1831 год. Слово в неделю вторуюнадесять по пятдесятнице

1831 год.

CXLVI.

91. СЛОВО
в неделю вторуюнадесять по Пятидесятнице¹.

(Напечатано в собраниях 1844 и 1848 годов.)

<1831 год>

Какой это несчастный человек! Только приблизился ко Христу Спасителю; и уже удаляется от Него. Услышал Его Божественное слово; и отходит с печалию. С печалию отходит от Того, Который есть утеха Израилева (Лук. II. 25), и радость неба и земли. Если от Христа отходит он с печалию: то где же найдет он утешение? Что за несчастие? Что за странность? От чего это?

Причина сей несчастной странности многим не показалась бы делом важным, еслибы не открывались ея последствия, которых нельзя почесть маловажными. Это – пристрастие к земным вещам. Бе бо имея стяжания многа.

И так Евангелие хочет вразумить нас о вредных и опасных последствиях пристрастия к земным вещам. Примем сие вразумление со вниманием, и вразумим, по возможности, сами себя размышлением.

Пристрастие к земным вещам бывает в человеках не одного рода, и не одной степени. Особенно различить должно пристрастие к вещам земным грубое, явно безпорядочное и беззаконное, от пристрастия тонкаго, не всегда приметнаго, иногда благовиднаго.

Пристрастен кто нибудь к богатству, и для удовлетворения сему пристрастию употребляет обман или хищение; пристрастен кто нибудь к удовольствиям телесных чувств, и для удовлетворения своему пристрастию предается объядению, или пиянству, или еще более низким порокам; истощает стяжание свое, чтобы наполнить чрево свое; простирает свою жадность и невоздержание до неприличия, до безобразия, до болезней, и самыми болезнями не вразумляется обратиться к воздержанию: – такия пристрастия, и действия их, столь очевидно безпорядочны и беззаконны, и последствия сих пристрастий столь очевидно вредны в отношении ко временной и вечной жизни, что сего почти не нужно доказывать и указывать человеку, котораго ум не омрачен таковыми пристрастиями, котораго сердце не погрязло в тине скотских наслаждений. Пожелал ли бы добрый и благородно мыслящий хозяин, чтобы хищник поселился у него в доме, чтобы ненасытимый и нечистый ядца сидел за его столом, чтобы неистовый от вина входил в его беседу? Что же сказать о Всевышнем Домовладыке, и чистых обитателях небесных обителей? Возможно ли, чтобы в их обители допущены были души с такими склонностями и привычками, по которым, во время пребывания их в телах, для других, еще не совсем очищенных, только менее нечистых человеков, оне были отвратительны и нестерпимы? Вне псы и чародеи, и любодеи, и убийцы, и идолослужители, и всяк любяй и творяй лжу (Апок. XXII. 15). Ни лихоимцы, ни татие, ни пияницы, ни досадители, ни хищницы царствия Божия не наследят (1 Кор. VI. 10).

Есть земныя пристрастия, не столь грубыя, однако вредныя для ищущих Царствия небеснаго; и тем более опасныя, чем менее их опасаются. Сие должен объяснить показанный нам в Евангелии пример человека, пристрастнаго к имению.

Он приступил к Иисусу Христу с важным вопросом: что благо сотворю, да имам живот вечный? Посему можно приметить, что это был человек не легкомысленный, и не суетою только занимающийся. Сего юношу не стыдно поставить пред лицем старцев; на сего Израильтянина можно с уважением указать Христианам. Всех ли нас паче всего, и чаще всего занимает сей важный вопрос: что благо сотворю, да имам живот вечный? Не проводит ли иной дня в заботе, и ночи в безсоннице, над пустыми вопросами: как бы сделаться богатее? Или, как бы выше и виднее других занять место в обществе? Между тем как едва ли кто нибудь из нас не знает, что Евангелие возвещает горе богатым, и первым угрожает жребием последних? Если в таком состоянии душа твоя, христианин: то сказываю тебе, что она, кроме благодати святаго крещения, еще в низшем духовном состоянии находится, нежели душа сего Израильтянина, коей жалкое состояние обнаружилось внезапным удалением от Христа.

Когда Иисус Христос вопрошающему о средставах достигнуть вечной жизни, ответствовал, что для сего надлежит соблюдать заповеди, не убивать, не прелюбодействовать, не красть, не лжествидетельствовать, почитать отца и мать, любить ближняго, как самого себя; тогда не обинуясь глагола Ему юноша: вся сия сохраних от юности моея. В то время, когда человек ищет себе наставления для вечной жизни, трудно подозревать его в вознамеренном лицемерном самохвальстве пред своим наставником: ибо в сем случае он обманывал бы только самого себя, и, скрывая от наставника истинное состояние своей души, тем самым лишал бы себя наставления, сему состоянию приличнаго. И так должно думать, что Евангельский юноша не против совести объявил себя сохранившим заповеди от юности своей: хотя впрочем можно, и должно приметить, что зеркало совести его, не очищенное и не просветленное благодатию Христовою, не довольно чисто и верно представляло ему духовный вид и достоинство его деяний. Если от Израильтянина не требовать более, нежели чего надлежит от него требовать, по состоянию Израильтянина: то сей Израильтянин опять является довольно хорошим; и я опять опасаюсь, что не каждый из нас, Христиане, выдержит с ним сравнение в добродетели.

Сохранил ли ты, Христианин, те заповеди, которыя сохранил сей Израильтянин? А тебе легче было, нежели ему, сохранить оныя, и не сравненно более можно и должно было сделать добра, при помощи благодати Христовой, данной тебе во святом крещении, щедро умножаемой, и удобно возобновляемой другими Христианскими таинствами.

Послушаем еще Израильтянина. – Вся сия сохраних от юности моея; что есмь еще не докончал? – Какой опять благоразумный вопрос! Как обыкновенный ученик писмени закона, смотря на дела свои со внешней их стороны, он почитает себя исполнившим заповеди: однако потому еще не почитает себя заслужившим жизнь вечную; не думает, чтобы удаление от грубых грехов и преступлений можно было поставить в столь высокую цену пред Богом, но предполагает, что для приближения к Богу, для достижения Царствия Его, нужен какой нибудь подвиг более возвышенный, более достойный величия Божия. Не видите-ли, что тут есть некоторое смирение, и некоторое предчувствие духовнаго закона? Сии добрыя расположения душевныя привели сего Израильтянина ко Христу; поставили его во дверях благодати; открыли пред ним путь не только спасения от вечной смерти, но и путь совершенства, ведущий к вечной жизни и к высшим степеням блаженства: ибо Господь точно нашел его способным к тому, чтобы преподать ему учение совершенства: аще хощеши совершен быти.

Что ж подлинно не докончал он? – Спрошу и я вместе с ним. Желание и деятельное искание вечной жизни, исполнение заповедей, смирение, стремление к усовершению в добре: – как уже тут много добраго! Чего еще не достает? И если подлинно чего нибудь не достает: то, кажется, сие остальное, или не очень нужно; или удобно может само собою произрасти от столь обильных семян добра. Так могли бы мы подумать: и много бы погрешили. Могут и многия семена добра остаться без плода, от одного только недостатка; могут многие подвиги не достигнуть цели, от одного только препятствия. Бедный Израильтянин умел почувствовать, что не докончал: но докончить не умел.

Иди, – сказал ему обретенный им благий Учитель, – продаждь имение твое, и даждь нищим. От сего учения о совершенстве вдруг все изменилось в непостоянном ученике. Где прежняя доверенность к Учителю благому? Где желание живота вечнаго? Где от юности приобретенный навык исполнять познанныя заповеди? Где ревность о докончании подвигов, потребных для вечной жизни? – Все скрылось; все исчезло; я вижу только внезапное бегство: отъиде. Тщетно благий, воистину, Учитель, словом истины нанесши страсти богатолюбца врачебную и спасительную рану, поспешает утолить боль ея, словом утешения: и имети имаши сокровище на небеси; то есть я не отнимаю у тебя имения, а только переношу оное в самое безопасное место, на небеса; не разоряю тебя, но предохраняю от разорения, переменяю сокровище тленное на нетленное, проживаемое на неистощаемое, крадомое и отъемлемое на некрадомое и неотъемлемое: пристрастная к земному душа не приемлет утешения небеснаго: отъиде скорбя. Тщетно провидевший сие Господь привлекает его непосредственно к Себе: и гряди в след Мене; то есть, я предлагаю тебе тот самый жребий, который я избрал для самого Себя; может ли это быть худой жребий? Если ты, привыкши почитать себя счастливым с имением, не знаешь, как быть довольным без имения, ты удобно сему научишься из примера, слова и опыта, следуя за Мною. Сила слова и любви Христовой, приметно, проникала в сердце юноши; ему тяжко было разстаться с таким Учителем, не последовать такому наставлению: однако ж он не имел довольно решительности победить свою страсть, и потому она увлекла его. Отъиде скорбя: бе бо имея стяжания многа. Отшел он от Христа, может быть, для того, чтобы никогда уже не возвратиться к Нему: ибо если, находясь у самаго Источника благодати, он не вкусил ея; то кто знает, взыщет ли его в удалении благодать, им оскорбленная и пренебреженная?

Смотрите, братия, и со вниманием примечайте, с заботою и опасением о вашем собственном спасении примечайте, как одна страсть в человеке может повредить многим добродетелям; как пристрастие к земным вещам отягчает душу, омрачает ум, связует волю, угашает уже разгоревшееся желание благ небесных, удаляет от благодати, уже обретенной, разрушает надежду вечной жизни, повидимому, не без труда и благоразумия основанную. Ибо в Евангелии дело идет не просто о каком-то князе Иудейском, котораго судьба не теперь и не нами должна решиться; нет, Евангелие не разсказывает праздных и безполезных повестей; дело идет о судьбе человека, пристрастнаго к имению; и если ты таков, то, хотя без твоего имени, однако и о тебе говорит Евангельская повесть, и тебе угрожает, не какою либо маловажною опасностию, но тем, что твоя страсть может довести тебя до измены учению Христову, и удалить от Христа.

Что же делать, скажет кто-либо, неужели всем бросать имение, и сделаться нищими? – Нет, опять не о том дело. Ибо и Христос не от всякаго требовал добровольной нищеты. На пример, сего, видно, не требовано Им от Иосифа Аримафейскаго, иже и сам учися у Иисуса, и без сомнения был верен Его учению, когда решился послужить Его погребению, не смотря на опасность от врагов Его, и который впрочем в сие время еще оставался человеком богатым (Матф. XXVII. 57).

Итак что же делать?

Кто чувствует внутреннее призвание к добровольной нищете, а наипаче кто, по испытанию и убеждению в сем призвании, посвятил оной себя обетом: тот да держится нищеты сея, как можно, вернее, как можно, искреннее, как можно, совершеннее. Имей то, что иметь заставляет необходимость, и правило твоего звания позволяет. Но берегись присвоивать и удерживать что нибудь сверх сего; и не позволяй себе жаждать большаго. Не прельщай себя мнимым снисхождением суждения о том или другом, говоря: это не слишком непозволительно: по сему обольстительному суждению поступал Иуда, когда ковчежец имеяше, и вметаемая ношаше (Иоан. XII. 6). Он думал, что не слишком непозволительно с некоторою жаждою желать умножения денег, чтобы от избытка удобнее было подавать нищим; и не приметил, как совсем забыл правило Апостольскаго нестяжания: не стяжите злата, ни сребра, ни меди при поясех ваших (Матф. X. 9); и под покровом нищелюбия воспитал своекорыстие и злокорыстие: тать бе. Не обезпечивай себя и тем, что ты не какое нибудь большое накопил сокровище: не пуды золота надобны, чтобы погрузить твою ладию в бездну адскую; тридцать сребренников были для сего слишком тяжелы в руках человека, изменившаго правилу нестяжания.

Кто же не обязан правилом совершеннаго нестяжания: тот, пользуясь богатством, законно приобретенным, не забывай правила, еще Псалмопевцем провозглашеннаго всем богатым: богатство аще течет, не прилагайте сердца (Псал. LXI. 11). Напоминай себе часто, что скорее, или медленнее, но во всяком случае чрез не долгое время, или богатство тебя оставит, или ты оставишь богатство: и потому обходись с ним, как с гостем, котораго надобно честно принять и честно проводить. И купующии, яко не содержаще, и требующии мира сего, яко не требующе (1 Кор. VII. 30. 31), учит Апостол.

Наконец, если, не смотря на желание поставить себя в сие Христианское равнодушие к земным вещам, ты не достигаешь сего безпристрастия, сей свободы, сей возвышенности духа; если земныя желания против твоей воли, как сети, опутывают твою душу и не допускают ее возноситься к небесному; если заботы любоимения отвлекают тебя от дел благочестия, или развлекают мысли и охлаждают чувствования сердца твоего в самых упражнениях благочестия; если скупость стесняет твое сердце, и скорчивает твою руку, когда тебе надлежало бы простерть ее для благотворения: то вновь особенным образом указываю тебе на Евангельскаго богатолюбца. Это его болезнь; и тебе показано теперь, как она опасна. Итак подумай о врачевствах, которыя подал против нея Врач душ и телес: продаждь имение твое, и даждь нищим; – гряди в след Мене. Если ты не умеешь с сохранением имения, сохранить твою душу: то подлинно, не лучше ли уже погубить богатство, нежели, чтоб оно тебя погубило? Если не можешь вдруг, по крайней мере по немногу выпутывай душу твою из сети пристрастий, действуя вопреки пристрастиям, ее связующим. Заставь себя благотворить бедному, хотя бы сердце твое не преклонялось к нему состраданием. Отторгни себя от дел житейских, и хотя с некоторым принуждением, поставь себя на дело благочестия, когда того требуют долг и порядок жизни. Бог узрит сии, хотя не совершенныя, однако благонамеренныя жертвы: и низпослет тебе мудрость и силу на то, чтобы приносить оныя в большей чистоте и совершенстве. Наипаче же, если по немощи твоей не достигаешь еще, чтобы непосредственно следовать за Христом, по крайней мере внимательно и неуклонно взирай во след Его; вразумляй себя учением Его; возбуждай себя примером Его; молитвою привлекай силу Его; и за сим путеводительным Светом, как Израиль за столпом огненным, хотя помалу, простирайся дальше и дальше от Египта, ближе и ближе к земле обетования, – дальше и дальше от порабощения страстям и похотям, ближе и ближе к свободе чад Божиих, и к житию на земли небесному, к которому и да приведет всех нас путями провидения и благодати Своея, нас ради Обнищавший, да мы нищетою Его обогатимся, богатый в милости Христос Бог наш, сый благословен во веки. Аминь