ ко брани воздeваху, и поясы священными опаясахуся по блудным нeдром; и хоругви церковныя вмeсто знамян изношаху. Сиа же вся попусти Господь за безакониа нашя, да не надeемся на красоту церковную ни на обложение драгое святых икон, сами же в блудe и пианствe пребывающе. Добро убо и сие и приятно Богови украшение святых церквей и честных икон, но аще не от лихоимства ни от неправды, ни от посулов, ни от прочего лихоиманиа, ни от гордости. Писано бо есть, яко «вы есте храм Бога жива, яко же рече Бог: вселюся в ня и похожу, и буду им в Бог, и тии будут Мнe людие, – сынове и дщери, глаголет Господь Вседержитель». Или убо «Живущему во свeтe непреступнeм нужда походити в камени и древe». Яко же галаголет Златоустый Иоанн: «Храм не стeны камены или древяны, но народ вeрных». Такожде и Павел, сосуд избранный, вопиет к нам: «аще кто растлит храм Божий, растлит сего Бог». Кто же растли храм Божий? Не мы ли суть? О нас же инде апостол глаголет: «луче бы им не познати свeта, нежели познавшем держати тму». И правилы со апостолы реченно есть: «аще кто от иновeрных призывает вас ясти, и имeяй разум, да идет на славу Божию, неимeяй же нейдет, да не и прочих соблазнит». И паки той же глаголет: «аще кий брат в вас имянуем блудник, или прелюбодeй, или чюжих жен посeтитель, или тать, или разбойник, или пьяница, или лихоимeтель, еже есть грабитель и посулник¹⁵, с таковыми ни ясти». Что же сея бeды страшнeе? Сквернeйши бо иноверных есмы, донели же не обратимся.

Мнози убо мы и до днесь в сквернe лихоимства живуще и кабаками печемся, и граблением и посулы церкви Божиа созидающе и краснообразы строяще и колокола великиа сливающе, да гласом тeх славни будем. А еже вышши тeх звону восходит глас во уши Господа Саваофа бeдных и нищих и обидимых от нас и в судe неправедноосужденых по посулом, и о том не брегут. И яко не сотворшим милости здe, нeсть им и от Бога милости. И яко милостыни татие не подкоповают ни крадут, ни тля тлит, и ни огнь, ни мечь милостыни не могут отмыти от книг животных, развe величаваа мысль; та и с небес может во ад свести, яко же и фарисея. И о сем разумeем, яко неправеднаа имeниа, даемаа церквам Божиим не украшают, но разоряют.

И не явно ли бысть всeм нам праведное гнeвобыстрое наказание от Бога за вся таа сотвореннаа от нас злаа. Над сими же и за крестное цeлование первeе Борису, потом же и за безумное крестное цeлование Розстригe и Сендамирскому, потом и благочестивому царю Василию Ивановичю Шуйскому, – и сиа преступихом и ни во что же положихом сие, – и за дружелюбство с воры, и ложными цари, и с Поляки, и с казаки и з грабительми. И власти ради и богатства отдахомся сами себе на погубление. Сего же ради гдe суть, иже не оскверниша святых Божиих церквей и Божиа образы. Токмо иже в вeрe крeпко стоящих и недавших входу врагом Божиим и еретиком. Гдe иноцы многолeтными сeдинами цвeтущиа? Гдe инокини, невeсты Христовы, добродeтельми украшены? Гдe всяко благолeпие Росийское? Не все ли до конца разорено и обругано злым поруганием? Гдe народ общий христианский? Не все ли горькими и лютыми смертьми скончашяся? Гдe множество безчисленое во градeх и в селeх работные чади Христовы? Не вси ли без милости пострадашя и в плeн разведены бышя? Не пощадeшя бо престарeвшихся возрастом, ни устрамишяся сeдин старец многолeтных, и ссущеи млеко младенцы, – вся испишя чашу ярости гнeва Божиа.

О, ненасытимии имeнием и в прочих злых возрастъшеи! Помянeм сиа и престанем от злых. Научимся добро творити. Видим общую погибель смертную и гонзнем¹⁶ сих, да же и нас самeх таа же не постигнет лютаа смерть и здeшняго живота да не лишимся злe и вeчнаго не погрeшим!