1855 год. Беседа на день рождения Благочестивейшаго Государя Императора Александра Николаевича

CCCXCVI.

307. Беседа
на день рождения Благочестивейшаго Государя
Императора Александра Николаевича.

(Читана в Чуд. монаст. апреля 17; напечатана
в Твор. Св. От. 1855 г. и в собрании 1861 г.)

<1855 год>

Нынешний день за тридцать семь лет пред сим вышел из круга дней обыкновенных, и ныне в первый раз явился в своем полном значении. Теперь благовременно воспоминанием и размышлением соединить предзнаменательное начало с предзнаменованным совершением.

В двенадцатом году текущаго столетия, матерь градов, град Царскаго венчания и помазания, Москва, по судьбе Божией, и частию по свободному действию любви к отечеству, сделалась жертвою всесожжения, за спасение России, и в следствие сего, для избавления Европы от утеснителя, ненасытным властолюбием и ненасытною войною пожиравшаго и чужих и своих.

Лет через пять потом, когда всесожженная жертва, возродясь из своего пепла, являла в себе новую жизнь и деятельность, но еще не в прежней силе, Александр Благословенный, в совете своей любви к своей древней столице, сказал: надобно утешить Москву после ея страданий, и подкрепить ея деятельность. И Он даровал ей на год свое присутствие, почти со всем Царским Семейством.

Таким образом сердце Царево, которое в руце Божией, не зная, следовало вышнему совету Провидения, в котором на то время положено было, царский град, с молитвою и самоотвержением выдержавший тяжкое испытание, утешить царственным событием, соединенным с великою царственною надеждою. И Москва увидела в стенах своего Кремля рождение царственнаго Младенца, долго пред тем не имев подобнаго счастия, доставшагося новой столице. В сем храме сей Младенец приял святое крещение; и в след за тем из объятий Благочестивейшей Праматери перешел в объятия Святителя Алексия. Необыкновенно велика была радость Москвы о Новорожденном: и ныне мы можем понимать, что то было предчувствие и предзнаменование. Москва сделалась колыбелью будущаго Царя, тогда еще неугадываемаго, но уже свыше предопределеннаго. Наконец предчувствие оправдывается; предзнаменование переходит в событие, надежда в исполнение. Александр Вторый царствует, и мы празднуем день Его рождения.

Стани в благоговении, древняя матерь градов, стани в благоговении вся благочестивая Россия, и созерцай над собою, и благословляй Господа Вседержителя, Всепромыслителя, Вышняго, владеющаго царством человеческим, смиряющаго и возвышающаго, наказующаго и милующаго, поражающаго и исцеляющаго, попускающаго брань и приводящаго мир, разрушенное бранию возсозидающаго миром, горькое воспоминание растворяющаго сладостию надежды, на Нем утвержденной надежде дарующаго исполнение превыше надежды.

По истине, братия, благоговейное, с верою и упованием соединенное, помышление о Боге, премудром и всеблагом Всепромыслителе, и о благотворности Его промышления для нас, есть сколько долг справедливости в отношении к Нему, столько же и наша собственная потребность для нашего блага и спокойствия.

По лености мыслить основательно и глубоко, по привычке судить поверхностно, не редко мы говорим, что тому или другому человеку, в том или другом случае, посчастливилось, или не посчастливилось. Это слова без мысли. Если бы я сказал вам, что придти ныне в церковь вам посчастливилось: вы конечно, сказали бы, что это слово здесь не дает никакой мысли и неуместно; что вы пришли не потому, что посчастливилось, а потому, что употребили волю, силу и движение. Точно так же и во всяком случае тоже слово не дает никакой истинной мысли, и неуместно пред разсуждением основательным. А между тем этот мысленный идол благоприятствующаго или неблагоприятствующаго счастия, многих обольщает обманчивыми надеждами; затрудняет напрасным страхом; заграждает от них Бога Промыслителя, и делает их виновными в забвении Его.

С другой стороны гордость и самонадеяние внушают человеку мысль: я это сделал, или сделаю, с моим дарованием, с моею силою, с моим искусством, с моими средствами. Человек хочет быть достаточным промыслителем сам для себя. Это значит опираться на ломкий тростник; строить дом на рухлом основании. Нет спора, что дарования, искусство, сила, средства много значат для важных дел: но сколько раз видали, что блестящее дарование, как ночной блуждающий огонь, угасало в болоте, что сила сокрушалась пред немощию, что превосходное по видимому искусство перехитряло или недохитряло, и не достигало успеха! Фараон преследовал Израильтян с войском, с конницею, с военными колесницами, которыя были превосходным орудием военнаго искусства и силы в древния времена; Израильтяне бежали, не находя возможности противоборствовать Египтянам: и кто же остался победителем? Израильтяне. Почему? Потому что Фараон думал быть промыслителем сам себе; а Израильтяне преданы были Всепромыслителю Богу.

Есть еще воззрение на события в мире и между человеками, которое изобрела мудрость, но не Богомудрая, а мудрствующая по стихиям мира. Она полагает, что все в мире, от великаго до малаго, с точностию определено законами вещей и действием причин, и потому безполезно думать о каких-либо чрезвычайных распоряжениях Промысла, которыя только возмутили бы порядок и стройное движение мира и его частей. О мудрецы машинальные! Вы хотите полную жизни вселенную, с ея свободными существами, превратить в мертвую машину, которой бы все части невольно движимы были одна другою, и к которой бы великий Художник, ее устроивший, по запрещению от вашего мудрования, не смел прикоснуться для исправления, или улучшения какой-либо части, что может быть особенно нужно, при возмущении порядка злоупотреблением свободы нравственных существ! Вы свободно располагаете у себя в доме вещами, которых вы не только не могли сотворить из ничего, но и произвесть из готоваго вещества: и мечтаете возбранить Сотворившему из ничего и украсившему вселенную располагать всем, что в ней есть, с Его неограниченною свободою и премудростию! – Говорят: все в мире определено естественными законами и причинами и установленным при сотворении порядком. Но разве закон выше законодателя? Разве законодатель порабощен закону, истекшему от его власти? Закон не требует ли не только законодателя, но и блюстителя? Причины естественныя разве могут воспрепятствовать действованию причины причин сверх естественной? Напротив того, не имеют ли оне нужды в ея действии, содействии, направлении для своего продолжения, так же как и для своего начала? Порядок естественный в самом опыте не являет ли иногда над собою очевидно порядка вышеестественнаго? Например, дождь и град в порядке естественном: но в естественном ли порядке каменный град? И если уступим, что и сие может быть естественно: в естественном ли порядке каменный град, поразивший войско пяти языческих царей, с которыми сражался Иисус Навин? Почему град сей упал в сие, а не в другое время? Почему на войско языческое, а не на Израильское? Естественныя причины и порядок не дают на сие ответа. Ответ дать может только слово Господне. Рече Господь ко Иисусу: не убойся их; яко в руце твои предах я. И Господь верже на ня камение великое града с небесе (Иис. X. 8. 11).

О как, преимущественно пред всяким мудрованием земным, удостоверительно, успокоительно, благотворно небесное учение о Творце мира всеназирающем и всепромышляющем!

Не две ли птицы ценятся единым ассарием, и ни едина от них падет на земли без Отца вашего. Вам же и власи главнии вси изочтени суть. Не убойтеся убо (Матф. X. 29–31). Какая безопасность личная!

Се не воздремлет, ниже уснет храняй Израиля (Пс. CXX. 4). Какая безопасность общественная!

Клятся Господь Давиду истиною: – аще сохранят сынове твои завет Мой и свидения сия, имже научу я; и сынове их до века сядут на престоле твоем (Пс. CXXXI. 11. 12). Какое утверждение царства!

Рече Господь: Аз убию, и жити сотворю; поражу, и Аз исцелю (Втор. XXXII. 39). Какой сильный страх для прогневляющих Бога, и вместе какое сильное предохранение от дерзости прогневать Бога! И с другой стороны, какая животворная надежда для бедствующих и находящихся в опасности!

Судити имать Господь людем Своим, и о рабех Своих умолен будет (Втор. XXXII. 36). Какая отрада и для наказуемых за грехи!

Бог нам прибежище и сила (Пс. XLV. 2). Часто, часто да возводим очи наши к Живущему на небесех, – очи сердца благоговеющаго, верующаго, любящаго, кающагося, молящагося, уповающаго, благодарящаго. Се яко очи раб в руку господий своих, яко очи рабыни в руку госпожи своея: тако очи наши ко Господу Богу нашему, дондеже ущедрит ны (Пс. CXXII. 2). И как ущедрял много, так верно и ущедрит, поколику охраним, или очистим себя от неправд и нечистот, от которых Он отвращает Свое пречистое око. Аминь.