Слово в день Успения Пресвятыя Богородицы

CCCLV.

266. Слово
в день Успения Пресвятыя Богородицы.

(Говорено августа 15-го;
напечатано в Твор. Св. Отц. 1851 г. и в собр. 1861 г.)

<1851 год>

Успение Пресвятыя Богородицы воспоминаем ныне благоговейно и торжественно. Что значит успение? По силе слова: отхождение ко сну. А означается сим кончина земной жизни Матери Божией.– Приметно, Святая Церковь хотела избежать наименования смерти, говоря о Матери Жизни. Но откуда же заимствовано наименование сна для означения смерти? Должно думать, что – из уст Христа Спасителя. Лазарь друг наш успе, сказал Он Апостолам, когда, по силе Своего всеведения, возвещал им о постигшей Лазаря смерти, находясь вдали от места его кончины. Видно, что это был новый язык: потому что Апостолы не поняли его, и Господь нашел нужным перевести Свое изречение на их обыкновенный язык: Лазарь умре.

Что же значит сей новый язык? Для чего Христос и Церковь называют смерть сном? Какия чрез сие хотят нам подать мысли? Теперь не неблаговременно и не безполезно – дать на сие ответ.

Почему смерть праведнаго Лазаря названа сном, – понять не трудно. Она имела ту отличительную черту сна, что вскоре должна была прекратиться пробуждением, то есть, возвращением прежней жизни. В слове: успе, вместе с извещением о смерти Лазаря, заключено было пророчество, что он через четыре дня воскреснет.

Подобно сему можно уразуметь и то, почему телесная смерть Божией Матери названа успением. И она имеет ту отличительную черту сна, что вскоре окончилась пробуждением, то есть, совершенным воскресением в жизнь вечную. В слове: успение скрывается указание на церковное предание, что Божия Матерь на третий день по Своем преставлении от земли, явилась Апостолам в небесной славе и – то был не один дух Ея, но купно с воскресшим телом, котораго потому уже и не обрелось во гробе Ея.

Впрочем, в Писаниях Апостолов виден утвердившийся обычай – не только в особенных знаменательных случаях, но и вообще, называть смерть успением и сном. Так, Апостол Павел об очевидцах воскресшаго Господа пишет: множайшии пребывают доселе, нецыи же и почиша (1 Кор. XV. 6). Он также пишет относительно воскресения мертвых: вси не успнем, вси же изменимся (51). То-есть: мы не все умрем, потому что последний день мира застанет на земли живущих; но все изменимся, потому что тем, которых последний день мира застанет живыми, некогда будет умереть и быть погребенными; их тела, не подвергаясь смерти, изменятся из тленных в нетленныя, какия будут иметь и воскресшие из мертвых.

Переименовывая смерть успением и сном, богомудрые Мужи, без сомнения, хотели внушить своим последователям, что христианин должен смотреть на смерть не якоже и прочии, неимущии упования, что смерть не есть решительное отрицание жизни и погибель личности и бытия, что как уснувший вечером пробуждается утром с обновленною силою жизни, так уснувший смертию телесною пробудится в новую безсмертную жизнь в день всеобщаго воскресения. Таким образом, если мы внимательны: то произнося слово: успение, мы напоминаем себе учение о безсмертии души и утверждаем себя в надежде воскресения и тела.

Обращаясь от Новозаветных Писаний к Ветхозаветным, примечаем, что там нет сей утешительной заботы – облечь мысль о смерти светлою одеждою. Кончина даже праведных и святых там не называется успением, но смертию. – В книге Бытия о Патриархах перваго и втораго мира одинаково пишется: поживе – и умре (Быт. V. 5). О самом Отце верующих написано: ослабев умре Авраам (Быт. XXV. 8). Подобно и о Пророке Самуиле: умре Самуил (1 Цар. XXV. 1). Еще печальнее Патриарх Иаков изъяснился сам о своей смерти: сниду к сыну моему сетуя во ад (Быт. XXXVII. 35). От чего в ветхозаветныя времена такой не отрадный взор на смерть даже у святых, хотя они, без сомнения, также как и мы, веровали в воскресение мертвых и жизнь будущаго века? – От того, что тогда, как говорит Апостол, царствова смерть (Рим. V. 14), еще не побежденная животворящею смертию Христовою; – от того, что тогда не у явися святых путь (Евр. IX. 8), еще не был открыт вход во святилище неба, идеже предтеча о нас вниде Иисус (Евр. VI. 20); – от того, что ветхозаветные Патриархи, Пророки, праведники – по вере умроша вси сии, не приемше исполнения обетований, но издалече видевше я и целовавше (Евр. XI. 13); и потому на них сильнее знаменовался близкий мрак смерти, нежели отдаленный свет воскресения.

Из противоположности новозаветнаго состояния человечества с ветхозаветным открывается новая причина того воззрения на смерть, пред которым она перестает казаться смертию и превращается в сон. Если бы мы, еще в первых прародителях осужденные на смерть, и ежедневно сами подтверждающие собственное осуждение произвольными грехами, не были искуплены от смертнаго осуждения страданием и смертию Христовою: то смерть временная препровождала бы нас в смерть вечную без надежды пробуждения к жизни. Это была бы совершенная смерть. Но когда Христос за ны умре (Рим. V. 8); когда мы примирихомся Богу смертию Сына Его (10); когда Бог, богат сый в милости, за премногую любовь Свою, еюже возлюби нас, и сущих нас мертвых прегрешеньми сооживи Христом (Еф. II. 4. 5); когда, в-следствие сего, якоже о Адаме вси умирают, такожде и о Христе вси оживут и по смерти (1 Кор. XV. 22), и оживут в жизнь вечную и блаженную, какова не может не быть жизнь о Христе: тогда смерть действительно перестала быть смертию и превратилась в сон. Это сон кратковременный в сравнении с последующею вечною жизнию, сон мирный, как отдохновение от трудов, как облегчение от скорбей, как покой умиротворенных Христом в совести, сон не безсознательный, – ибо спит тело, а душа не спит, – но сознательно сладкий, как предвкушение будущаго блаженства.

При сем не надобно забыть, что преимущество новозаветнаго благодатнаго состояния человечества хотя открыто для всех, доступно всем; однако не принадлежит каждому из нас потому только, что мы живем в новозаветныя времена. Были люди отдаленных ветхозаветных времен, которые принадлежали и к Новому Завету по духу. Таков был Авраам, который рад был видеть день Христов, и виде и возрадовася (Иоан. VIII. 56), и, конечно, насладился и всеми благами, открытыми человечеству во Христе. Напротив того, есть и в новозаветныя благодатныя времена люди, которые по внутреннему расположению не принадлежат к благодатному Завету Божию, хотя наружно украшаются именем христиан. Дверь благодати для всех отверста во Христе, Который рек: Аз есмь дверь, Мною аще кто внидет, спасется (Иоан. X. 9). Но надобно войдти в сию дверь; а входят в нее верою, и притом живою и деятельною. Верою живу Сына Божия (Гал. II. 20), говорит Апостол. Кто возбудил и сохраняет в себе сию жизнь, тот и во гробе не уснет в смерть, но и с одра тления воспрянет в нетление, в жизнь, в небо, в блаженство, в славу. Но кто, не подвизаясь проникнуть в высшую, блаженную жизнь духа, живет жизнию ветхаго Адама, проводит жизнь плотскую, чувственную, греховную, движимую помыслами страстей и похотей: тот среди признаков жизни погружается в действительную внутреннюю смерть, – потому что грех содеян раждает смерть (Иак. I. 15); потом, если не обратится и не покается, умирает видимою смертию грешника, которая люта (Псал. XXXIII. 22), – потому что ею, наконец, он переходит в смерть вечную¹, которую как ни желал бы он превратить в глубокий сон, чтобы забыться от ея мук, но не возможет, потому что его непрестанно будить будут – огнь неугасающий, червь не умирающий, жупел кипящий, и будить будут не к жизни, но всегда к новой смерти.

Брат смертный! Да будет, сколь возможно, долга твоя жизнь: однако, наш смертный одр не далеко, и, как часто случается, вероятно, ближе, нежели мы думаем. Подумай же благовременно, что желаешь найдти на нем, – успение мирное, или смерть лютую? А найдешь верно то, что сам изберешь и приготовишь. Еже бо аще сеет человек, тожде и пожнет (Гал. VI. 7). Перестанем сеять для себя смерть и мучение нашими грехами. Посеем для себя жизнь и покой покаянием, верою и добродетелию. Аминь.