Слово в день обретения мощей Святителя Алексия

LVII.

28. СЛОВО
в день обретения мощей Святителя Алексия.

(Говорено в Чудове Монастыре маия 20 дня
напечатано в собраниях 1822, 1835, 1844 и 1848 гг.).

<1822>

Необыкновенно смелыя слова! Можно¹ подумать, что этот человек забывается и мечтает, когда прежде суда Божия пред Богом себя оправдывает, и сам себе назначает венец от Бога. Но так думать не позволяет известная его скромность и глубоко смиренное о себе мнение. Ибо сей самый человек в другое время называл себя наименьшим из Апостолов, недостойным имени Апостола (1 Кор. XV, 9), гонителем Церкви, хульником и досадителем, единственно по благодати помилованным, первым из грешников (1 Тим. I, 13. 15).

Как же случилось, что человек, который так любит уничижать себя, с таким дерзновением себя возвеличивает? – Без сомнения, вера дала ему предчувствовать то, что уготовано ему: а открыть сие предчувствие, думаю, любовь его побудила. Злопостражди, написал он пред сим возлюбленному чаду своему Тимофею: и тотчас, дабы сию горькую заповедь растворить утешением, указует ему на пример своего злострадания: аз уже жрен бываю; и на свою несомненную награду: прочее убо соблюдается мне венец правды, егоже воздаст ми Господь в день он, праведный Судия. Но едва любовь к ученику исторгла из сердца учителя тайну высокой надежды; немедленно приходит смирение, и поставляет высокаго учителя на ряду с последними учениками: не токмо же мне венец правды, но и всем возлюбльшим явление Его.

И все человеки Божии не любят быть в славе между человеками: а если являются между ими в славе, или являют в себе чаяние славы; то для того, чтобы, показуя им венец правды, привлечь их на путь правды. И ты, Духоносный преемник и подражатель Апостолов, дело сотворивший благовестника, подвигом добрым подвизавшийся, когда некоторыми лучами твоего небеснаго венца и здесь на земли сияешь, – и ты, Алексие, по кончине своей, как Павел пред кончиною своею, проповедуешь нам надежду венца небеснаго, и поощряешь нас искать его. Не токмо мне венец правды, но и всем возлюбльшим явление Его.

Достойно примечания, Христиане, что Апостол обещает венец правды всем возлюбльшим явление Господне. Чрез сие научает он нас, что, между прочими спасительными подвигами, для достижения венца от Господа, потребно то, чтобы мы возлюбили явление Его, то есть, прилежно размышляли о пришествии Христовом, ожидали его непрестанно, желали сердечно, готовились к нему деятельно.

Когда Иисус Христос возносился на небо, и Апостолы, хотя уже и предваренные о Его восхождении ко Отцу Своему, стояли с устремленными в след Его взорами, в изумлении ли от дивнаго² события, в недоумении ли о его последствиях, в сетовании ли о разлучении с Божественным Спасителем: тогда успокоить их волнуемыя мысли и чувствования³, посланы были Ангелы. Что же они делают? Какое употребляют врачевство? – Как крепкое⁴ врачевство, употребляют они мысль о будущем явлении сокрывшагося от взоров Иисуса. Сей Иисус, вознесыйся от вас на небо, такожде приидет, имже образом видесте Его идуща на небо (Деян. I, 11). И как верно помогло⁵ сие духовное врачевство! Возвратишася, повествует Евангелист о Апостолах, по вознесении Господнем, возвратишася во Иерусалим с радостию великою (Лук. XXIV, 52).

Видно, что, приняв поданное Ангелами врачевство, Апостолы действительно и обильно вкусили в нем силы грядущаго века. От того так часто подают они тоже врачевство и другим человекам, то есть, дают вкушать надежду будущаго явления Христова, нужно ли очистить зараженных, или укрепить слабых, или облегчить страждущих. Христос, пишет Апостол Павел ко Евреям, единою принесеся, во еже вознести многих грехи, второе без греха явится, ждущим Его во спасение (Евр. IX, 28). Наставляя Тита преподавать учение спасительной благодати, он говорит, что сия благодать научает нас, да отвергшеся нечестия и мирских похотей, целомудренно и праведно и благочестно поживем в нынешнем веце: но как возможем исполнить столь великия требования благодати? – В ответ на сие он присовокупляет: ждуще блаженнаго упования и явления славы великаго Бога и Спаса нашего Иисуса Христа (Тит. II, 11–13). Поощряя Тимофея успевать в правде, благочестии, вере, любви, терпении, кротости, подвизаться добрым подвигом веры, он завещавает ему соблюдать сию заповедь чисто и неукоризненно, – долго ли? спросил бы, может быть, иногда изнуренный подвижник; и прозорливый наставник, предупреждая сие, указует радостный предел подвигов: даже до явления Господа нашего Иисуса Христа (1 Тим. VI, 11–14). Подобно и Апостол Петр, воззывая пастырей к истинному пастырскому подвигу: – образи бывайте стаду, – возбуждает в них ревность к подвигу не иным чем, как мыслию о явлении Венцедателя Пастыреначальника: и явльшуся Пастыреначалнику, приимете неувядаемый славы венец (1 Петр. V, 3. 4). Сею надеждою растворяет он и горькую чашу страждущих: понеже приобщаетеся Христовым страстем; радуйтеся, яко да и в явление славы Его возрадуетеся, веселящеся (1 Петр. IV, 13). Апостол Иоанн требует от Христианина высочайшаго очищения себя, якоже Сам Христос чист есть. Каким же не разрушающим огнем, или какою огненною водою думает он произвесть сие коренное очищение? Надеждою явления Христова. Вемы, говорит, яко, егда явится, подобни Ему будем: ибо узрим Его, якоже есть: и всяк имеяй надежду сию нань, очищает себе, якоже Он чист есть (1 Иоан. III, 2. 3).

Можно сказать, что мысль об ожидаемом явлении Христовом была в первоначальном Христианстве всеобщим основанием, которым поддерживалось все здание, всеобщею силою, которою одушевлялось все тело, всеобщим двигательным орудием, которым производились действия великия и чистыя. Но для чего я сказал: в первоначальном Христианстве? Когда и какое Христианство может стоять без сего основания, жить без сея силы, действовать без сего орудия? Упованием спасохомся (Рим. VIII, 24), говорит Апостол; мы спасены в надежде, а не в полном совершении спасения. Что значит спасение в надежде? – Ожидание, как определяет тот же Апостол, блаженнаго упования и явления славы великаго Бога и Спаса нашего Иисуса Христа (Тит. II, 13). И так, где нет сего ожидания, там нет надежды; где нет надежды, там нет спасения; где нет спасения, там нет Христианства.

Если кому сии заключения кажутся не довольно ясны потому, что выведены из свидетельства наставника в Христианстве, а не из простых и очевидных начал разума; – хотя в делах веры гораздо надежнее полагаться на свидетельства знающих, нежели на собственныя изыскания естественнаго разума, кичливаго и суетнаго, который в таких случаях, со всеми своими вопросами и недоумениями, не заслуживает иного ответа, как обличительный ответ Христов Никодиму: еже вемы, глаголем; и еже видехом, свидетельствуем; и свидетельства нашего не приемлете (Иоан. III, 11)! – если, говорю, несмотря на сие, желает кто собственным разсуждением изследовать, до какого степени надежда и непрестанное ожидание явления Христова входит в существо Христианства: пусть советуется с лучшим своим разумением и совестию. Кто чувствует в себе грех: тому не существенно ли потребна твердая надежда совершеннаго прощения и очищения? Без сего не угрожало ли бы ему отчаяние, которое есть ад в душе, прежде нежели низведет во ад душу? Кто страждет: тому не существенно ли нужна отрадная надежда лучшаго состояния? Кто испытывает, или хотя видит, несправедливость: тот, для успокоения сердца и совести, не имеет ли также нужды в надежде правосудия? Кто подвизается до изнурения: не имеет ли нужды в ободряющей надежде воздаяния?

Христианин знает, что прощение и очищение грехов приобретено ему кровию и смертию Христовою: однако чувствует и то, что корень греха еще не исторгнут из него, как признавался и Апостол, что он чувствует живущий в себе грех, и что не живет во плоти его доброе (Рим. VII, 17. 18). Можно даже сказать, что святый более грешника чувствует в себе грех, потому что сие внутреннее чувство не заглушается в нем ни внешними чувственными удовольствиями, ни усыплением совести: посему, что было бы с Христианином, если бы он не надеялся и не ожидал непрестанно явления Христова, которое во всех частях, даже до тела смирения, должно преобразить его в славный образ Христов, при чем без сомнения и малейшие останки нечистоты греховной исчезнуть, и всякая брань греха, всякое искушение на веки прекратится?

Христианин страждет, и страждет едва ли не более прочих человеков; ибо ему, сверх общих, для растленнаго естества человеческаго неизбежных страданий, в особенный жребий дан крест, подобный тому, на котором пострадал Христос: сколь же несчастен был бы Христианин, если бы не думал, если бы не чувствовал в своем страдании, что страданием Вошедший во славу (Лук. XXIV, 26) ежеминутно приближается, чтобы осиять славою страдальцев?

Христианин и видит над другими, и над собою испытывает несправедливость мира, по предречению Истины: якоже от мира несте, сего ради ненавидит вас мир (Иоан. XV, 19); и чем яснее разумевает он правду Божию, тем пламеннее ревнует, тем болезненнее снедается ревностию, зря мир грешников (Псал. LXXII, 3) и бедствия праведных: истаял бы он от собственной ревности, если бы, как глас хлада тонка, не дышала на него прохладная надежда правосудия: се гряду скоро, и мзда Моя со Мною воздати комуждо по делом его (Апок. XXII, 12).

Наконец Христианин подвизается; ибо с тех пор, как грех воцарил в мире зло, никакое добро не приобретается в нем иначе, как подвигом, бранию и победою; и должен подвизаться, по примеру Подвигоположника, иногда и до кроваваго пота, и до истощения всех сил: что же необходимее для ободрения его в подвиге, и для обновления сил его, как то, чтобы оком надежды усматривать в конце поприща Самого Подвигоположника, являющагося уже Венцедавцем; – не потому, чтобы в истинном подвижнике была корысть или тщеславие, алкающее венца, но потому, что душа его жаждет Самого Возлюбленнаго Подвигоположника и Венцедавца, за Котораго истинный подвижник во всех препобеждает, яко за возлюбльшаго ны (Рим. VIII, 37)? Если бы истинный Христианин не имел сей единственной надежды: то всякая другая надежда могла бы привести его в отчаяние. Аще в животе сем точию уповающе есмы во Христа: окаяннейши всех человек есмы (1 Кор. XV, 19).

Все показывает, что с истинным Христианством существенно должно быть соединено упование и ожидание явления Христова. Что же посему должно сказать о тех, в которых или совсем нет сего упования и ожидания, или оно слабо и по большей части покрыто забвением? – То, что или в них нет истиннаго Христианства, или Христианство их слабо, и они забывают, чем обязаны сему имени. – Еда аз есмь? – может быть, помыслит при сем истинный ученик, страшась преступления.– Еда аз есмь? скажет и ложный, убегая обличения. Не можем никому подать обличительнаго знака: но, для имеющих очи, дела все обличают. От плод их познаете их (Матф. VII, 16).

Коснит Господин мой приити, говорит упоминаемый в притче злый раб, и начинает бити клевреты своя, ясти же и пити с пияницами (Матф. XXIV, 48. 49). Коснит жених (Матф. XXV, 5), думают юродивыя девы, и спят безпечно, между тем как последния капли елея догорают в лампадах их. Так в слабых или ложных Христианах забвение о предстоящем пришествии Господа и праведном суде Его влечет за собою все дела, противныя духу Христианства, и до конца истощает все добродетели Христианския. Коснит Князь царей земных (Апок. I, 5), говорит сильный земли, прельщенный властолюбием, и начинает попирать слабых. Коснит, вопиют мятежные народы, и замышляют безначалие. Коснит Царь терноваго венца, говорит сын чувственных утех, и, увенчав себя цветами, засыпает на цветах, которые вскоре должны увянуть, и оставить по себе одно будущее терние. Коснит Царь Заимодавец, говорит раб сребролюбия или лености, и глубже зарывает в землю талант, котораго лихвою могло быть царствие. Коснит Жених, говорит душа, обрекшая себя небесному Жениху, и дремлет, не примечая, что в ея духовном сосуде елей умиления и любви Божественной оскудевает; а потому и свет разумения вскоре угаснуть может. Коснит, кричат ругатели; где есть обетование пришествия Его? отнележе бо отцы успоша, вся тако пребывают от начала создания; и в надежде на сие коснение, или лучше сказать, в отчаянии, ходят по своих похотех (2 Петр. III, 3. 4).

Нет, лукавые рабы и рабыни легкомысленныя, не коснит Господь обетования, якоже неции коснение мнят, но долготерпит на нас, не хотя да кто погибнет, но да вси в покаяние приидут (2 Петр. III, 9). И кто знает, не наполнилась ли уже мера Его долготерпения? – Примечайте, Христиане, как со дня на день умножаются знамения Его пришествия, Им Самим предназначенныя: туга языков, глады и пагубы и труси по местом, множество соблазнов, предательство друг друга, умножение беззакония, изсякновение любви, – и то уже знамение, что так многие дремлют, не обращая внимания на поразительныя знамения времени; ибо, по преждереченным глаголам от святых Пророков и Апостол ваших, приидет день Господень, яко тать в нощи (10).

Се грядет со облаки, и узрит Его всяко око (Апок. I, 7)! Блажен, кто может от всего сердца сказать: ей, гряди, Господи Иисусе (Апок. XXII, 20)! Венец возлюбльшим явление Его! Аминь.